Елена Грицак - Эльзас и Страсбург
Оригинальная архитектура этого здания наверняка вдохновила не одного служителя искусства
Всего двумя столетиями раньше отношение великих к Эльзасу в целом и к столице края в частности было не таким благодушным. Себастьян Брант – ученый с поэтическим даром, в течение жизни почти не выезжавший из Страсбурга, – считал земляков-бюргеров глупцами, а населенный ими город сравнивал с кораблем, плывущим в никуда. Будучи строгим моралистом, он критиковал все и вся, но не от злобы, а, напротив, от бессилия что-либо изменить. Еще одной причиной столь напряженных отношений с обществом могло быть одиночество: поэт не знал личного счастья, поскольку всегда был погружен в работу. Ему пришлось немало потрудиться, прежде чем чопорные бюргеры Страсбурга признали его равным. Для того чтобы стать одним из них, нужно было обладать многим, а у сына деревенского трактирщика Бранта был только ум, которым он воспользовался очень умело (простите за каламбур!).
Изучив в Базеле юриспруденцию и некоторые другие науки, молодой бакалавр владел энциклопедическими познаниями, свободно говорил на латыни, начал изучать язык эллинов и понемногу сочинял. Сначала были выпущены в свет небольшие юридические статьи, затем герр Себастьян перешел к теологическим и литературным текстам, в частности попытался переосмыслить труды средневекового немецкого моралиста и сатирика Фрейданка.
Свободное от писательства время приходилось отдавать службе, чего требовало звание профессора канонического и римского права, а также должность декана юридического факультета. Кроме того, неплохой доход приносила адвокатская практика, поэтому время нужно было уделять и ей.
Себастьян Брант
К 1494 году перо Бранта заострилось настолько, что сумело удивить весь литературный мир Европы. Он опубликовал «Корабль дураков» (нем. Das Narrenschiff), куда «погрузил» своих современников, описав почти все известные человеческие слабости в стихах и без аллегорий, присущих ранним произведениям подобного рода. Помимо прямой и, надо сказать, весьма жесткой критики, книга содержала недвусмысленные рисунки – гравюры на дереве, большую часть которых выполнил неизвестный тогда Альбрехт Дюрер. Книга привлекала очень удачным сочетанием иллюстраций и текста, но широкому ее распространению более всего способствовала печать, такая же молодая, как и создатели книги.
По стилю «Корабль дураков» напоминает сатирико-дидактические поэмы позднего Средневековья, так называемые зерцала, с неудачного выпуска которых начинал свои великие дела Гутенберг. Себастьян Брант, в отличие от предшественников, видел в человеческом несовершенстве не проявление греха, а результат неразумия. Предметом его сатиры становились не грешники, так широко представленные в средневековых «зерцалах», а безобидные глупцы. Брант изобразил глупость гротескно, чтобы люди могли увидеть в героях себя и осознать свое подлинное обличье. Пониманию в целом несложных метафор помогали пословицы и поговорки, искусно вплетенные в поэтический текст:
Их всех, которые тут есть,
Представить вам имею честь
Вот одного – мой текст ему
Не по душе, как я пойму.
А этот не прочтет ни слова,
Но на картинке, как живого,
Заметит среди прочих рож
Себя и даже с кем он схож.
Рисуя человеческую глупость во всех проявлениях, поэт составил каталог всех ее видов. На его «Корабле…» собрались 111 глупцов из всех сословий, которых нетрудно было привлечь обещанием легкой жизни в Наррагонии – стране лени и глупости.
Душеспасительные книжки
Пекут у нас теперь в излишке,
Но, несмотря на их число,
Не уменьшилось в людях зло:
Писанья эти ничему
Теперь не учат! В ночь и тьму
Мир погружен, отвергнут богом,
Кишат глупцы по всем дорогам.
Жить дураками им не стыдно,
Но узнанными быть обидно.
«Что делать?» – думал я. И вот
Решил создать дурацкий флот…
Галеры, шхуны, галиоты,
Баркасы, шлюпки, яхты, боты.
А так как нет таких флотилий,
Всех дураков чтоб захватили,
Собрал я также экипажи,
Фургоны, дроги, сани даже.
Глупцам нет счета в наши дни:
Как мухи, суетясь, они
На корабли спешат, летят —
Быть первыми и здесь хотят.
Несмотря на все усилия автора, героям добраться до Наррагонии не удалось
Несмотря на желание автора, героям добраться до берегов Наррагонии не удалось, и неудивительно, ведь судном тоже управляли дураки, поэтому оно было обречено блуждать по волнам. Собрание глупцов возглавлял мнимый ученый, желавший прослыть эрудитом, но в самом деле знавший лишь несколько латинских слов и собиравший книги, чтобы сойти за умного. Среди толпы отплывающих Брант представил дураков самых разных видов – шарлатанов-медиков, азартных игроков, модниц и модников, ветреных родителей, скряг, взяточников, пьяниц и тех, кто чрезмерно увлекался едой:
Бродягой, нищим тот умрет,
Кто вечно кутит, пьет и жрет
И лишь с гуляк пример берет.
Колпак ты на того надень,
Кто день и ночь, и ночь и день
Рад брюхо поплотней набить
И полной винной бочкой быть,
Как будто жизнь он взял на откуп
С единой целью: больше в глотку б!
Он за день виноградных лоз
Погубит больше, чем мороз.
Дадим такому человечку
На корабле глупцов местечко!
Обаятельные и не очень, дураки Бранта олицетворяли все виды глупости, многие грехи и пороки своего времени. Каждому из них поэт читал проповедь, обильно украшая ее сентенциями. Подобное цитирование Библии и античных авторов является традиционным приемом сатирической литературы позднего Средневековья. Брант обличал жадность, распутство, грубость, расточительность, зависть, лесть, неблагодарность и другие пороки, источником которых, по его мнению, являлся недостаток ума:
Ума набраться рад бы всяк,
Но, если глуп ты, как гусак,
Умней не станешь – так иль сяк!
Тот, кто, внимая мудрецам,
Ума не приумножит сам, —
Дурак: все знать он хочет, но
Все ему слишком мудрено.
Глупцов легко распознавать:
Что увидали – то и хвать!
Известно испокон веков:
Новинка – слабость дураков.
В целом Брант создал картину запутавшейся в противоречиях эпохи. К самым большим недостаткам он относил себялюбие вкупе с корыстолюбием, разделяющее людей и ведущее к гибели общества. Культ «господина Пфенинга» грозил заменить моральные идеалы, но спасение было возможно, для чего дураку нужно было увидеть собственную глупость, а знание о самом себе способно превратить глупца в мудреца. Автор считал, что именно внутренняя культура может исправить человечество.
Судя по успеху поэмы, современники Бранта уже вышли на путь исправления: резкий сарказм лишь изредка вызывал протест и гораздо чаще побуждал к размышлениям.
Бочки с вином в подвалах бывшей больницы – великое искушение, и не только для глупцов
«Корабль дураков» – первая германская книга, получившая массовый международный успех. Достичь такого удалось лишь Гёте с его романтическим «Вертером». Книга многократно переиздавалась на немецком языке, потом была переведена на французский, голландский, английский. Первый (оригинальный) вариант на латыни сделал ее достоянием всей культурной Европы. Являясь лучшим в свое время, это произведение не обошлось без подделок и бездарных продолжений, зато вызвало ряд подражаний, в том числе такое известное, как «Похвала глупости» Эразма Роттердамского. В городских летописях оно упоминалось не раз, и не однажды хронисты замечали, что книга усиливала характерное для той эпохи ожидание конца света, в данном случае связанное с наступающим 1500 годом. Страхи оказались напрасными, поскольку единственным запомнившимся событием того года стал приезд в Страсбург Себастьяна Бранта, не просто известного, а овеянного славой.
Поэт вернулся в родной город, чтобы остаться в нем навсегда, получил место секретаря в суде и до самой смерти был доверенным лицом городского главы. Говорили, что он оказывал очень сильное влияние на общественную и культурную жизнь города, благо тому способствовало расположение императора Максимилиана I, который сделал его своим советником в германских делах. Крайне религиозный, Брант не упускал случая засвидетельствовать почтение к церкви. Если учитывать набожность и высокое положение поэта, кажутся странными его выпады против французского короля. Впрочем, с южными соседями эльзасцы не ладили никогда.
Еще одним знаменитым юристом из Страсбурга был Жак Стурм – современник создателя «Корабля дураков», теолог, один из глашатаев Реформации. Пользуясь терпением местного епископа, он организовал в городе протестантскую гимназию. Главной целью этого учреждения являлось воспитание нового человека, интеллигентного мещанина, «исповедующего новую веру и верующего в гуманизм». Действуя до середины XVI века, школа Стурма активно привлекала в свой штат лучших молодых ученых со всей Европы и в силу своего высокого уровня едва не преобразовалась в университет. Повышению статуса помешала победа императора Карла V над протестантами. Католическая церковь Страсбурга обрела утраченные было права и потребовала покорности от всех, включая Стурма. Глава школы своим принципам не изменил, впал в немилость и был вынужден завершить преподавание, а с ним и карьеру проповедника.
