Михаил Алпатов - МАТИСС
Среди товарищей Матисса румынский художник Т. Паллади в своем искусстве был к нему ближе других. Они впервые встретились еще в мастерской Гюстава Моро и сохраняли дружескую близость до глубокой старости. Но главное было то, что оба они настойчиво стремились к „чистой живописи”. Рядом со своим великим другом Паллади не терял своей индивидуальности.
Среди современников Матисса только Пикассо по масштабу дарования, по глубине и щедрости творчества может быть поставлен с ним в один ряд. Они были знакомы почти пятьдесят лет и до последних лет сохраняли интерес и уважение друг к другу. Пикассо посещал прикованного к постели Матисса и говорил о нем с нежностью и восхищением как о подлинно современном художнике. Это не исключало между ними расхождений во мнениях и оценках. Но спорили они дружески. Пикассо ворчал на Матисса, называя его способность на все отзываться и все принимать „буддизмом”.
Матисс и Пикассо — это два гения искусства XX века. И каждый из них по-своему выразил свое время. Творчество обоих создано как бы для того, чтобы дополнять друг друга.
Пикассо выразил драматизм, трагедию XX века, борьбу света и тьмы, добро и красоту в вечном единоборстве с силами зла и уродства. Пикассо воспел творческую энергию человека, но человеческая фигура как бы заслонила для него весь мир. Пикассо настойчиво, порою безжалостно, разлагал природу на ее составные части и перекраивал ее по мерке человека.
Матисс все силы души направил на то, чтобы обрести в жизни то, что заключает в себе черты желанного совершенства. Он не так решительно переиначивал явления природы, но стремился найти в них черты соразмерности.
Матисс предпочитал исходить не из отдельного предмета, а из ощущения космоса, из красочной гармонии, и это дает о себе знать в каждом атоме его созданий. Пикассо, наоборот, больше привлекают к себе отдельные тела, их пластика, осязаемость. Для Матисса картина — это образ красоты и порядка, способный даровать человеку душевное равновесие. Для Пикассо картина — это заклятие, подобие ритуальной маски, с помощью которой можно заворожить весь мир. Пикассо в своем творчестве более разнообразен и всеобъемлющ, зато Матисс более целостен и гармоничен.
При жизни Матисса нередко упрекали за то, что он замкнулся в тесный круг своих художественных увлечений, не откликался на все то, что волновало человечество в современной жизни. Ему ставили в упрек и его попытки освобождения живописи от инородных элементов. Считали, что это делалось им в угоду богатым меценатам, что он думал только о доставлении людям удовольствия, тогда как важнее было ковать им оружие для борьбы.
Эти упреки в значительной степени были следствием непонимания поэтической, иносказательной природы искусства. После того как над Францией пронеслась гроза, страна пережила свою национальную трагедию и вышла из нее победительницей, сами французы смогли иными глазами взглянуть на своих гениев и, в частности, оценить то, что им говорил своим искусством Матисс. Тогда стало очевидно, что тот свет, который исходит от холстов Матисса, то солнце, которое, по меткому выражению Пикассо, заключено в его чреве, — это символ человеческого счастья, радости бытия, во имя которого люди жертвовали собой, свершали подвиги героизма. Тогда стало очевидно и то, что Матисс всегда был глубоко французским художником, певцом своего народа и родной страны. Это поразило Луи Арагона, когда в послевоенные годы он попал в мастерскую Матисса в Ницце, и он посвятил великому мастеру восторженные стихи и такие же восторженные критические очерки. Искусство Матисса неспособно вызывать в людях трагическое потрясение, но те, кто прошел через такое потрясение в жизни, находят в нем душевное очищение и нравственную опору. Оно им нужно как воздух. Все, чего Матисс коснулся кистью, обретало ту полноту бытия, в котором так нуждается человечество. Сверкающие красками анемоны и мимозы в его холстах — это вечный праздник весны. Распахнутая на море балконная дверь — это выход человека в мир. Яркие, звонкие краски, которые выплескиваются за свои границы и способны залить все пространство холста, — это восторг души, энтузиазм художника. А пленительные женские образы Матисса — это воплощение любви, способной поднять человека, примирить его с миром, открыть ему глаза на его богатства.
В искусстве Матисса, совсем как в стихах замечательного поэта нашего века Поля Элюара, все побеждает и над всем торжествует любовь, чистая, нежная, откровенная и стыдливая.
«Легко отягощенная
Плодами на устах,
Украшенная
Тысячью цветов различных,
Прославленная
В объятьях солнца,
Счастливая,
Как птица прирученная,
И очарованная
Каплей дождевой,
Прекраснее,
Чем утреннее небо,
Всегда верна. .
Я говорю о саде,
Я мечтаю,
Поистине люблю я. .»
(„Я не один”)
Матисс всегда отказывался от мысли создать свою школу, видимо, его пугало то, что появление его подражателей, даже талантливых, послужит помехой к пониманию его искусства как творчества.
При всей его неповторимости он остается для потомства высоким примером, примером не только художественного мастерства, но и нравственной чистоты и человеческого обаяния. Это верно угадал и выразил В. А. Фаворский в словах, которые поставлены эпиграфом к настоящему очерку.
Послесловие автора
Советские люди имеют возможность любоваться в музеях Москвы и Ленинграда множеством превосходнейших произведений Матисса, которым могли бы позавидовать все музеи мира. В помощь зрителям, желающим больше узнать о замечательном французском художнике, написана эта книга.
Однако автор ее не хотел ограничиться простым пересказом общеизвестных фактов из жизни Матисса и воспроизведениями наиболее популярных его работ. В тесных рамках краткого очерка он поставил своей задачей выделить такие произведения Матисса, такие его достижения, которые действительно наиболее характерны для него, значительны и знаменательны в художественном отношении, ближе всего к тому, что он сам провозгласил высшей целью искусства. Задача была оценить художника мерой его собственных стремлений — к этому призывал критику еще Пушкин.
При выборе воспроизведений для книги автор не полагался на личный вкус и на свои пристрастия, а исходил из критического рассмотрения произведений Матисса. Он не забывал при этом огромной ответственности всякого отбора и выбора, будет ли это для художественной коллекции, для выставки или для книги по искусству. Из огромного наследия мастера лишь сорок картин и еще меньше того графических работ могли быть воспроизведены в этой книге. По сравнению со многими другими изданиями и каталогами их совсем немного. Но надо надеяться, что, поскольку автор неукоснительно выполнял поставленную себе задачу, среди приведенных в книге работ нет ничего случайного, каждая из них говорит нечто существенное о творчестве Матисса, об его развитии. Если читатель обнаружит, что и общее представление о нем, которое можно вынести из этой книги, отличается от того, которое дает большинство аналогичных изданий, творчество его выглядит более последовательным и стройным, то автор должен признаться: создать такое впечатление входило в его намерения.
Поскольку в этой книге приходилось ограничиваться воспроизведениями только работ одного Матисса, не было возможности подвергнуть их сравнительному анализу в сопоставлении с аналогичными работами его современников. Между тем это могло бы обогатить представления о Матиссе и помочь определению его исторического места. Видимо, эта задача может быть решена только в общих трудах по истории живописи XX века. При работе над книгой и при подготовке ее к печати автор столкнулся со множеством трудностей. В преодолении их ему оказала неоценимую помощь Л. Н. Делекторская, щедро снабдившая его воспроизведениями и фотографиями и ценными сведениями о художнике. Автор приносит ей за это горячую благодарность.
Приложение
1869 31 декабря — Родился в Като на севере Франции в семье торговца зерном. Детство проводит в Боэн-ан-Вермандуа неподалеку от Като.
1887–1888 Проходит курс на факультете права в Париже.
1889 Учится в рисовальной школе в Сен-Кантене.
1890 Пробует копировать, пишет первый натюрморт с натуры.
1892 Поступает в Академию Жюльена в Париже, где работает в мастерской Бугро. Увлекается Шарденом и Гойей.
1893–1895 Встреча с At Марке, Ж. Руо. Поступает в мастерскую Гюстава Моро. Копирует в Лувре картины Шардена, Пуссена, Рейсдаля и других.
1896 Выставляет в „Национальном обществе изящных искусств” картину „Читающая женщина”, картина была приобретена.
