Авторов Коллектив - Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века.
Поэтика, по Э., потому и требует столь пристального внимания, что в ней заложены корни исторического начала времени, если более узко — эпохи. Уяснение поэтики художественного языка есть анализ того материала, который приближает ученого к рассмотрению символа как явления целого — метафизической сущности первопричинного порядка, в которой заключается та энергия исторического процесса, которая называется духом. Дух константен, именно поэтому история выглядит как процесс, именно поэтому происходит постоянное обновление поэтического и художественного сознания, которое всякий новый виток движения духа делает объектом своего познания. Таким образом, художественное сознание вбирает в себя всю энергию истории, включая нюансы ее языка — того самого органического проявления исторической воли, которая имеет прямое отношение к культуре той или иной эпохи. Считая символ истиной произведения искусства, Э. приходит к заключению, что искусство вообще, в том числе и художественная литература, являются символами исторического процесса, искусство — это динамика процесса, внешнее проявление истории, характер (символ) времени. Символизм как направление условен, ибо само понятие «символизм» традиционно, обусловлено фактом существования искусства; символизм как сущность — состояние сознания, имеющее лишь различные формы в различные исторические эпохи.
В середине 20-х гг. Э. отходит от позиций ОПОЯЗа, оставаясь тем не менее верным себе в использовании метода морфологического анализа текстов. Его исследования стиха и прозы, рассматриваемые, казалось бы, лишь с точки зрения изучения готовых конструкций различных форм поэтики, на самом деле указывали на глубокую интимную связь многочисленных явлений искусства именно как динамики исторического процесса. Он особенно чутко начинает относиться к понятиям «речь» и «язык», видя в их разграничении диалектику частного и общего. Понятие «поэтический язык» приводит ученого к мысли о замкнутости искусства в систему мифологического сознания, т. к. в поэтическом слове есть накопленные веками смыслы исторических сущностей, которые проявляются через чувственный мир художника.
В статье «Теория формального метода» (1925), подводящей итоги тесному сотрудничеству с ОПОЯЗом, Э. дает четкие обоснования тому, почему и благодаря чему появился метод формального (морфологического) исследования художественных текстов. Он считает, что, пользуясь лишь одними категориями эстетики в том традиционном понимании, к которому привыкла академическая наука, выявить сущность и природу художественного знания невозможно, как невозможно определить его историческую роль и, в конце концов, некую цель, ради которой оно (искусство) и возникает. Цель в искусстве условна с точки зрения традиционного понимания цели, но она существует на том уровне природной чувственности художника, на котором он ощущает некие сущности как материал для своей работы. Материал плюс стилевые приемы составляют ту особую форму языка, которая способна произвести художественное впечатление. И эта форма не оболочка, не сосуд, в который заливается, говоря словами Э., содержание, а полнота, символизирующая собой все начала того, что представляет собой произведение искусства. Вот тогда, когда эта полнота проявилась, тогда речь может идти об эстетических законах, связывающих искусство с общефилософской системой ценностей, так как понятие искусства как символа, как особой формы сознания является понятием именно системы сущностей и ценностей одного целого (метафизического) ряда, из которого произведение искусства выделяется лишь способом подачи материала.
В этом способе все и дело, способ — это мастерство, и его изучение позволяет найти связь и в итоге единство искусства и истории как категории культуры времени и пространства. Показать эту связь — сложнейшая для художника задача, но, обладая уникальной способностью почувствовать время как музыку, почти выходя за пределы словесных тональностей, художник превращает абстрактное звучание в ритмическую конструкцию таких словесных форм, которые позволяют не только почувствовать время, но и увидеть его в слове. Внешняя форма времени — художественный образ, который, по мнению Э., фиктивен, порой случаен, и сам по себе является все тем же приемом в способе подачи материала, на одном из уровней которого заложена та метафора символа, которая является истиной. Образ — явление чисто языковое, это вымысел, выведенный на поверхность экспрессией метафоры, связавшей сознание с бессознательным ощущением истины.
Опыт глубокой аналитической работы в области искусства художественного слова с точки зрения морфологического метода в изучении его поэтики позволил ученому поставить сложные явления художественного процесса в один культурный ряд истории и искусства, в котором искусство не поглощается никакой философской системой и не порождается ею, но является абсолютным символом времени на том или ином историческом этапе.
Соч.:
О литературе. М., 1987.
Лит.:
Лотман Ю. М. Двойной портрет // Лотмановский сборник. Вып. 1. М., 1995. С. 54–69;
Эрлих В. Русский формализм: история и теория. СПб, 1996;
Эйхенбаумовские чтения: По материалам международной конференции // Вестник Воронежского университета. Серия 1. Гуманитарные науки. № 2. Воронеж, 1996.
О. Палехова
Экзистенциализм в эстетике (от лат. existentia — существование)
Эстетическое течение, являющееся органической частью экзистенциальной философии. Как самостоятельное философско-эстетическое направление Э. возник в Германии после Первой мировой войны, в кризисный период европейской истории, потрясший основы классической культуры, пошатнувший прогрессистско-оптимистическую концепцию мирового развития, официальную либерально-христианскую доктрину, веру в разум, гуманизм, научно-технический прогресс. Пик популярности Э. в Западной Европе пришелся на первые десятилетия (40-60-е гг.) после окончания Второй мировой войны, когда он приобрел политизированный характер.
Э. обратился к конкретному человеку с его трагическим мироощущением, чувством одиночества, заброшенности, тоски, отчаяния, что возвело его в ранг «единственной философии человека XX в. и утвердило в статусе нового мировоззрения либеральной интеллигенции. Однако близкие Э. идеи высказывались задолго до этого. Его непосредственные духовные предшественники — С. Киркегор, Ф. Ницше, Э. Гуссерль. Противопоставив панлогизму, гегелевской «системе» ускользающую от абстрактного мышления экзистенцию, Кьеркегор определил ее как «внутренний», вненаучный иррациональный способ самопознания, восхождения к подлинному существованию эстетическим, этическим и религиозным путями. Э. усвоил также феноменологический метод Гуссерля, в особенности его концепцию интенциональности сознания, оказавшую существенное влияние на экзистенциалистскую концепцию художественного воображения.
Э. разделяется на две большие ветви — религиозный (Н. А. Бердяев, К. Ясперс, П. Тиллих, Г. Марсель, М. Мерло-Понти и др.) и атеистический (Ж. -П. Сартр, А. Камю, С. де Бовуар и др.). Значительной спецификой обладают его варианты в разных странах — России (Л. И. Шестов, H. A Бердяев), Германии (М. Хайдеггер, К. Ясперс, М. Бубер), Франции (Ж. -П. Сартр, А. Камю, С. де Бовуар, Г. Марсель, М. Мерло-Понти), Италии (Н. Аббаньяно, Э. Пачи, А. Ведальди), Испании (М. де Унамуно, X. Ортега-и-Гассет), США (Дж. Уальд, У. Баррет, К. Ренгардт), Японии (Н. Китаро, В. Тэцуро), Индии (Г. Датт, Д. Кришна).
В Э. усилились характерные для XX в. тенденции эстетизации философии, стирания граней между философией и искусством. Не случайно крупные экзистенциалисты при изложении своих теоретических концепций обращаются к традициям эссеистики, романной, драматургической, притчевой формам (романы «с двойным дном» Сартра, Камю), поэтическим медитациям (Хайдеггер), анализу художественного творчества и творческого процесса (Бердяев, Шестов, Сартр, Марсель, Хайдеггер). В центре их внимания — трагическое, пессимистическое мироощущение личности как носителя несчастного, разорванного сознания, которому открылась абсурдность существования как бытия-к-смерти, превращающего человека в «мертвеца в отпуске», а жизнь — в «колумбарий, в котором гниет мертвое время» (А. Камю). Человек заброшен в существование, обречен на экзистенцию, пограничную ситуацию выбора; его существование предшествует сущности, обретаемой лишь в момент смерти. Мир — косное, враждебное личности бытие-в-себе; отчуждение непреодолимо. Трагичность человеческого удела выражается в категориях обыденного сознания, возведенных в ранг философских концептов: страхе (Ясперс, Хайдеггер), тошноте, тревоге (Сартр), тоске, скуке (Камю). Онтологический смысл подобных метафизических состояний заключается в столкновении сознания с головокружительной воронкой бытия, бездной ничто. Для религиозно настроенных экзистенциалистов это — прорыв, «окликание бытия», возможность обретения его трансцендентного измерения, подлинного существования в Боге; возвышенное искусство, трагедия — отсылающая к Богу «метафизическая шифропись» (К. Ясперс), сохраняющая связь с культовым действом. Для атеистов — свидетельство «смерти Бога», обессмысливающее бытие, обрекающее сознание на отталкивание от него, просверливание в нем «дырок». Художественное творчество в этом контексте — аскеза, подвижничество, сизифов труд, погоня за миражами, придание смысла бессмысленному (А. Камю) либо раскрытие смысла, когда художник выступает в роли медиума, а подлинным творцом произведения оказывается само бытие (М. Хайдеггер).
