Вальтер Скотт - "Рассказы трактирщика"
— Солдат, видя, что прохожий хочет потихоньку улизнуть от него, начал так:
Стойте, сэр, не удирайте, у меня к вам есть дело.
Крестьянин. А чего вы от меня хотите?
Солдат. Мне сдается, что вы — один из молодчиков с Босуэл-бриджа. Что вы на это скажете?
Крестьянин. Право, нет, сэр.
Солдат. Пусть так, но я должен задать вам несколько вопросов; если вы ответите правильно, мы с вами снова станем Друзьями.
Крестьянин. А какие вопросы вы мне зададите?
Солдат. Во-первых, сэр, согласны ли вы молиться за короля?
Крестьянин. Право, сэр, я готов молиться за всех хороших людей. Я надеюсь, вы считаете короля хорошим человеком, иначе вы не стали бы ему служить.
Солдат. Да, сэр, я считаю его хорошим человеком, а все, кто не хочет за него молиться, дурные люди.[12] Но что вы скажете о деле при Босуэл-бридже? Разве это не был мятеж?
Крестьянин. Не знаю, что сказать про Босуэл-бридж но если там подняли оружие против хорошего короля без важной причины, значит это мятеж, тут я с вами согласен.
Солдат. Ну, тогда, надеюсь, мы с тобой поладим: сдается Ц мне, ты малый честный. Но они убили епископа Сент-Эндрю, честного человека. То было злое дело, что ты на это скажешь, разве это не убийство?
Крестьянин. Увы, бедняга, если они убили его и если он взаправду был честный человек, а они убили его без причины, тогда я согласен, это, должно быть, убийство; другого слова тут, пожалуй, и не подберешь.
Солдат. Правильно ты сказал, парень, а теперь у меня к тебе еще один только вопрос, и тогда мы с тобой вместе выпьем. Ты отрекаешься от ковенанта?
Крестьянин. Вы уж не взыщите, но теперь я вас должен спросить. Есть два ковенанта, какой из них вы имеете в виду?
Солдат. Два ковенанта? Да где же они?
Крестьянин. Есть ковенанг труда, приятель, и ковенант искупления.
Солдат. Черт меня побери, если я в этом разбираюсь, парень; отрекись хотя бы от одного из них, и с меня хватит.
Крестьянин. От всей души, сэр. Право, я от всей души — отрекаюсь от ковенанта труда.
По окончании диалога солдат отпустил беднягу, если верить этой истории. Но правдива она или нет, она дает читателю правильное представление о тех ужасных условиях, в которых существовал в то время каждый честный человек, ибо жизнь его была в руках первого попавшегося солдата; нетрудно себе представить, к каким это приводило последствиям. (Дефо, История шотландской церкви.)
Эта история наводит на мысль, что солдаты далеко не всегда были столь бесчеловечны, как того требовали суровые инструкции. Говорят, что даже приходские священники иногда потворствовали своим строптивым прихожанам и признавали достаточной уступкой приказам Тайного совета согласие просто посетить церковь, то есть войти в одну дверь и выйти в другую, не присутствуя на богослужении. Но вернемcя к нашему рассказу.
Мортона навещает в каморке, где он заключен, мисс Белленден со своей горничной Дженни Деннисон, подружкой изгнанника Кадди. Результатом их беседы является попытка молодой леди спасти своего возлюбленного через посредничество дяди, майора Беллендена, старого воина, который знал и ценил Мортона. На другое же утро ей представился случай пустить в ход свое влияние, так как в замке появился знаменитый Грэм Клеверхауз, впоследствии виконт Данди, прибывший на поиски мятежных ковенантеров, которые засели в ближних вересковых зарослях. Приведем как образец удачного описания портрет этого прославленного полководца, которого одни возвеличивали как героя, а другие поносили как дьявола.
Грэм Клеверхзуз был во цвете лет, невысок ростом и худощав, однако изящен; его жесты, речь и манеры были такими, каковы они обычно у тех, кто живет в аристократическом и веселом обществе. Черты его отличались присущей только женщинам правильностью. Овальное лицо, прямой, красиво очерченный нос, темные газельи глаза, смуглая кожа, сглаживавшая некоторую женственность черт, короткая верхняя губа со слегка приподнятыми, как у греческих статуй, уголками, оттененная едва заметной линией светло-каштановых усиков, и густые, крупно вьющиеся локоны такого же цвета, обрамлявшие с обеих сторон его выразительное лицо, — это была наружность, какую любят рисовать художники-портретисты и какою любуются женщины.
Суровость его характера, равно как и более возвышенное качество безграничная и деятельная отвага, которую вынуждены были признавать в нем даже враги, таилась где-то под его внешнею оболочкою, подходившей, казалось, скорее ко двору или к салонам, чем к полю сражения. Благожелательность и веселость, которым дышали черты его привлекательного лица, одушевляли также любое его движение и любой жест; в целом, на первый взгляд, Клеверхауз мог показаться скорее жрецом наслаждений, чем честолюбия. Но за этой мягкой наружностью скрывалась душа, безудержная в дерзаниях и замыслах и, вместе с тем, осторожная и расчетливая, как у самого Маккьявелли. Глубокий политик, полный, само собой разумеется, того презрения к правам личности, которое порождается привычкой к интригам, этот полководец был холоден и бесстрастен в опасностях, самонадеян и пылок в использовании успеха, беззаботен перед лицом смерти и беспощаден к врагам. Таковы люди, сложившиеся во время гражданских раздоров, люди, чьи лучшие качества, извращенные политическою враждой и стремлением подавить обычное в таких случаях сопротивление, весьма часто сочетаются с пороками и страстями, сводящими на нет их достоинства и таланты.
Заступничество майора Беллендена в пользу Мортона оказывается безуспешным. Клеверхауз, сохраняя внешнюю воинскую учтивость, проявляет безжалостную суровость, характерную для человека, столь отличившегося своим рвением в подавлении мятежей. Он вызывает отряд драгунов для исполнения смертного приговора Мортону, но в эту критическую минуту Эдит бросается за помощью к молодому дворянину, который занимает в полку Клеверхауза подчиненное положение, но пользуется большим влиянием на него благодаря своей знатности и политическому весу. Лорд Эвендел, тоже поклонник Эдит, подозревает о ее склонности к сопернику, который находится на краю гибели; однако он благородно выполняет ее просьбу и просит у Клеверхауза, как личного одолжения, отменить казнь Мортона. Ответная речь начальника свидетельствует о его крутом и решительном нраве и упорстве в выполнении того, что он почитает своим долгом.
— Пусть будет по-вашему, — сказал Клеверхауз, — но, молодой человек, если вы хотите достигнуть когда-нибудь высокого положения, служа своему королю и отечеству, пусть первейшей вашей обязанностью будет безоговорочное подчинение ваших страстей, привязанностей и чувств общественным интересам и служебному долгу. Теперь не время отказываться ради бредней выживших из ума стариков и слез неразумных женщин от спасительных мер, прибегать к которым нас вынуждают грозящие отовсюду опасности. И помните, что, если на этот раз, поддавшись вашей настойчивости, я сдался, то эта уступка должна раз и навсегда избавить меня от ваших ходатайств такого же рода.
Сказав это, он вышел из ниши и бросил на Мортона испытующий взгляд, желая, видимо, выяснить, какое впечатление произвела на того эта жуткая пауза между жизнью и смертью, оледенившая ужасом всех окружающих. Мортон сохранял ту твердость духа, на которую способны лишь те, кто, покидая землю, не оставляет на ней ни любви, ни надежд.
— Взгляните, — прошептал Клеверхауз лорду Звенделу, — он стоит у самого края бездны, отделяющей сроки человеческие от вечности, в неведении более мучительном, чем самая страшная неотвратимость, и все же его щек не покрыла бледность, его взгляд спокоен, его сердце бьется в обычном ритме, его нервы не сдали. Посмотрите на него хорошенько, Эвендел. Если этот человек станет когда-нибудь во главе войска мятежников, вам придется отвечать за содеянное вами нынешним утром.
Итак, Мортона уводят в тыл войска, которое направляется теперь к месту под названием Лоудонхилл. С ним три товарища по несчастью: Тимпан, пресвитерианский проповедник, которого схватили, когда он обращался с пламенным увещеванием к собранию молящихся, и Моз с ее злополучным сынком Кадди, арестованные на этом собрании.
Клеверхауз застает повстанцев в полной боевой готовности. Им предлагают сдаться, но они стреляют в парламентера (племянника Клеверхауза, согласно рассказу) и убивают его на месте. Тогда солдаты бросаются в атаку. Подробности и перипетии схватки описаны ясно и четко. Самый захватывающий эпизод — это единоборство Босуэла и Белфура, или Берли, в котором первый гибнет.
— Ты гнусный убийца, Берли, — сказал Босуэл, крепко сжимая палаш и стиснув зубы, — однажды тебе удалось от меня ускользнуть, но твоя голова (он выпалил такое ужасающее проклятие, что мы не решаемся его повторить)… стоит того, во что ее оценили, и она будет болтаться у луки моего седла, или мой конь возвратится к своим с опустевшим седлом.
