В. Пономарёв - Тайны знаменитых фокусников
Несмотря на жестокие гонения церкви, скоморохи не пытались использовать богослужебные речения. Даже современные фокусники произносят по традиции: «Алахай-малахай». Интересно, что и современные египетские фокусники при исполнении трюков говорят: «Алахай-малахай-аакибаки-баган». Очевидно, обе формулы представляют искаженное изустной передачей древнее магическое заклинание, скорее всего, ассиро-вавилонское. При беглом ознакомлении с текстами клинописных таблиц бросается в глаза стандартный зачин ассиро-вавилонских заклинаний, содержащий обращение к шумерским богам. В нем дважды повторяется имя главного бога Силих-Мулухи, почитавшегося еще в III тыс. до н. э. Этот зачин явно напоминает формулу наших фокусников.
Рис. 35. Сцена из средневековой мистерии.
Пасть гигантского чудовища Левиафана — преддверие ада. Она изрыгает демонов, поглощает грешников. Голова чудовища (деревянный каркас, обтянутый расписанным холстом) приводилась в движение скрытым механизмом, под ней помещался сценический люк.
Но что интересно, в России иллюзионные автоматы не вызывали нападок и гонений со стороны церкви, цари поощряли их изготовление, и движения механических фигур не считались результатом волшебства.
Несколько лет назад в руки английского историка Питера Дэнси попали дневники купца Йохана Веема, торговавшего во второй половине XVI в. с двором российского царя Ивана Грозного. Листая пожелтевшие от времени страницы дневника, Дэнси наткнулся на описание некоего «железного мужика», прислуживавшего за столом Царю. Вначале историк принял словосочетание «железный мужик» за обычную игру слов. Однако чем больше вчитывался в страницы дневника, тем больше проникался уверенностью, что Иван Грозный действительно имел при себе настоящего механического человека.
Йохан Веем писал: «Побил железный мужик на потеху пировавшим царского медведя, и бежал медведь от него в ранах и ссадинах. Железный мужик на удивление всем подносил царю чашу с вином, кланялся гостям и что-то напевал на этом невыносимом русском языке, который мне так никогда и не поддался».
«Железный мужик», прислуживающий за столом не хуже, чем живой слуга, встретился Питеру Дэнси и в полуистлевших бумагах еще двух купцов, которые регулярно торговали с Россией и были допущены к царскому двору. Один из авторов так описал «игрушку» русского царя:
«Железный мужик прислуживает царю за столом, подает ему при ошеломленных этим зрелищем гостях кафтан, метет метлой двор. Когда царю возразили, что вещь эта не искусством мастера сотворенная, царь сначала осерчал. Но, выпив кубок мальвазии, кликнул трех людей мастерового вида, одетых по-боярски, и что-то им приказал. Те открыли спрятанные под одеждой железного мужика крышки, в нем оказались шестерни и пружины, двигавшие руки, ноги и голову. Гости с перепугу протрезвели, а русский царь сказал, что такие слуги были на Руси еще века два-три назад».
В 1606 г. Лжедмитрий выстроил для себя в Кремле новые хоромы. Перед ними был установлен огромный медный Цербер о трех головах, щелкавший зубами и извергавший пламя из пастей и ушей. «Егда де разверзает челюсти своя, — отмечает летописец, — извну его яко пламя предстоящим ту является и велие бряцание исходит из гортани его…». Этот автомат был уничтожен после убийства самозванца, при разгроме его хором.
Некоторым боярам было невыгодно появление твердой царской власти. Их устраивал самозванец на российском престоле. В то время распространилась слава о лопарях (саамы — небольшой народ на Крайнем Севере) как об опасных чародеях. Авторитет их чародеев и кудесников признавала вся Европа. У финнов для обозначения «сильного» колдуна употреблялось выражение «настоящий лопарь», а в Англии в том же смысле использовалось выражение «лопарские колдуны». В Смутное время волшебство лопарских магов было использовано для политической интриги, приведшей к появлению Лжедмитрия II.
Силы, заинтересованные в продолжении смуты на Руси, естественно, позаботились, чтобы, казалось бы, очевидный факт гибели Лжедмитрия I стал сомнительным. Для начала был пущен слух, «что Гришка был колдун, научившийся колдовству у лапонцев: когда они дадут себя убить, могут и воскрешать себя».
Подробности о поведении убиенного самозванца можно прочитать у Мартина Бера и Конрада Бюссова в «Московской хронике»: «Вокруг Лжедмитриева тела, лежащего на площади, ночью сиял свет: когда часовые приближались к нему, свет исчезал и снова появлялся, как скоро они удалялись. Когда его тело увезли в убогий дом, сделалась ужасная буря, сорвала кровлю с башни на Кулишке и повалила деревянную стену у Калужских ворот. В убогом доме сие тело невидимою силой переносилось с места на место, и видели сидящего на нем голубя. Произошла великая тревога. Одни считали Лжедмитрия необыкновенным человеком, другие дьяволом, по крайней мере, ведуном, наученным сему адскому искусству лапландскими волшебниками, которые велят убивать себя и после оживают».
Подобная мистификация вела к иррационализации народного восприятия событий Смутного времени. Была создана почва, на которой без труда укоренялись бы любые известия о спасении Дмитрия. Некоторое время спустя население Московии вполне терпимо приняло известие о том, что государь Дмитрий Иванович объявился в Польше и собирается снова занять царский престол. Благодаря репутации саамских кудесников Россия получила очередного самозванца — Лжедмитрия II.
Любовь народа к искусству была так велика, что не помогли и гонения. Бродячие скоморохи встречали самый лучший прием. Им позволяли селиться в деревнях, хотя, как свидетельствует «приговорная память» монастырского собора Троицкой лавры (1555), «не велели есмя им в волости держать скоморохов ни волхвей». Фокусники по-прежнему входили в скоморошьи ватаги, бродячие и оседлые. Юрий Крижанич, описывая Московское государство середины XVII в., перечисляет «дурных сословий людей», среди которых «игроки, борцы, фокусники, канатные плясуны, бандуристы».
Увлечение искусством скоморохов было настолько великим, что не только крестьяне охотно принимали их, но и боярская знать старалась держать в своих поместьях постоянные скоморошьи труппы. Такие труппы были при дворах И. И. Шуйского, Д. М. Пожарского и других бояр. Конечно, исполнителей озорных сатирических виршей и сценок, направленных против боярства, в таких труппах не было. В основном это были музыканты и певцы, плясуны и фокусники.
Рис. 36. «Потешник-немчин». Гравюра с картины К. Лебедева
В 1629 г. при царском дворе состоял искусник на все руки крещеный немец-потешник Иван Семенов Лодыгин, которого царь жаловал «камкой и сукном» за то, что он выучил пять человек танцевать на канате и совершать много других потех, среди которых были и иллюзионные трюки.
Беспощадно расправляясь с профессиональными иллюзионистами, русская православная церковь не гнушалась иллюзионными трюками, которые выдавала за чудеса. Первое подобное «чудо» совершилось на Руси еще в 1169 г. Византийская икона «Корсуньская Божья Матерь», некогда привезенная великим князем Владимиром Красное Солнышко из Херсонеса, была самой большой драгоценностью Софийского собора в Киеве. Летописец рассказывает, что князь Андрей Боголюбский, учредив свой княжеский стол во Владимире-на-Клязьме, завоевал и разграбил Киев. При этом он увез оттуда знаменитую икону. Киевляне пустились в погоню и пытались с оружием в руках отбить свою святыню. Но икона «явила чудо»: повернулась спиной к киевлянам и заплакала, выражая таким образом «собственное» желание переменить местожительство. Это настолько обезоружило простодушных киевлян, что они смирились. После этого икона с почетом была водворена во Владимире.
В более поздние времена, в связи с различными историческими событиями, у многих Богородиц глаза оказывались «на мокром месте». Например, когда петербургское духовенство было недовольно реформами Петра I, в Троицком соборе произошло «чудо»: большой образ Богоматери начал проливать слезы. Петр явился в собор, повернул доску, сорвал оклад и обнаружил в глазах крохотные дырочки, а позади них ямку с густым деревянным маслом. Размягчаясь от тепла лампад и свечей, масло каплями вытекало из глаз. Петр наказал виновников обмана и написал настоятелю собора: «Приказываю, чтобы отныне Богородицы не плакали. А если они еще раз заплачут маслом, то поповские зады заплачут кровью».
До самой смерти Петра иконы больше не плакали. А потом «чудеса» вновь возродились. В синодальном архиве хранится немало дел о «плачущих» образах, описываются «мироточивые головы» — черепа святых, источающие масло, подливаемое каждый день, упоминаются «обновившиеся иконы», с которых специальным составом смывалась вековая копоть.
