Константин Залесский - Семнадцать мгновений весны. Кривое зеркало Третьего рейха
Кто вы, пастор Шлаг?
Казалось бы, вынесенный в заголовок вопрос чисто риторический. Ну кем еще может быть пастор, как не пастором! Но тем не менее не спешите сразу же отвечать на него. Давайте сначала задумаемся над значением слова «пастор». Здесь вроде бы все тоже ясно — это священник протестантской (лютеранской, евангелической, кальвинистской и т. п.) церкви. В православной церкви священника именуют батюшка, отче, отец; в католической — ксендз (в Польше), кюре или падре. И со Шлагом[14] тоже нет вроде бы вопросов: он священник, настоятель храма в Берлине — а это протестантский город (хотя в нем, конечно, были и католические и православные храмы). Но вот идет 4-я серия «Семнадцати мгновений весны» и камера заботливо фиксирует обложку следственного дела, на которой черным по белому написано:
Дело на Шлага Фрица католического священника дата ареста 23/VI — 1944 обвиняется в антигосударственной деятельности и покушении на фюрера.
И ведь никто из зрителей на это внимания не обращает (честно говоря, я и сам лишь недавно заметил этот казус)! Но ведь тогда получается, что столь любимый нами Шлаг в исполнении Ростислава Плятта является «католическим пастором», то есть «католическим протестантским (!) священником». Эти Слова несочетаемы, так же как «православный ксендз», «иудейский муфтий» или «протестантский раввин». То есть для нас несочетаемы, а для авторов фильма — пожалуйста. Можно предположить, что в атеистические 70-е советские люди (в том числе и создатели фильма) совершенно не понимали различия между христианскими церквами, хотя подобные допуски кажутся несколько Затянутыми. Тем более что в самом романе Юлиана Семенова ни одного упоминания о принадлежности пастора к католической церкви нет, хотя в дальнейшем Семенов (который обозначен в фильме как автор сценария) явно запутался, что и привело в конце концов к возникновению мифического существа по имени «католический пастор». Но, может быть, слово «пастор» было употреблено только в качестве синонима слова «священник»? К сожалению, на это надо дать отрицательный ответ, что подтверждается хотя бы видеорядом:
— во 2-й серии, в сцене, когда Клауса собираются забросить к пастору, сотрудник СД сообщает Штирлицу, что пастора нет дома и он в кирхе, играет на органе. Но кирха — это именно протестантская церковь, католический храм везде называется костелом. Тем более что затем показывают храм, который совершенно однозначно является именно кирхой, а не костелом или православной церковью;
— в 4-й серии, сразу после показа обложки дела, Холтофф листает дело пастора Шлага. Голос за кадром сообщает, что там «доносы от двух прихожан кирхи». Далее же показана фотография Шлага с «бывшим министром» Краузе, и на ней Шлаг в долгополом сюртуке с белым воротничком и брюках. Именно так и ходят протестантские пасторы, католические же священники даже вне церкви носят сутаны (а православные — рясы). Причем носят в обязательном порядке, и никаких исключений не предусмотрено;
— в 9-й серии во время встречи с кюре (именно с кюре — он так и назван в титрах) — представителем Ватикана в Швейцарии — пастор опять-таки одет в сюртук с белым воротничком, а вот кюре (а позже и его сотрудник) носят, как ими положено, сутану (к этой сцене мы еще вернемся несколько позже);
— в 12-й серии Шлаг идет по Берну опять-таки в сюртуке с белым воротничком и брюках, в этой сцене его одежда особенно хорошо видна.
Таким образом, авторы фильма совершенно сознательно снимали (а Плятт играл) именно протестантского священника, а затем попытались удалить некоторые нестыковки в сценарии (и романе) и в результате допустили даже не ошибку, а откровенную глупость. Но они, скорее всего, просто сами не понимали разницы между католическими и протестантскими священниками. Тот же агент Клаус в разговоре с пастором (это конец 2-й серии) говорит ему: «Знаете, пастор, вам бы в Рим, к трибунам». Зачем протестантскому пастору ехать в католический центр мира совершенно не понятно, тем более что там его никто бы допустил «к трибунам» (как, впрочем, и любого рядового католического кюре). Клаус, хотя и был ценным агентом, в вероисповедании Шлага, видимо, разбирался плохо, для чего и посоветовал протестанту поехать в Рим. Впрочем, это не вина Клауса: его начальники также не очень хорошо представляли себе, какую церковь возглавляет Папа Римский — католическую или протестантскую. В 3-й серии Мюллер дает инструкции Айсману: «Особо отметить работу Штирлица с попом. Кальтенбруннер думает, что через попов кто-то пытается установить связь с Западом. Ватикан и все такое». Возможно, конечно, что Мюллер хочет выставить перед своими подчиненными Кальтенбруннера клиническим идиотом, который считает, что кто-то решил установить контакты с католиками через протестантского пастора.
В конфессиональном отношении Германия не была единой. Если Южная Германия — прежде всего Бавария и тяготеющие к ней земли, а также Австрия — были преимущественно католическими, то основная часть страны, где проживало подавляющее большинство населения, уже с середины XVI века была протестантской (во времена Третьего рейха соотношение протестантов и католиков было 3: 2). А главной «протестантской землей» была Пруссия, столицей которой, как известно, является Берлин, где и служил пастор Шлаг. Конечно, в Берлине были и католические костелы, но их было немного. Из фильма же видно, что пастор Шлаг является настоятелем церкви, и после того, как ему было запрещено отправлять обряды (и произносить проповеди), храм фактически перестал функционировать. Если в протестантских церквях Германии не было единого центра, и священники пользовались определенной долей самостоятельности, то в католических епархиях, имевших жесткое централизованное руководство, подобного случиться не могло — в обязательном порядке епископ назначил бы нового священника.
В то же время немецкие католические священники в целом раньше и острее, чем протестанты, выступили против нацизма — что, впрочем, не противоречит тому факту, что пастор Шлаг, активно боровшийся против нацизма, был протестантом. Однако Святой Престол, стремившийся к тому, чтобы оградить свою паству (и священнослужителей) от преследований со стороны режима, занял соглашательскую позицию, сосредоточив свои усилия прежде всего на обвинении гитлеровского правительства в нарушении условий конкордата — договора, заключенного 20 июля 1933 года между правительством Германии и Святым Престолом. (Заметим, что католическая церковь имела для этого все основания, так как нацисты почти сразу же после заключения конкордата начали притеснять католиков во все сферах, выходивших за рамки чисто религиозной деятельности — развернув наступление на католические молодежные движения, профсоюзы, прессу и т. д.)
С протестантским движением ситуация была несколько сложнее, что связано прежде всего с отсутствием в Германии единой протестантской церкви. К моменту прихода нацистов к власти в Германии насчитывалось 45 миллионов протестантов, причем только 150 тысяч из них принадлежали ктаким различным церквям, как баптистская, методистская и тому подобное. Основная же масса верующих была разделена между 28 протестантскими церквями — лютеранской, реформатской, объединенной (крупнейшая церковь Северо-германского союза — почти 40 % верующих) и другими. После прихода к власти нацисты поставили своей целью объединение всех протестантских церквей под руководством лояльного к ним движения «Немецких христиан», во главе которого стояли пронацистски настроенные священники. Надо сказать, что в среде протестантских священнослужителей было значительно больше сторонников нацизма, чем среди католических священнослужителей. Тем не менее именно в среде протестантов возникло имевшее явно антинацистский характер церковное движение — так называемая Исповедальная церковь (Bekenntniskirche), созданная уже в 1934 году. Более 4 тысяч протестантских пасторов выступили против политики нацистов по установлению контроля над церковью. Чем сильнее было давление, тем более резкое противодействие оно вызывало; а наступление на протестантскую церковь, не имевшую за своей спиной международного влияния Ватикана, было на порядок сильнее, чем на католическую. И именно среди протестантских священников было значительное количество пасторов, подвергшихся репрессиям со стороны властей, вспомним хотя бы пастора Мартина Нимёллера. Скорее всего, именно этот яркий представитель протестантской церкви и стал прототипом образа пастора Шлага. Семенов наверняка имел в виду его историю, когда писал «Семнадцать мгновений весны». Напомним коротко биографию Нимёллера.
Мартин Нимёллер родился 14 января 1892 года — то есть к 1945 году ему было 53 года — в Вестафалии. Во время Первой мировой войны он командовал подводной лодкой, а после окончания войны решил посвятить себя церкви и в 1924 году был посвящен в сан. С 1931-го по 1937 год он был пастором церкви в престижном районе Берлина — Даллеме (там располагались виллы состоятельных берлинцев). При этом Нимёллер был немецким националистом и антисемитом и даже приветствовал приход нацистов к власти. Однако очень скоро он разочаровался в нацизме (прежде всего из-за попыток поставить церковь под контроль государства) и стал одним из наиболее заметных фигур в созданной им Исповедальной церкви, которую поддержала почти треть протестантских пасторов Германии. Выступая перед прихожанами 27 июня 1937 года, он провозгласил: «Мы должны повиноваться Господу, а не человеку!» Безусловно отважный человек, Нимёллер уже 1 июля был арестован и помещен в Моабитскую тюрьму в Берлине. Гитлер потребовал суда над пастором, но судьи приговорили его к семи месяцам тюрьмы. Однако нацисты не собирались выпускать Нимёллера, и сразу же после освобождения он был арестован гестапо (так называемый превентивный арест — то есть без постановления суда) и до 1945 года находился в различных концлагерях. С 1935 года более 700 пасторов были арестованы гестапо. В 1945 году американские войска, вошедшие в Дахау, освободили Нимёллера. Конечно же, пастор Шлаг был абсолютно не похож на Нимёллера, но что было между ними общее — так это категоричное неприятие нацистского режима, верность своим принципам и готовность отдать ради них жизнь. Правда, Семенов сделал Шлага пацифистом (в фильме упоминается, что в 1933 году «пастор дважды выезжал в Великобританию для участия в Конгрессах пацифистов», а Штирлиц в начале 2-й серии говорит Клаусу, что его интересуют «связи пастора сдвижением пацифистов, он ездил в Швейцарию, где живет изменник Краузе, бывший когда-то министром»), что вообще-то было очень большой редкостью среди немецких протестантских пасторов. Но это политика — не мог же советский автор показать Шлага, противника нацизма, немецким националистом…
