Яна Франк - Дневник дизайнера-маньяка
Пытаясь понять, как все это ей удается, я неожиданно заметила, что ее безупречность вовсе не выражается в том, что она все делает наилучшим способом и по максимуму. Часто она делала вещи даже гораздо «хуже», проще, грубее, чем могла, обосновывая это тем, что в данной ситуации большего никому не нужно. В самом деле, как правило, обстоятельства не требовали создания шедевров, иногда сроки были важнее качества, или сам факт наличия чего-то в нужный момент уже разрешал все проблемы. От Ани окружающие получали не меньше, чем им было нужно, а зачастую и больше. Иногда она превосходила любые ожидания, удивляя всех приятным сюрпризом. И у людей никогда не возникало ощущения, будто их чем-то обделили, — того, что она делала, всегда было по крайней мере вполне достаточно.
Я поняла, что человек, делающий все безупречно, выбирает не максимум, а золотую середину. Мастерство состоит в том, чтобы правильно решить, что в каждом отдельном случае является достаточным. Чтобы сделать незначительные мелочи не лучше и не хуже, чем надо. А сэкономленные силы потратить на важные вещи, выполнив их настолько хорошо, насколько это вообще возможно.
В изобразительном искусстве и дизайне это правило работает точно так же. С одним отличием: сделать хуже нельзя. Намалеванный «левой ногой» рисунок, поспешно закрашенный фон, недоработанную картинку или сваленную в кучу композицию обязательно заметят, и работа будет оценена как плохая, сколько бы ни пел дизайнер о новомодных идеях и концепциях, более важных, чем исполнение.
Многого можно добиться малыми средствами. Покрыв несколько квадратных метров микроскопическими штрихами, каждый художник однажды заметит, что множество точек, поставленных на рисунке свернутой из бумажки палочкой, выглядят не хуже, а времени это занимает в десять раз меньше. Конечно, нарисовать миниатюру, поражающую воображение своей филигранностью, гораздо приятнее, и каждому когда-либо захочется сделать работу, о которой коллеги скажут: «Не верится, что у кого-то может хватить на такое терпения».
Умение возиться с мелочами, не жалея сил и времени, всегда очень похвально. Но иной раз стоит подумать, не лучше ли вырезать фигурку для плаката из цветной бумаги и потом целый вечер украшать ее деталями, вместо того чтобы провести всю ночь в попытках ровно залить краской одно пятно и не успеть ничего, кроме этого.
О том, как надо работать
Недавно мы совершили героический поступок: вытащили с антресолей неподъемную папку со старыми картинками и рисунками. Груда воспоминаний из прошлой жизни — мои студенческие работы и иллюстрации знакомых художников, нарисованные для детского журнала, где мама работала худредом. На обратной стороне многих картинок — пометки, свидетельствующие о том, что они побывали в типографии: числа, проценты, увеличение-уменьшение, «номер такой-то», «обложка», «разворот»...
Тогда это были просто картинки, сделанные для детского журнала. Некоторые нарисованы за ночь, чтобы заработать на бутылку. Другие пропихнуты в советский журнал «ради эксперимента», чтобы можно было потом всей командой радоваться: «Прошло! Напечатали картинку в детском журнале! Не заметили, что в речке шприц!»
Среди прочих нашлась работа художника Миши, которую я сохранила на вечную память. Потому что на ее примере я впервые в жизни что-то поняла о том, как надо работать.
Художник Миша был странным созданием. Он путешествовал по всей стране и везде, где останавливался, немедленно начинал работать иллюстратором. Этим и жил. Картинки ему давали делать всегда и повсюду. Потому что он обладал двумя фантастическими качествами: во-первых, мог нарисовать что угодно в любом стиле, а во-вторых, никогда никого не подводил и всегда брал работу, независимо от того, сколько на нее давали времени, будь то плакат за ночь или разворот к обеду.
За это ему прощались некоторые особенности его характера. А характер у него был очень необычный!
В свободное от работы время Миша пробовал на себе все, что можно, и делал своими руками все на свете. Он гнал из самых неожиданных субстанций (от гуталина до таблеток) самые немыслимые вещества, ел и пил их, колол в вены и мазал на лоб, чтобы посмотреть, что получится. С этой же целью он покрыл себя наколками во всех местах, до которых хоть как-то мог дотянуться. Он делал из подручных материалов все — от кукол до причудливых музыкальных инструментов. При этом проявлял невероятную изобретательность: замачивал линейки в соляных ваннах, травил какие-то пластинки из экзотических металлов кислотами или пропитывал воском и масляной краской брезент и обдирал его потом деревяшками, пока он не становился похож на замшу.
Все это наложило отпечаток и на его внешний вид. Миша был странным типом, которого периодически передергивал нервный тик, он мало говорил, а иногда часами играл на самодельных инструментах, издававших нестандартные звуки. Юмор его был не менее странен. Порой он просыпался утром весь в синяках и совершенно не помнил, что было ночью...
Однажды мои родители решили надолго уехать и уже в дверях, в последнюю секунду, оглянувшись на квартиру, полную первокурсников-художников, решили, что хорошо бы за ними присмотреть. И поручили это ответственное дело Мише.
Миша обрадовался, ему нравилось караулить наш дом, потому что там было много интересных вещей, вроде офортного станка, с которым он любил поиграть.
Он пришел в первый же день вечером и сообщил, что будет нас сторожить. Мы собирались не спать и готовиться к выставке. На словах это означало, что всю ночь мы будем творить и вершить великие дела. На практике же — валять дурака до утра.
Миша уселся в уголке, свернул косяк и выкурил его сам, делиться с детьми не стал, буркнув что-то вроде: «Я же вас караулить пришел, брысь отсюда!» Потом он разгреб на покрытом метровым культурным слоем столе местечко, где едва умещался альбомный лист. Вытащил из своей сеточки слегка серую бумажку, коробку школьных цветных карандашей и ленинградскую акварель. И начал работать. Скривившись на неудобном стуле, опершись одним локтем на краешек стола.
Всю ночь Миша просидел в своем уголке, не поднимая головы. За его спиной веселился народ, орала музыка, падали стулья и люди. Над ним проносились мухи с приклеенными к спине перышками из подушки, в сантиметрах от него слетали с верхних полок книги, через его руку, наступая на работу, перешагивали мои кошки. Но Миша не реагировал ни на что.
Под утро мы устали. Извели довольно много бумаги. Не нарисовали ничего дельного и даже испортили несколько давно начатых плакатов, потому что не могли сосредоточиться и что-то покрасили криво. Нас окружал ужасный беспорядок, по всей комнате была разбросана грязная посуда, палитры, бумажки, ножницы...
А Миша к пяти утра встал, аккуратно положил в сеточку свою бумажку и тихо сказал: «Ну, я пойду посплю, мне к обеду картинку сдавать».
Тут мы решили поинтересоваться: «Ты что-то там нарисовал вообще? А покажи?»
И Миша достал из своей сеточки картинку и положил ее на диван.
Нам стало стыдно. А также понятно, что на самом деле означает «рисовать всю ночь».
Картинка эта теперь висит у меня на стене. На вечную память о первом уроке жизни, благодаря которому до меня дошло, как надо работать.
Звезда и смерть креатив-директора
Хенрик был обычным, в меру замученным арт-директором, перебравшим почти все большие компании в городе. После шестого места работы особо привлекательных для него вариантов не осталось, и он начал понимать, что перемены теперь возможны только к худшему. В последней (нашей) фирме он трудился уже третий год, тонул в рутине, изнывал над скучными заказами и мечтал о повышении по службе, но никто не считал его работы выдающимися, и карьера не продвигалась.
Однажды он сидел в офисе темной ночью и горевал: на столе лежало срочное задание, к завтрашнему утру нужно было писать концепт. Всю неделю он откладывал дело на потом, так как всякий раз подворачивалось что-то более интересное, теперь же до сдачи оставалось каких-то десять часов, и в голову ничего не приходило. Хенрик вышел покурить на лестницу, где встретил админа с нижнего этажа. Тот, выслушав трагическую историю, отсыпал собрату по несчастью кокаина. Окрыленный наркотиком, Хенрик за два часа написал потрясающий концепт, потом завершил несколько незаконченных проектов. Начальство было в восторге от новых идей и хорошо сделанной работы и завалило Хенрика свежими заказами, а он, боясь разочаровать публику, продолжал ежедневно нюхать кокаин и вдохновляться с помощью ЛСД.
