Роже Авермат - Рубенс
Вскоре он и в самом деле получает желанный заказ.
По ходатайству его друга Корнелиса ван дер Геста настоятель и притч церкви Синт-Валбург заказывает ему большой триптих для украшения главного алтаря. На деньги, которые ему предлагают за работу, может несколько лет безбедно существовать целая семья. Вот наконец случай показать полную меру своих возможностей. Рубенс пишет «Водружение креста», которое производит сенсацию.
В этой картине Рубенс мог проявить себя с большей силой, чем в «Поклонении волхвов» с его горизонтальной композицией. Темпераменту необходимо движение вверх. В «Поклонении волхвов», статичном по самому своему сюжету, движение было для художника второстепенной задачей. В «Водружении креста», наоборот, сюжет весь в действии. Однако движение надо искать не в тщательно проработанных позах или в капризных складках одежды. Горизонтали и вертикали картины статичны, зато диагонали полны динамики. В этом необузданном произведении все — сплошное движение. И во всем чувствуется радость. Да, радость! Радость молодецкого усилия, радость здоровых тел, радость играющих мускулов. Радость чувствуется даже в теле самого Христа, крепкого, могучего, похожего на Зевса Олимпийца! Это радость самого Рубенса, который предается вакхическому опьянению, едва ли не забывая о главной теме своего произведения. Это радость бессмертной жизни, противостоящая смерти. Это любовь к жизни, которая преображает все, вплоть до темы смерти. Безусловно, Рубенс делал это не сознательно. Его кисти, выйдя из повиновения рассудку, обнажили его душу — душу, сочетавшую свойства Рубенсов и Пейпелинксов, душу, страстно привязанную к жизни, познавшую множество испытаний, не раз овеянную дыханием смерти, но каждый раз вновь возрождавшуюся из мрака и рвавшуюся к свету!
Те, кто восхищался «Водружением креста», конечно, не думали об этом, и уж меньше всех думал об этом сам художник. Зрители просто любовались произведением, которое смелой игрой форм затмило все другие картины в их церкви. А самые прозорливые из них, несомненно, говорили себе, что, судя по всему, в их стране появился великий художник.
VII
БОГАТСТВО И СЛАВА (1611–1618)
Жизнь прекрасна. В марте 1611 года у Петера Пауля родилась дочь, которую назвали Клара Серена. Крестным отцом девочки был Филипп. Ученики стекаются к Рубенсу со всех сторон. Многим приходится отказывать, а это верное средство, чтобы желающих стало еще больше. Работы тоже хоть отбавляй. Все идет как нельзя лучше.
Но радости жизни скоротечны, и, как справедливо говорила Мария Пейпелинкс, «все мы знаем, что мы смертны, но никому не ведом его смертный час». В семье Рубенсов многие умирали безвременно и скоропостижно. В последних числах августа, не проболев ни одного дня, внезапно скончался Филипп Рубенс, едва достигший тридцати восьми лет. Петер Пауль оплакал своего лучшего друга. Оплакал сдержанно, как подобает человеку, исповедующему модную доктрину — стоицизм. Юст Липсий всегда ссылался только на Сенеку [117], и хотя Юст Липсий умер в 1606 году, он все еще властвует над умами гуманистов «Бельгии», как они теперь называют свою родину.
Чтобы сочинить эпитафию брату, Петер Пауль, неуверенный в своем знании латыни, прибегнул к содействию Балтазара Моретуса. Тот в свою очередь призвал на помощь Вовериуса [118], а тот воспользовался советами Яна Бранта и Хемеларпуса. Эпитафия должна быть пышной и достойной древних — этого требует обычай. Петер Пауль тоже внес свою лепту в увековечение памяти брата — он украсил его гробницу картиной [119]. Художник, уже считавшийся опекуном детей Бландины, теперь взял на себя попечение и о двух детях Филиппа. Как во времена Марии Пейпелинкс, надо заботиться о живых и продолжать борьбу. Филипп оставил неизданный латинский труд «S. Asterii Episcopi Amascae Homiliae Graece et Latine» [120]. Этот ученый труд достойно увековечит его память. Ян Брант, свояк покойного и тесть Петера Пауля, взял на себя заботу об издании этого труда, а Петер Пауль сделал для него рисунки, гравюры с которых исполнил Корнелис Галле Старший.
В начале сентября гильдия аркебузьеров, старшиной которой был Николас Рококс, заказала Рубенсу большой триптих для своего алтаря в соборе. Произведение должно восславить патрона оружейников — св. Христофора. За работу Рубенс получит 2400 флоринов и в придачу участок земли, прилегающий к его новому владению на улице Ваппер. Однако когда заказчики явились к художнику, чтобы посмотреть на его работу, они растерялись: в центральной части триптиха изображено было «Снятие со креста», на боковых створках — «Встреча Марии с Елизаветой» и «Введение во храм». Но напрасно искали они на картинах своего святого патрона. Он был изображен только на внешней стороне боковых створок. Достойные оружейники собирались было выразить Рубенсу свое недовольство, но художник объяснил им, что все изображенные персонажи «несут в себе Христа» — а ведь по-гречески имя Христофор означает — «несущий Христа».
Рубенс очень любит язык символики. Он пользуется им и в живописи и в рисунках, которые в большом количестве исполняет для Балтазара Моретуса. Люди наивные воспринимают сову как символ презрения, потому что фламандцы вкладывают в название этой ночной птицы уничижительный смысл. Но художник объясняет им, что эта птица символизирует мудрость. Орел и павлин в сочетании с факелом, звездами и радугой означают брак. Алтарь — благочестие, ваза — религию, блюдо — святыню. Лира, увитая плющом, символизирует поэзию. Молния — изображает войну, жезл Меркурия — мир. А что означает цепь из медалей? Это — поколения предков. Умелое сочетание всех этих элементов образует своеобразный язык. Вот, например, Гений искусства. Он вручает перо и кисти Меркурию, а Природе протягивает руку. Это означает, что природная одаренность, подкрепленная упражнением, создает художника. Что может быть яснее?
Уже когда Рубенс писал «Поклонение волхвов» для ратуши, он произвел большое впечатление на своих соотечественников. «Водружением креста» он решил окончательно их сразить. В обоих случаях он пустил в ход свой главный козырь — движение. Но он уже понял, что и оно должно быть подчинено строгой дисциплине.
В «Снятии со креста» диагональ «Водружения» превращается в гибкое «S». Композиция стала менее напряженной, в картине больше чувствуется гармония. Но, конечно, движение все равно остается основой живописного языка Рубенса. Каждый персонаж картины находится в движении, и каждый жест, каждая складка одежды как бы продолжают арабеск, образуемый светлым центром — телом Христа, и этот арабеск пронизывает весь ансамбль своим благородным ритмом. Несмотря на трагизм сюжета, картина свидетельствует о любви к жизни, о душевном здоровье. В тенях колорит еще сохраняет темный тон — это значит, что художник не забыл Караваджо. Но все персонажи — мускулистые атлеты, и самый могучий среди них, несмотря на мертвенный цвет кожи, Христос. Что бы там ни говорили, произведение это никак не назовешь скорбным. Правда, оно воскрешает драму Голгофы; но, с другой стороны, оно следует новым веяниям, духу Контрреформации [121], которая подчеркивает прежде всего внешнюю красоту и пышную обрядность.
Успех «Снятия со креста» превзошел, если только это было возможно, успех «Водружения». Посыпались новые заказы. Повсюду в стране восстанавливаются алтари, строятся и реставрируются церкви и капеллы. Все жаждут ярких образов, которые поражали бы своей жизненной силой, но не отпугивали слишком мрачной патетикой. Контрреформация вдохнула в религию некоторый оптимизм. Рубенс, художник оптимистический по самой своей природе, стал выразителем этого нового миросозерцания.
Эрцгерцог не забывает о художнике из Антверпена. В 1613 году он заказывает ему «Вознесение богоматери» для церкви Нотр-Дам де ла Шапель в Брюсселе. На следующий год у Изабеллы Брант родился сын, — эрцгерцог дает согласие быть восприемником мальчика, которого нарекают Альбертом.
К празднику святых патронов Петера Пауля истек срок его деятельности в качестве декана объединения художников-романистов — эти обязанности он с большим удовольствием исполнял в течение года. Рубенс утверждает, что он «неукоснительно следил за исполнением всех полагающихся торжественных служб, как-то: мессы, таинства святого причастия и заупокойной службы по усопшим собратьям, а также устроил у себя званый пир, и поскольку расходы значительно превысили причитающийся мне доход, я считаю излишним давать в них подробный отчет, ибо я дарю гильдии все, что она мне должна». Кроме этого Рубенс жертвует гильдии «два больших живописных изображения моей работы на досках упомянутых святых Петра и Павла».
Работать не покладая рук! Создавать все новые произведения! Творить жизнь! Созидать! Верить в свое бессмертие!
