Роже Авермат - Рубенс
В этом новом «Поклонении волхвов» с его фигурами больше натуральной величины все служит одному — очаровывать глаз. Не знаешь, на чем остановить восхищенный и удивленный взгляд: то ли на мавританском короле Балтазаре в зеленой шелковой одежде, то ли на громадном старце Мельхиоре с лицом старого философа, красный шитый золотом плащ которого — сам по себе удивительно написанный кусок? Есть тут коленопреклоненный волхв в свободном белом одеянии. Дева Мария представляет собой здоровую фламандку с белоснежной кожей. Среди всей этой феерии почти забываешь о младенце Иисусе. И в самом деле — чего тут только нет. Люди в шлемах, красавец всадник, оседланные верблюды и бык. На пороге огромного хлева самым естественным образом высится коринфская колонна. Можно написать длинное исследование об искусном подборе красок, о мастерстве композиции, но свести это произведение только к технике — не значит ли его умалить? Подлинное искусство выше техники, и Рубенс доказал это своим блистательным произведением. Он, как всегда, сначала сделал эскиз, потом написал картину — и все, что было вначале неясным или беспорядочным, вдруг чудом нашло свое место и стало казаться естественным в этом произведении, проникнутом духом, неподвластным земным случайностям.
К концу 1624 года аббат де Сент-Амбруаз начинает торопить Рубенса: сестра французского короля выходит замуж за принца Уэльского. Галерея должна быть закончена без промедления. Ришелье, который в результате примирения короля с королевой-матерью получил кардинальскую мантию и пост первого министра, тоже хочет приобрести произведение, написанное Петером Паулем. Рубенс не упускает случая пожаловаться, что он «самый занятый и загнанный в мире человек», что не мешает ему обсуждать в письмах к своим корреспондентам разнообразнейшие темы. Мимоходом он объявляет своему другу Валаве, что он «самый равнодушный к публичным делам человек — были бы в целости и сохранности мои геммы и моя собственная персона»[172], хотя незадолго до этого он в величайшей тайне писал Пекиусу о голландских делах. Что ж, тот, кто выступает в качестве дипломата, пусть даже от случая к случаю, должен уметь скрывать свои мысли. Кстати сказать, этот «самый равнодушный» к публичным делам человек за несколько месяцев до этого хлопотал о дворянском звании и получил его благодаря лестному для него отзыву епископа Сеговии, который возглавляет в Мадриде Высший совет по делам Фландрии.
В феврале 1625 года Рубенс приезжает в Париж. Его картины уже в галерее. Некоторые закончены прямо на месте. Высокопоставленные лица приходят посмотреть, как они выглядят. Впрочем, по сути дела, важно только одно мнение — первого министра.
Арману дю Плесси де Ришелье сорок лет. Всего год он находится у власти, но уже все называют его не иначе, как кардинал. Под аристократическими манерами кардинал прячет железную волю. У него есть заклятые враги и фанатичные приверженцы. В девятнадцать лет став епископом, он обвел вокруг пальца папу Павла V, который сказал тогда: «Из этого юноши выйдет великий пройдоха». Ришелье стремительно шел в гору. В тридцать лет он уже был членом Совета и духовником молодой королевы Анны Австрийской[173], потом секретарем правительства королевы-матери, государственным секретарем по военным и иностранным делам. Был период, когда ему пришлось считаться с Марией Медичи и ее фавориткой, Элеонорой Галигаи. Тогда говорили о правлении трех юбок. Недаром кардинал утверждал, что надо «приносить жертвоприношения богам, даже тем, которые к нам неблагосклонны». Но теперь дело сделано. Власть в руках Ришелье, и он намерен пользоваться этой властью, а не полагаться на случай. Государственный деятель «должен спать, как спит лев — с открытыми глазами».
Ришелье не преминул явиться в галерею, чтобы бросить беглый взгляд на полотна Рубенса. Ни одно облачко не должно омрачать это произведение, написанное во славу примирения. Гм! Вот картина «Королева покидает столицу»… Какие неприятные воспоминания! Немедленно заменить эту работу другой! Рубенс покорился. Призвав на помощь Олимп, он создал аллегорическое произведение, туманная помпезность которого никого не может задеть. Это прославление Регентства: «Возрождение наук и искусств благодаря королевскому великодушию и щедрости». И Рубенс объявляет: «Этот сюжет не связан ни с какими государственными соображениями и не относится ни к кому в частности; он имеет большой успех, и я уверен, что если бы мне предоставили полную свободу действий, другие сюжеты не вызвали бы ни скандалов ни нареканий». Королева-мать в восторге. Аббат де Сент-Амбруаз тоже.
Наконец, в галерею является король Людовик XIII. Кажется, он вообще впервые наносит визит в Люксембургский дворец. Рубенсу поранил ногу неловкий сапожник. Художник лежит в постели, поэтому пояснения к картинам дает аббат де Сент-Амбруаз, «ловко изменяя их толкование там, где это необходимо». Король вполне доволен. Вот что значит аллегория, оставляющая широкий простор для догадок! Однако другие зрители относятся к картинам куда менее восторженно. По их мнению, художник слишком свободно обошелся с богами. Эти хулители не представляют себе, насколько трудна была его задача. В серии «Жизнь Генриха IV» он докажет им, что ему вовсе не нужна мифологическая оснастка, когда ему предлагают достойный сюжет…
Тем временем Рубенс не забывает и о политике. Справедливо или нет, но он считает, что герцог Нейбургский, которого ожидают в Париже, имеет поручения от испанского короля: «Он уполномочен королем вести мирные переговоры и заключить договор с голландцами». Это не нравится Рубенсу, который в 1623 году сам тщетно пытался вступить в переговоры с Соединенными Провинциями. Появление нового действующего лица не устраивает Петера Пауля. Он не сомневается в том, что все это «дело рук секретаря суда де Би», и настаивает, что это неуместная затея: «Миссия герцога Нейбургского приведет только к разглашению наших тайных намерений, — пишет он из Парижа, — и даст нашим врагам-французам время решительно и энергично воспротивиться нашим планам и приложить все старания, чтобы их сорвать. Они окончательно отобьют у принца Оранского охоту к переговорам, и он прервет переговоры, уже начатые, — а Вашему высочеству известно, что в некоторых отношениях они продвинулись довольно далеко».
Пустив в ход всевозможные аргументы, чтобы сорвать миссию герцога Нейбургского, Рубенс заканчивает письмо: «Но я умоляю Ваше высочество хранить в тайне мое сообщение и предать мое письмо огню. Я верный слуга герцога, пользуюсь его благосклонностью и весьма ему обязан, да и я не хотел бы причинить никаких огорчений (боже меня от этого сохрани!) господину де Би. Я его друг и ни за что на свете не хотел бы нанести ему обиду. Но благо общества и преданность Вашему высочеству важнее для меня всех прочих чувств, посему я полностью полагаюсь на осторожность Вашего высочества и рассчитываю на соблюдение тайны»[174].
Одиннадцатого мая произошло заочное бракосочетание Генриетты Французской, третьей дочери Марии Медичи, с Карлом I, который стал английским королем всего за месяц до этого. Рубенс присутствовал на брачной церемонии и едва не переломал себе кости: помост, на котором он стоял, рухнул, и он чудом не упал вместе с ним. Его другу Валаве повезло меньше — он сильно ушиб голову. Хотя празднества и приемы по случаю свадебного торжества, устроенные теми, кого Рубенс в этот период называл «наши враги-французы», позволили ему завязать полезные знакомства, он был недоволен. Он представил Ришелье план росписи второй галереи, но Ришелье был так занят делами правления, что не удостоил посмотреть заметки художника. Рубенс решил уехать, как только ему заплатят за сделанную работу… Он не без раздражения замечает, что о решении Ришелье узнает наверное «через год» уже в Антверпене.
И однако ему грех жаловаться. Он свел знакомство с собратом по искусству, неким Балтазаром Жербье[175], который состоит в свите герцога Бекингема. Этот ловкий человек, наполовину француз, наполовину испанец, прежде чем поступить на службу к англичанам, жил во Франции и в Голландии. Рубенс неоднократно беседовал с ним и дал ему понять, что брюссельский двор сожалеет, что нарушились былые дружественные отношения между Англией и Испанией. Петер Пауль несомненно рассчитывал, что Жербье передаст эти слова своему господину. Бекингем явился во Францию, чтобы отвезти молодую королеву к ее царственному супругу. Жербье представил Рубенса Бекингему.
Нарисовать портрет — лучшее средство изучить лицо человека и узнать его характер. Рубенс добивается разрешения написать портрет герцога Бекингема. И вот перед ним блестящий щеголь, любимец двух королей, всесильный хозяин английского королевства. Бекингем — ровесник своего доверенного Жербье, ему тридцать три года. Это красавец с холодными глазами, тонким носом и капризным ртом. Усы и бородка у него светлые, волосы золотистые. Высокомерный, изысканный аристократ, он способен на любую дерзость. Он так бесцеремонно вел себя при мадридском дворе, что расстроил намечавшийся брак принца Уэльского, своего нынешнего государя, с сестрой Филиппа IV. В Париже ходят упорные слухи, что он страстно влюблен во французскую королеву. Дочь Филиппа III, Анна Австрийская — высокая двадцатичетырехлетняя красавица. Король относится к ней весьма прохладно. Мудрено ли, что смельчак Бекингем решил попытать счастья.
