Александр Афанасьев - Поэтические воззрения славян на природу (Том 1)
______________
* Пикте, 1,376,380.
** Срп. н. посл., 29.
*** Die Gotteiwelt, 96.
**** Обл. Сл., 250.
***** Volkslieder der Wcnden, II, 265.
****** Ж. М. Н. П. 1846, III, ст. Гримма, 187.
******* Orient und Occid., год 1, IV, 586; German. Myth., 218.
******** Симрок, 61.
********* Номис., 79; Морск. Сборн. 1856, XIV, стат. Чужбинского. Сибиряки верят, что есть на свете люди с собачьими головами и конскими копытами. - Этн. Сб., VI, 149.
********** Ист. очер. рус. слов., II.
*********** Семеньск., 27-30.
************ Орвандилл - муж вещей Grфa (at grOa - расти, зеленеть, заживлять, исцелять), т. е. облачной жены, дарующей полям зелень и жизнь.
************* Die Oцtterwelt, 216; Филолог. Зап. 1862, II, 83-84.
Ветры, как быстроногие охотничьи псы, гонят перед собою облака, которые (как было уже объяснено) олицетворялись в образе различных животных. Отсюда возникло известное у германских племен поэтическое сказание о дикой охоте (wilde jagd), или по другому представлению- о неистовом воинстве (wьtendes = Wuotanes heer). Для каждого естественного явления мифология дает по нескольку разнообразных картин; иначе и быть не могло, потому что в глубочайшей древности всякий смотрел на явления природы с той точки зрения, какая была ему ближе и понятнее по образу его жизни и занятий: пастух смотрел на них именно как пастух, охотник - как охотник, воин - как воин, и все они свои особенные, отдельные сближения вносили в общую сокровищницу народных верований. Соединенное первоначально с именем Вуотана (имя это родственно с словом "wuth" и означает: бога, грядущего в вихрях и буре), сказание о дикой охоте впоследствии было перенесено на некоторых знаменитых героев. Когда ветер шумит в лесу, в Поме-рании, Мекленбурге и Голштейне обыкновенно говорят: "der Wуdк jagt!"* Часто бывает, рассказывают народные саги, что в светлую, тихую ночь внезапно раздается страшный гул, свет месяца померкает, вихри подымают свист, деревья ломаются и падают с треском, и в разрушительной буре несется по воздуху дикий охотник - один или в сопровождении большого поезда духов, которых называют: nachtvolk, nachtgejдge. На статном, белом как молоко коне, извергающем из ноздрей и рта пламя, скачет древний бог во главе огромной свиты; голова его покрыта шляпою с широкими полями; плащ, накинутый на плечи, далеко развевается по ветру. Эта одежда составляет такой неотъемлемый атрибут Вуотана, что ради ее он называется в сагах Hakelbдrend - (Hakol-oлrand или Hakelberg), т. е. носитель мантии, плаща (372) (др.-вер.-нем. hahhul, сканд. hцkul, англос. hacele - одеяние, плащ, броня; Ьёгап - носить). Подновляя древнее предание во вкусе средневековых христианских воззрений, саги рассказывают, что Hakelbдrend был страстный охотник, который выезжал на лов даже по воскресным дням, и за такое нечестие по смерти своей увлечен в воздушные пространства, где и продолжает охотиться, не ведая ни днем, ни ночью покоя. По другой вариации, наказание это постигло его - потому, что, будучи на смертном одре, он не хотел слышать о небе и на увещанья пастора возразил: "Господь Бог может спокойно пребывать на небесах, только бы оставил мне мою охоту!" - Так охоться же ты до Страшного суда! - сказал ему пастор. Иногда дикий охотник выезжает не верхом, а в огненной колеснице на выдыхающих пламя лошадях; колесницей управляет возничий, он громко хлопает бичом, и после каждого удара сыплются молниеносные искры. Свиту Бодана или вообще дикого охотника, который нередко представляется бородатым великаном или чертом, составляют между прочим и тени умерших. Поезд этот сопровождается хищными, пожирающими трупы птицами, и между ними всех заметнее стаи воронов (ворон - вещая птица Одина). Вслед за шумною толпою мчатся с визгом и лаем большие и малые черные псы, которых Бодан возбуждает к гоньбе громким охотничьим возгласом: го-го! Трубят рога, и их звукам вторят множество других музыкальных инструментов и неистовые клики охотников. Целью охоты бывают звероподобные тучи быстроногие кони, олени и боровы, пасущиеся на небесных пажитях, или облачная полногрудая дева (windsbraut, waldfrau), за которою гонится Водан, как за своею добычею. При нечаянной встрече с этим чудесным поездом путник должен броситься наземь и лежать до тех пор, пока не пронесется над ним бешеное сборище; в противном случае - беда! смелый путник подымается вихрями на воздух и далеко от родины падает низверженный на землю. Еще опаснее смотреть на дикую охоту из окна: нескромное любопытство вознаграждается таким сильным ударом, что человек падает замертво и на лице его остается навсегда огненное пятно или он теряет зрение - страшный бич выстёгивает ему оба глаза. Впрочем, иногда дикий охотник бывает благосклоннее, и тому, кто отзовется на его клик таким же возгласом, бросает, как участнику в охоте, часть своей добычи: обыкновенно он бросает заднюю ногу оленя или другого пойманного зверя, которая потом превращается в серебро и золото. В этих преданиях народная фантазия соединила вместе многие метафорические представления и создала из них исполненную грандиозной поэзии картину грозы, уподобляемой охоте. Плащ Бодана, его широкая шляпа и неудержимый конь- все это знакомые нам метафоры несущихся по небу облаков (припомним: плащ-самолёт, шапку-невидимку и крылатых, огнедышащих коней - гл. Х и XII); присвоенный ему белый конь сменяется нередко черным (так как понятие об этом цвете нераздельно с тучами), грива которого сверкает огненными блёстками. Вой собак, шумные клики охотников, звуки рогов и нестройная музыка поэтические образы завывающей бури и громового грохота. Бич, рассыпающий искры и ослепляющий зрение, есть Перунов бич-молния (blitzespeitsche - см. выше стр. 144); то же значение принадлежит и задней ноге, бросамой Воданом, ибо keule равно означает и заднюю ногу (лопатку) и громовую палицу (donnerkeil - стр. 127,129)**; из рук воинственного Тора молния упадает поражающим молотом или стрелою, а из рук дикого охотника она, соответственно всей ос(373)тальной обстановке, низвергается, как часть охотничьей добычи. Ночное время охоты указывает на мрак, которым одевают небо грозовые тучи. Древнейшие мифы представляют ветры и бурю существами голодными и прожорливыми; такой ее характер придан и мифическим собакам, которые разрывают все, что ни встретится им на пути: кто желает предохранить себя от их свирепости, тот должен бросить им в дар мешок с мукою, которую они быстро пожирают, т. е. ветер разносит ее по воздуху. В некоторых местах Германии, когда подымется сильный вихрь, старухи вытрясают из окна мешок муки на улицу, со словами: "успокойся, добрый Ветер! снеси это твоим детям"***. Своим приношением они думают утолить его голод, как хищного зверя****. В Швабии ставят на крышах кисель Ветру, говоря: "man mьsse die windlhynde fьttern"*****. На Рождественские Святки не развешивают на дворе белья, опасаясь, чтобы собаки дикого охотника не разорвали его в клочки******.
______________
* О несущихся по небу облаках говорится: "jagen die Wolken".
** Перуновы кони выбивают из облачных скал дождевые источники ударом копыт; младенца Вакха ( = дождь) Зевс выносил в своей лядвии.
*** Или: nimm das lieber Wind, koch ein Musz fьr dein Kind!
**** Die Gцtteiwelt, 97, 108,110-3, 116, 120-5; D. Myth., 602, 871-5; Der heut. Volksglaube, 15-16, 19, 24-34. Следы представления грозной бури под видом дикой охоты находим и в местах, древлеза-селенных кельтами (во Франции, Англии и Шотландии); французы называют эту охоту l'annйe furieuso, mesgnie furieuse, chasse de Cain, a дикого охотника - chasseur sauvage, grand veneur.
***** Roggenwolf u. Roggenhund, 4.
****** Die Gцtteiwelt, 111.
Так как в самой природе дуновение бурных вихрей нераздельно с полетом грозовых облаков, то и в мифических сказаниях собака принималась за воплощение не только ветра, но и тучи. О собаках дикого охотника немецкие саги утверждают, что в стремительном беге по воздушным пространствам они сотрясают с своей шерсти дождь, оскаливают огненные зубы ( = молнии, см. ниже) и двигают огненными языками*. Пламя огня, охватывающее горючий материал, издревле казалось пожирающею стихиею (жреть = гореть и жрать, см. гл. XV), а его переливающиеся изгибы представлялись подобием лижущих языков. В гимнах Ригведы говорится, что Агни лижет возжженную жертву огненными языками**. Подобные выражения, что пламя лижет огненными языками и пожирает свою добычу, существуют и у славян и у других индоевропейских народов. В переводе Библии читаем: "и спаде огнь от Господа с небесе, и пояде всесожигаемая - и дрова, и воду, яже в мори, и камение, и персть полиза огнь"***. Немцы говорят об огне: es leckt mit der zunge, grisst um sich; в сказке: das Feuer an ihren Kleidern mit rothen Zungen leckte****. Отсюда объясняется: а) название лизун, даваемое домовому, представителю домашнего очага, и b) малорусская клятва: "нехай тебе лизень злиже!"***** Эта живописная метафора была соединяема и с грозовым пламенем, и потому народное предание дает небесным псам огненные языки. На Руси рассказывается легенда, что собака создана была голою и что шерсть ей дана дьяволом******, в чем слышится темный намёк на старинное представление облаков звериными шкурами, которыми демоны застилают небесный свод.
______________
* Ibid., Ill, 154; Der heut. Volksgl., 38.
** Orient und Occid. 1863, II, 252.
*** Третья кн. царств, XVIII, 38.
![Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране [= Чужой в чужой земле, Пришелец в земле чужой, Чужак в стране чужой, Чужак в чужом краю, Чужой в стране чужих]](/uploads/posts/books/116183/116183.jpg)
