Елена Грицак - Флоренция и Генуя
Часть дворца была уничтожена во время пожара 1777 года, когда исчезло первоначальное убранство зала Большого совета. Утраченное навсегда, оно сменилось росписью с мифологическими и реальными историческими сценами, созданной Джузеппе Изола почти столетие спустя. В то же время оформлением отдельных комнат и коридоров здания занимался Тичинезе Симоне Кантони. Будучи поклонником классицизма, он предложил укрепить поврежденный огнем зал Большого совета с помощью купольного свода, дополнив живопись лепниной и четкими рядами пилястр с основаниями из желтого мрамора. Зал Малого совета его же заботами предстал взору во всей своей элегантности, которая во многом исходила от оформления стен позолотой.
В том же крыле была устроена часовня, небольшая, но эффектно оформленная художником Джованни Карлоне. Владельцы дворца, каждый день посещавшие домашнюю мессу, любовались красивыми фресками, переводя взгляд от свода, где Богоматерь была изображена в момент провозглашения ее королевой Генуи, на стены, украшенные росписью, славившей уже не богов, а сам город вместе с его народом. Следуя канонам Ренессанса, Карлоне поместил аллегории гражданских добродетелей в рамки, таким образом создав иллюзию архитектурной конструкции.
Одновременно с фресками в часовне над левым пролетом парадной лестницы мастер Доменико Фьязелла создавал свое самое лучшее произведение – образ Бога Отца с мертвым Христом на коленях, окруженного фигурами Девы Марии, Иоанна Крестителя, святых Георгия и Бернарда.
Многочисленные переделки изменили первоначальный вид дворца и его конструкцию настолько сильно, что здание, ранее терявшееся среди городских строений, в окончательном варианте стало походить на поместье. Фасад, созданный Орландо Гроссо, был построен специально для гармонии нового, колоссального для Италии дворца с такой же по масштабам площадью Феррари.
Редкий европейский дворец испытывал такое внимание к себе, как генуэзский палаццо Дукале, одна из реконструкций которого была признана самым грандиозным реставрационным проектом на континенте. Сегодня благодаря зодчему Джованни Спалла он выглядит таким, каким его задумал Ванноне. Однако следы творчества других мастеров не стерты, поскольку до сих пор цела средневековая конструкция и все то, что сделал Кантони. Теперь огромный (35 000 м2) дворцовый комплекс служит местом проведения праздников и выставок, которые устраиваются регулярно и всюду, не исключая просторных внутренних дворов.
Еще в начале XVI века, следуя примеру европейской аристократии, знатные генуэзцы начали понемногу перебираться из старых кварталов в новые, ничем не напоминавшие тесный центр. В результате город получил непривычно широкую улицу с помпезными зданиями и скромным названием Страда Нуова (от итал. Strada Nuova – «Новый проспект»). Позже переименованная в улицу Гарибальди, она стала реальностью заботами архитекторов Галеаццо Алесси и Бернардино Кантони, которым власти поручили все – от разработки проекта до украшения.
В каждом городе должна быть хотя бы одна улица, так или иначе выделяющаяся среди других. Генуэзцы всегда считали таковым Новый проспект, застроенный еще в XVI веке великолепными частными дворцами. С легкой руки француженки Жермены де Сталь его чаще называли Королевской улицей, поскольку владельцы стоящих на ней домов были обязаны предоставлять свои роскошные резиденции в распоряжение республики, когда та нуждалась в помещениях для приема королей и особо важных дипломатов.
Страда Нуова стала одним из проявлений генуэзского Возрождения. В этом городе, в отличие от Флоренции, искусство исходило не столько от художников, сколько от заказчиков. Генуэзские нобили, не чуждые таких низменных занятий, как банковское дело и торговля, с особым тщанием оберегали свой аристократический быт, которому здесь были присущи элементы феодальной культуры. Будучи замкнутой в собственном кругу, местная знать всегда поддавалась чужеземному влиянию, возможно, в силу близости к морю, но скорее всего из-за склонности к новизне. В средневековую пору генуэзское бытие определяли испанцы и французы, в основном провансальцы и ломбардцы. Их след в городском зодчестве остался в виде тонких резных узоров на лоджиях и характерной формы самих лоджий. В пору позднего Ренессанса город захватило флорентийское искусство, передававшееся уже через конкретных лиц. Так, в 1528 году местный аристократ Андреа Дориа пригласил для возведения своего дома мастеров Перино дель Вагу и Сильвио Козини. Двумя десятилетиями позже был построен дворец Чикола – здание, типичное для Кватроченто.
Французский астроном и путешественник де ла Ландом, посетивший город через столетие после завершения Страда Нуова, смог видеть итог перестройки. Однако поразила его не красота, а связанные с ней контрасты: «Генуэзская республика – самое бедное во всей Италии государство с самыми богатыми подданными». В самом деле, толстые кошельки банкиров здесь заменяли казну, что не делало чести дожам, ведь богатство немногих рядом с нищетой остальных приводило к печальным последствиям. Среди тех самых немногих самыми богатыми были хозяева банка Сан-Джорджо – компании все еще уникальной, по-прежнему хранившей тайну своего благополучия. Самые солидные финансовые учреждения Генуи издавна размещались на площади Банков. Существующая и поныне, она была перестроена по плану Алесси и вплоть до XVIII века считалась торгово-политическим и светским центром города. Самое интересное здание на площади – Лоджиа деи Мерканти, где когда-то работала первая в Италии товарная биржа.
Генуэзский ренессанс
Дворец университета
В просвещенном XVIII веке банковские операции являлись неотъемлемой частью генуэзской торговли, благо проценты с капиталов желали получать даже дворяне, которые, презирая ростовщиков, до того обращались к ним редко и тайно. Тогда же вошли в оборот государственные ценные бумаги, но в свободном торговом государстве, каким, несомненно, была Генуя, они не приносили больших процентов и потому особым успехом не пользовались.
Самым надежным вложением денег в XVIII веке, как, впрочем, и во все времена, была недвижимость. О том, как этим пользовались предприимчивые генуэзцы, легко догадаться, глядя на ренессансные дворцы, по числу и великолепию которых республика Сан-Джорджо не уступала ни одному итальянскому городу. Многие из них строил Галеаццо Алесси, зодчий эпохи Чинквеченто, который учился в Риме у Микеланджело и работал главным образом в Генуе. Умея возводить красивые церкви, подобные генуэзской Санта-Мария Ассунта ди Кариньяно, полностью свой талант он раскрыл во дворцах. Именно ему принадлежит идея создания дома на крутом склоне с террасным расположением внутреннего пространства. Таким стал дворец Пароди (1567), чью композицию вместе с деталями охотно заимствовали те, кто застраивал Геную после Алесси.
О творчестве этого архитектора, а также о том, сколько денег имели и как ими распоряжались генуэзские банкиры, свидетельствуют две центральные улицы города – Гарибальди (бывшая Страда Нуова) и Бальби, богатые дворцами и зданиями, похожими на дворцы. Некогда ее целиком составляли творения Алесси: роскошный дом Цезаря из рода Камбиазо, построенный рядом со старым жилищем той же семьи, дворец Пароди, принадлежавший Франко Лекаро и украшенный фресками самого знаменитого генуэзского художника Луки Камбиазо, полный полотен великих фламандцев дом Адорно, дворец Сера с огромным парадным залом, дворец Антонио Дориа, позже перешедший к семейству Спинола.
В истории Генуи не было семьи, оставившей более заметный след, чем гибеллины Дориа. Основателем рода, представители которого отличились во многих сферах местной жизни, считается Ардуино, виконт Нарбоннский – синьор небольшого княжества Онелья на Французской Ривьере. Показав свои способности в политике и коммерции, в мореплавании и военном деле, они выдвинули из своих рядов блестящих кондотьеров, например Ламбу Дориа, разгромившего венецианский флот при Курсоле, или Обиццо, одержавшего похожую победу над пизанцами при Мелории. Адмиралы из этого рода служили чужеземным государям. Их побочные потомки расселились по всему Средиземноморью, достигнув Сардинии, где стали синьорами нескольких городов. Антонио Дориа еще подростком командовал небольшим флотом, а затем прославился на всю Европу как специалист по морскому делу. Всемирную славу фамилии Дориа принесли два Андреа – республиканский деятель-реформатор XVI века и его современник, адмирал на испанской службе, герой битвы с турками при Лепанто.
Последний, ценимый чужим народом и обожаемый своим, покоится в часовне под алтарем храма Сан-Маттео. Эту маленькую готическую церковь можно считать достоянием семьи Дориа, ибо она стоит на одноименной площади в окружении их дворцов и скрывает за ветхими стенами посвященные им памятники. Ее правая стена украшена барельефом с изображением древнего саркофага и надписью в честь Ламбы Дориа. В алтаре Сан-Маттео хранится шпага адмирала Андреа Дориа, а весь фасад здания испещрен короткими относящимися к нему текстами. Трогательные надписи имеются и на стенах соседнего монастыря, где в тени красивой колоннады XIV века стояла статуя Андреа, разрушенная в годы Великой французской революции. Своеобразным памятником великому полководцу стал расположенный напротив храма дворец с отделкой из черного и желтого мрамора. Судя по латинской надписи над входом, он является «постановлением сената общественным даром Андреа Дориа, освободителю отечества, 1528».
