Сергей Горцев - "Тектоника". Лучшее. 94-98
Группа "Гиперболоид инженера Петрова" (В центре Игорь Петров).
"Экологический шедевр " семь лет спустя.
Группа "ЭШ" была создана в 1986 году и за недолгий срок своего существования оставила о себе память как самобытное явление того времени. Отличительная черта творчества "ЭШ" - особая атмосфера на концертах, оригинальная игра Вадима Петренко, незаурядность текстов песен.
Главные действующие лица: Андрей Марченко - автор текстов, Георгий Тарасов - бас-гитара, Игорь Вакуненков - барабаны, Николай Поздняков - вокал, Вадим Петренко - гитара.
Наш корреспондент Дмитрий Ранчев беседует с Николаем Поздняковым и Андреем Марченко.
- Как все началось?
Н. П. Если я не ошибаюсь, в 86 году, осенью, мы собрались в стенах СФМЭИ и заиграли. Кроме желания играть, наверное, и не было ничего. Была потребность собрать свою команду и играть.
- Когда я первый раз вас услышал, главным хитом были "Крысы". Я всегда удивлялся, как ты, Николай, умудряешься петь сложные тексты Андрея?
Н. П. Что касается "Крыс", то большого труда мне это не составляло. Гораздо труднее было в начале, когда я только познакомился с поэзией Андрея. Содержание мне очень нравилось, но как это спеть, было непонятно.
- Андрей, многие твои тексты попали в струю времени, ну а, если конкретно, как создавались "Крысы"?
А. М. Я не собирался идти в ногу со временем и кого-то копировать. Просто летом 87-го я посмотрел фильм Алена Рене "Мой американский дядюшка", и многие образы взяты как раз из этого фильма. Этим же летом я встретил одну свою хорошую знакомую, которая переживала личную драму, жаловалась на жизнь, на то, что ее окружает. И я ей просто сказал: "А что я могу сделать? Ну, максимум, написать рок-песню по этому поводу". Что и сделал на следующий день.
- Она осталась довольна?
А. М. Она, наверное, и не знает, что песня посвящается именно ей.
- Скажи, а восторг поклонников группы возле сцены как-то связан с текстами, воспринимались ли они адекватно?
А. М. Вряд ли. Те люди, которые бесновались, строили "козы" и кидали кожаные куртки, воспринимали это как протест против официальных властей, как какую-то революционность, они знали, что здесь явно поется что-то такое антисоветское и играется что-то агрессивное. Поэтому они это и любили.
- То есть, ты считаешь, что весь тот восторг, который вызывала группа "ЭШ" на концертах, был не более, чем веяние времени, а сама группа могла бы в противном случае затеряться?
А. М. Ну, я не думаю, что группа могла бы затеряться, потому что все ансамбли, которые существовали у нас в то время, следовали каким-то определенным канонам. Многие группы пели песни "Алисы" и "Машины времени" и, кстати, делали это хорошо. Но мало было тех, кто сочинял собственный материал и индивидуально его исполнял. Поэтому нас трудно было с кем-то спутать.
- Николай, а как вы отнеслись к своей популярности в Смоленске?
Н. П. Настороженно.
- Был ли это импульс для дальнейшей работы?
Н. П. Безусловно.
- Ваше последнее выступление состоялось в ДК трикотажников на "Музыкальном ринге". Как ты оцениваешь этот концерт?
Н. П. Для меня это наш самый сильный концерт. Был относительно неплохой звук, и мы сделали все, если не на 100, то на 95 процентов.
- После этого концерта группа практически прекратила свое существование. А что было дальше, и можно ли это назвать "смертью на взлете"?
Н. П. Нет, я так не думаю. В силу того, что мы подошли к тому периоду, когда в группе наметились серьезные разногласия и, скажем так, уровень участников группы был настолько различен, что в конечном итоге она была обречена на развал.
- Ну, а популярность, любовь поклонников никак вас не сдерживала?
Н. П. Абсолютно никак. Во-первых, мы просто удачно "засветились" в нужное время. А во-вторых, долго кривить душой, делать то, что не нравится, жить в постоянных конфликтах с людьми, с которыми делаешь одно дело, - очень сложно, и поздно или рано, но расстаться нам бы пришлось.
- А мысли о том, что смоленская сцена - это ведь еще не все, есть еще Москва, Санкт-Петербург, Ковент Гарден?
Н. П. Так что ж с того? По крайней мере никто из нас не затаил обиды. Разошлись по-английски, как во Франции.
Д. Раичев, ("Тектоника", №-2, февраль 1994)
Группа "ЭШ'
Вадим Петренко, (группы "ЭШ", "Дисциплина").
"Партизан новоджазовой сцены"
Владислав Макаров хорошо известен тем, кто интересуется искусством. Его творчество давно перестало быть достоянием только нашего города. Музыкальные критики Москвы н Петербурга, Лондона и Берлина отмечают значительность его дарования. "Представитель альтернативной культуры, экспансивный художник и музыкант, бескомпромиссный творческий метод которого узнается как в спонтанных энергичных диссонансах виолончели, так и в живописных росчерках на полотне", - так характеризует В. Макарова одна из столичных газет.
Мудрено, но в принципе понятно. Сегодня Владислав Макаров в гостях у клуба "Тектоника".
- Владислав, то, чем ты занимаешься, уникально и необычно. Необычна музыка, которую ты играешь, необычны твои картины... Сразу напрашивается вопрос: как ты "дошел до такой жизни", каким был твой путь в искусство?
- Изначально, с детства, я считал себя художником. И, уже будучи студентом худграфа нашего пединститута, начал интересоваться и заниматься музыкой. За нее часто получал по шее (улыбается). Причем, по шее получал больше не за музыку, а за длинные волосы, которые тогда были редким явлением. У нас была довольно неплохая группа, по мнению многих, лучшая в городе, она называлась "Цветы".
- О каких годах мы говорим?
- Это было начало семидесятых. Сначала мы играли в институте, а после его окончания, года два, - на различных площадках.
- Ты на чем играл?
- Я играл тогда на гитаре, пел - в общем, был лидером группы. Пели мы в основном на английском. После распада группы я все больше слушал музыку, причем самую разную - классику, джаз, рок... У меня была редкая коллекция дисков, основу которой составляли нетрадиционные тогда ансамбли "Дорз", "Йес", "Кинг Кримсон", "Дженессис"... Я тогда считал, что рок исчерпал себя. Именно в это время стал популярным арт-рок, джаз-рок, и я тоже в них находил какие-то интересные элементы. Постепенно все больше и больше интересовался авангардом. Гитара меня уже как инструмент не удовлетворяла, и я стал самостоятельно осваивать виолончель. Она привлекла меня необычным звучанием.
- Представляю, как непросто научиться играть на виолончели...
- Да, приходилось брать консультации, работать с самоучителем. Вначале я даже использовал виолончель как бас-гитару - настолько труден был процесс "вхождения" в новый инструмент'. И вот в начале 80-х годов я показал свои опыты в Ленинграде. Оказалось, что я в "русле", что многие уже играют такую музыку. Я оказался в кругу таких людей, как Гребенщиков, Курехин, трио Ганелина, А. Вапиров. Через пять лет - все эти люди стали "звездами". Таким вот образом я стал тем, кем стал.
- Обычно, когда говорят об искусстве, упоминают об основоположниках того или иного явления. Кого из музыкантов ты мог бы назвать в качестве своих учителей?
- Когда интересуешься этим у других музыкантов, оказывается, что все мы прошли одинаковый путь. Тот же Боря Гребенщиков как-то нарисовал все ту же схему. Она давно и всем известна. По восходящей она выглядит так: "Битлз", "Роллинг Стоунз", Д. Хендрикс, "Джетро Талл", "Эмерсон, Лейк и Палмер", "Кинг Кримсон", "Йес". Дальше начинается волна джаз-рока - "Махавишну оркестра", "Уэза Рипот". Потом переход на джазовых музыкантов - Д. Колтрейн, О. Коулмен. Кто-то остановился на арт-роке, кто-то вышел на свой путь, например Гребенщиков, кто-то вышел на соц-арт, как Курехин. Кто-то пошел в сторону серьезной музыки - это, наверное, я. (Улыбается).
- Кто-то не дошел даже до "Битлз" и там и остался. Ну, а живопись? Она у тебя развивалась параллельно музыке?
- Совершенно параллельно. После института я много лет работал художником-оформителем и дома пробовал силы в абстрактной живописи. Позже выяснилось, что русская живопись имеет богатые традиции, есть свои первопроходцы, и мое творчество можно рассматривать как часть этого направления. К тому же, оказалось, что я не один - в Москве, Ленинграде огромное количество художников-авангардистов. Мне кажется, удалось выработать свой стиль, свою манеру - что-то близкое к абстрактному экспрессионизму, лирическому абстракционизму. В 1987 году удалось организовать первую персональную выставку в Смоленске.
