Александра Амшинская - Тропинин
Среди множества украинцев, изображенных Василием Андреевичем в живописи, рисунке и акварели, должен быть портрет Устима Кармелюка. Он упоминается Рамазановым без указания местонахождения. Поиск этого портрета — одна из увлекательнейших страниц исследования.
Сразу отбросим более поздние работы, определенно исполненные после отъезда с Украины, и те, которые не согласуются с известными приметами Кармелюка. Остаются шесть портретных этюдов, варьирующих три основных типа: молодого украинца, пожилого и украинца средних лет, а также три картины, с очень небольшими изменениями повторяющие один и тот же сюжет «Украинца с палкой».
Этот «Украинец с палкой», известный ранее под названием «Портрет Яна Волянского», существовал в лубочной интерпретации в качестве портрета Кармелюка (пропал из Каменец-Подольского музея в годы Великой Отечественной войны). Однако ввиду явно обобщенной трактовки лица многочисленные украинцы с палкой не могут рассматриваться в качестве портретов конкретного человека. Художник преследовал здесь цель создания типического образа.
Но вот украинец средних лет. Широкий лоб его тронут морщинами, морщины и у глаз. Упорно и решительно смотрит он из-под насупленных бровей, рот его кажется приоткрытым под пушистыми светлыми усами. «Украинец» повторен в трех вариантах. Два из них подписаны самим художником монограммой «ВТ». На большем по величине портрете имеется и год — «1820». Не этого ли крестьянина разыскивал Литинский нижний земский суд, опубликовавший приметы особо важного государственного преступника — Устима Михайлова, сына Кармелюка: «лица круглого, носа умеренного, волосов на голове, усах и бороде светло-русых, глаз голубых»?
Трагична история «украинского Робина Гуда», как называл Кармелюка Горький. Оторванный от молодой жены, малолетнего сына и отданный на двадцать пять лет в рекрутчину, крепостной Кармелюк, не добравшись до своей части, бежит обратно к семье. Однако трудность нелегальной жизни в своей деревне, нежелание мириться с произволом и обидами, которые чинят крестьянам помещики, толкают его на акты мести. Начиная с 1813 года Кармелюк при единодушной поддержке народа вершит своего рода правосудие на Подолье, жестоко расправляясь с богачами за притеснение простых людей. В 1818 году, приговоренный к смертной казни, Кармелюк совершает фантастический по своей дерзости и отваге побег из Каменец-Подольской крепости. После этого, посланный на каторгу, он еще раз бежит с дороги, чтобы вновь вернуться домой, где его уже ждет рождение третьего сына. Семья удерживает Кармелюка поблизости от родного дома, в окрестностях города Бара, в нескольких десятках километров от Могилева-Подольского и деревни Кукавки. До 1821 года о Кармелюке нет сведений в судебных документах, однако народ в это время не забывал своего героя, о нем складывались песни, его именем грозили ненавистным помещикам, его ждали и верили, что, собравшись с силами, он наконец установит справедливость.
Разноречивы версии, пытающиеся воссоздать обстоятельства, при которых писал Тропинин портрет Кармелюка. По одной из них (она приводится сотрудниками Каменец-Подольского музея-крепости, где сидел когда-то Кармелюк), портрет был писан в тюрьме для приложения к судебным документам. Однако после 1818 года Кармелюк попал следующий раз в тюрьму только в 1828 году, то есть тогда, когда Тропинина на Украине уже не было. Наиболее вероятной является версия Мефодия Васильевича Рябого, старожила села Кукавки, основанная на народных преданиях, слышанных им еще в детстве. По этим преданиям Тропинин познакомился с Кармелюком через Прокопия Данилевского, который оказывал медицинскую помощь больным и раненым сподвижникам Кармелюка.
Итак, посмотрим еще раз на изображение украинца средних лет. Художник определенно стремился передать в нем черты мужественного и благородного человека. На этот этюд, как на портрет Устима Кармелюка, указывал и украинский историк И. Ерофеев, не приводя, однако, тому доказательств. С помощью старожила Каменец-Подольска, бывшего директора местного музея М. К. Матвеева, удалось воссоздать цепь доказательств, подтверждающих справедливость этого. Исходной точкой доказательства являлся портрет Кармелюка, хранившийся до революции в Каменец-Подольском музее и известный еще с тех пор, когда образ этого народного героя был в памяти людей, его знавших. Портрет пропал, но сохранилась исполненная на основании его литография художника В. М. Гагенмейстера. Сравнение литографии с тропининским украинцем средних лет убеждает, что перед нами одно и то же лицо.
В дальнейшем анализ трех аналогичных этюдов позволил установить, что тот, который принадлежит Нижне-Тагильскому музею и датирован 1820 годом с подписью художника, является портретом, исполненным с натуры. Подобный же этюд Третьяковской галереи с монограммой «ВТ» — видимо, его повторение, сделанное позднее самим художником на основании первого, — и служил в качестве рабочего материала для последующих жанровых картин. Наконец, вариант Русского музея, вероятно, копия, может быть, авторская, исполненная. позднее по памяти, когда самого портрета у Тропинина уже не было.
Первый портрет имя Устима Кармелюка не сохранил. Этот «Украинец», принадлежащий ныне Нижне-Тагильскому музею, несет в себе ясно поставленную задачу создания сильного, волевого характера. Именно таким был этот народный вожак, заступник притесняемых и обездоленных.
Кто еще из русских художников того времени в крепостном беглом каторжнике был способен увидеть героя, прекрасного и внешними чертами и внутренним своим душевным порывом?
Чтобы завершить тему, следует коснуться еще одного, не вполне ясного вопроса, а именно вопроса о портрете Яна Волянского — украинского помещика, застрелившего ночью из-за угла Устима Кармелюка, которого вероломно выдала врагам давшая ему ночлег хозяйка. В 1836 году, когда погиб Устим Кармелюк, Ян Волянский чествовался власть имущими как герой, освободивший Украину от опасного разбойника.
Портрет Яна Волянского, также упоминаемый Рамазановым среди произведений Тропинина без указания местонахождения, впервые встречается на аукционе в 1892 году. В дальнейшем он, видимо, попадает в Кабинет изучения истории Украины при Государственном Историческом музее. А оттуда — в Киевский музей русского искусства. Другой аналогичный портрет находился в Государственном художественном музее Белорусской ССР. Оба они пропали во время Великой Отечественной войны. Мы располагаем теперь только фотографией киевского варианта. Сохраняя традиционную композицию «Украинца с палкой», композицию, кстати, широко распространенную в украинском лубочном искусстве, портрет Яна Волянского разительно отличается от всех других украинцев Тропинина. В резких чертах лица с большим горбатым носом присутствует несвойственное образам художника хищное выражение.
Принадлежал ли этот портрет кисти Тропинина или кто-то другой лишь повторил его композиционный прием, сейчас сказать трудно.
Портрет Устима Кармелюка, а вместе с ним и другие украинские образы Тропинина — до сих пор не оцененный по заслугам вклад художника в русское искусство.
Оглядываясь на предшествующий период, мы можем указать лишь на Кипренского, на его рисунки «Крестьянский мальчик», «Моська», «Музыкант» и «Калмычка Баяуста», реалистически, с большой симпатией воплотившие народные образы. Однако эти произведения остались в карандаше, они были лишь более или менее случайными эпизодами в творчестве романтика Кипренского. Напротив, для Тропинина обращение к народным типам было целеустремленным и настойчивым. Произведения его этого плана как бы взаимно связываются, образуя цикл, серию. И в этом смысле мы можем сопоставить их с народными образами Венецианова, который приблизительно в то же время, хотя и совершенно из других побуждений, начал создавать свою галерею картин на тему русской крепостной деревни. Венецианов при этом исходил из метода живописи. Он противопоставлял правдивую, неприкрашенную передачу действительности «а la natura» канонам классицистических композиций. При изображении своих крестьян Венецианов стремился к точному, «натурному» воспроизведению жизни. Верность натуре являлась для него отправной точкой работы и конечным ее результатом. При этом та внутренняя поэтичность, которая свойственна картинам Венецианова, — это лишь отражение субъективных чувств художника, которые как бы оставались за скобками его художественной программы. Отношение же Тропинина к народным образам самое активное. Он стремился к типизации и обобщению и видел своих героев в развитии, его целью был идеал прекрасного свободного человека.
Элемент идеализации, присущий творческому методу Тропинина, обеспечивал успех его народным типам, они менее, чем венециановские, противоречили установившимся взглядам на искусство. Со временем, по мере отдаления от натуры, от живой украинской действительности, элемент идеализации в «украинках» и «украинцах» усиливался, утрачивалась их живая выразительность.
