Илья Смирнов - Время колокольчиков
Итак, войну на официальном уровне реформаторы проиграли по всем стаьям. Больнее было другое — что «Общее собрание музыкантов рок-лаборатории» торжественно и единодушно утвердило решение начальства об исключении группы НИИ КОСМЕТИКИ из «дружных рядов» за «клевету на уважаемых руководителей» и «низкий художественный уровень». Кажется, возражал один только «Хэнк» из ЧУДА-ЮДА по старой дружбе с Мефодием.
— Хватит метать бисер перед свиньями, — заявила Комета. — Если в Москве не осталось рокеров, займемся импортом…
Но прежде чем перейти к импорту и следующей главе, хотелось бы несколько развеять печальное настроение предыдущей. В редакции «Советской культуры» нашелся честный человек, сейчас я могу назвать его имя — Виталий Потапов — который вынес оригинал лабораторного доноса как раз на те несколько часов, которых хватило, чтобы снять с него факсимильные копии. В тот же вечер Градский приступил к разбору с одним из соавторов литпамятника: «Ты, сволочь, знаешь, как это называется?» — после чего несчастный выдал разгневанному патриарху cоветского рока расписку, что «отказывается от подписи».
Неужто при перестройке политический донос становится таким же no`qml оружием, как деревянная пушка африканских повстанцев: то ли в чужих выстрелит, то ли своих разорвет?
Рок-революция—87
Если оставить в стороне тягостные московские наблюдения и решить, что нечего, мол, и ожидать от столицы бюрократов и путан — то можно было поверить в рок-революцию в более широком масштабе: гигантская пружина, долгие годы стиснутая подпольем, выпрямилась, расплескивая гнилое эстрадное болото и вынося на счет Божий благородные лица и неожиданные таланты. В марте в ленинградском Дворце молодежи состоялись концерты, приуроченные к встрече волков с овцами: рокеров и Пленума Союза композиторов РСФСР.
Уральский десант
…На сцене стояли, практически не двигаясь, герои средневековой поэмы о несчастной любви трубадура. Люди в черных одеждах — слишком изысканных, чтобы назвать их военными, и слишком строгих для артистов. Орденский крест блестел на груди командора — Вячеслава Бутусова. НАУТИЛУС на сцене — это не шоу, а архитектура, театр застывших форм: от первых слов «Разлуки» — «Разлука ты, разлука, чужая сторона, никто нас не разлучит, лишь мать сыра земля…» до рокочущих громом цепей в «Скованных», Бутусов управлял эмоциями как Мастер, не нуждающийся во внешних эффектах, ужимках и прыжках: интонацией, взглядом, паузой.
Творческий тандем Бутусова и Кормильцева — одна из тех загадок, которые судьба подбрасывает высоколобым аналитикам, чтобы показать, насколько искусство не поверяется логикой. Но преуменьшать заслуги других музыкантов в создании феномена НАУТИЛУС—87 не стоит. Это они: басист Дмитрий Умецкий, саксофонист Алексей Могилевский, самый молодой 19-летний Альберт Потапкин (ударные), Алексей Хоменко и Виктор Комаров (клавишные) создали такое ювелирное совершенство, которое считалось в принципе недостижимым в советских условиях всеобщей «халявы» и непрофессионализма. Разговоры в музыкальной среде столиц о том, что музыка НАУТИЛУСА ПОМПИЛИУСА отдает-де «эстрадой», а то и «рестораном», подпитывались из нечистого источника зависти. Тогда любому мастеру, в совершенстве владеющему искусством — место в ресторане. Через полгода эстонский критик Н. Мейнерт назовет НАУТИЛУС самой безысходной группой по сравнению даже с ТЕЛЕВИЗОРОМ: у того есть ненависть к конкретным врагам, и уже в этом — отблеск надежды. Наверное, он прав (хотя Борзыкин не так уж прост и прямолинеен а Бутусов, если судить по блестящим ироничным иллюстрациям к песням НАУ, опубликованным им в прошлом году[46], тоже воспринимает философию своей группы неоднозначнo). Всех той весной задело пророчество Кормильцева о скорой бесславной гибели рок- движения в нашей стране, поскольку 90 % в нем составляют тусовшики, не обремененные ни культурой, ни чувством собственного достоинства[47]. Мы, конечно, понимали, что в роке, как и в любом «модном» деле изобилуют шакалы, но гордость (за которую «платят втройне») не позволяла принимать их всерьез.
К встрече с НАУТИЛУСОМ ленинградская аудитория была подготовлена благодаря альбому «Разлука», записанному в Свердловске Андреем Макаровым (кстати, на самой скромной `oo`p`rspe и очень качественно). Но что за напиток ЧАЙ-Ф — не знал никто. Уральский народный «пост-бит недо-панк» (по определению А. Калужского) под балалайку:
Нам все по фигу, мы с покоса, уберите кирпичи.
На хрена уральский парень занимается тай-чи.
Мы вдыхаем вольный ветер — наши мысли так легки,
А ломать без толку доски — удавиться от тоски!
Дворовая романтика и молодецкая удаль простых заводских ребят и прозрачная и чистая мелодия «Религии завтрашних дней»… Как «Angie» среди хулиганских рок-н-роллов Джаггера. Наверное, сюрпризом для Пленума композиторов стало то, что в ЧАЙ-Фе тоже нет ни бичей (хотя они и призывали: «Поднимайте знамена, бичи!»), ни наркоманов, ни «дворников и сторожей». Шахрин оказался знаменитым в Свердловске бригадиром строителей и депутатом, а его соратник с 77 года и гитарист Владимир Бегунов вообще работал в милиции. Заметим, что лидер Чай-Фа в том же 87-м отказался от депутатского звания, мотивируя это тем, что Советы не имеют реальной власти, а участвовать в комедии он не хочет. Всех тогда просто потрясла его смелость.
А тот, кто выпустил на сцену после свердловчан АКВАРИУМ, оказал группе БГ медвежью услугу. Получился контраст не социальный и не стилистический, а какой-то физиологический: молодости и дряхлости(хоть они и были почти ровесники). Лениво-высокомерные лица, ненастроенные инструменты, спотыкающаяся программа — то ли рок, то ли Политбюро при Леониде Ильиче. Зато сразу же после концерта нового басиста АКВАРИУМА А.Титова забрали в милицию. И наша Комета прорвалась в конференц-зал, вырвала микрофон у Родиона Щедрина и закричала: «Что вы тут обсуждаете, когда басист АКВАРИУМА томится в застенке?» Ошарашенные композиторы быстро сформировали делегацию в участок и извлекли оттуда «Тита». Так что благодаря Комете в фундамент рокерско-композиторской дружбы был заложен первый кирпич.
Урок гласности
Второй кирпич она (Комета) обрушила на голову генерального директора «Мелодии», бывшего комсомольского босса Сухорадо, когда подбила опытный завод «Грамзапись» провести 25 апреля «прослушивание» ДДТ с ОБЛАЧНЫМ КРАЕМ. Должен еще раз напомнить читателю, что в столице тогда ни один концерт, с которого не поступали деньги в НМД, не обходился без появления рэкетиров из этого и иных учреждений: если они не успевали запугать администрацию заранее, то приезжали к началу мероприятия, трясли красными книжками и исполняли арию В. Леонтьева: «Остановите музыку!» И на «Грамзаписи» Шевчук, встреченный москвичами как народный герой, был вскоре отозван в кабинет плотными мужиками, из которых по крайней мере один имел удостоверение ГБ. Товарищей возмутила новая песня «Мама, я любера люблю». Видимо, Юра опять замахнулся на святое. Над ОБЛАЧНЫМ КРАЕМ, не имевшим вообще никаких литовок, нависло тяжелое копыто героев их собственной песни:
Ой, государь, не гневайся —
Каким бы умным не был ты,
Где на местах, столько козлов —
Какой уж тут прогресс?
Тогда Наталия со сцены обратилась к аудитории с вопросом: «Нравится ли вам концерт?» Ответом был шум Тихого океана в зоне тайфуна. «А некоторым, — сообщила она, — не нравится. Но я предлагаю им, вместо того, чтобы приставать к музыкантам с угрозами, выйти в духе гласности на сцену и честно нам о своим претензиях рассказать!» Почему-то на сцену не вышел никто, кроме ОБЛАЧНОГО КРАЯ, и единственный в своем роде северный хэви-метал «урезал», по меткому выражению кота Бегемота, «Общую легавую», супер-хит из альбома 1985-го года «Стремя и люди».
Трудно было ожидать, что в «тяжелой» музыке появится что- нибудь творчески самостоятельное, особенно после того как все филармонические фарцовщики в 1986-ом году дружно перешли из дискотеки под штандарты металистов с черепом, костями и летучей мышкой вместо орла. Тем не менее, еще зимой группа БАСТИОН из Одессы «умыла» по всем статьям ЧЕРНЫЙ КОФЕ, весь составленный из штампов, как из детского конструктора, и именно поэтому сделавший за последующие полтора года стремительную карьеру. У пустоты очень маленький коэффициент трения. Одесситы же, хоть и носили гусарские мундиры, никакой карьеры не сделали, зато и перепутать их с каким- нибудь ТЯЖЕЛЫМ ДНЕМ было невозможно.
Я старый, старый, старый рокер!
Мой прадед был в «Гамбринусе» тапер.
А ты дешевый и смазливый поппер,
Все смотришь вдаль, все смотришь за бугор.
(Слово «поппер» не имеет отношения к заднице, как думают в еженедельнике «Собеседник»[48]. Это примерно то же самое, что и «мажор»).
