Виссарион Белинский - Парижские тайны
Отмечая громадный успех романа Сю, этой «европейской шахерезады», Белинский беспощадно разоблачает торгашеский дух современной ему французской буржуазной литературы, ее рептильность, ее подчиненность интересам мещанства. С едкой иронией критик пишет о том, что в буржуазном обществе универсальный мерилом гения, таланта стали деньги. В прежние времена гениальные люди оканчивали свое поприще на кофре, теперь они покоятся на мешках с золотом. Прозаичность – вот основная черта искусства буржуазного общества. Интересы мещан определяют направление и характер литературы. Жюль Жанен начал свой писательский путь с прогрессивных произведений, а закончил продажными фельетонами. Эжен Сю в молодости принадлежал «к сатанинской школе литературы», а теперь, когда разбогател, стал проповедывать мораль мещан.
Объясняя «местные и исторические причины» успеха «Парижских тайн», Белинский с Исключительной остротой набрасывает характеристику французской буржуазной революции 1830 года, в ходе которой французский народ «в слепом и безумном самоотвержении» одержав победу, проложил дорогу мещанству, тем «представителям нации», которые по трупам Трудящихся ловко дошли до власти и оттерли от нее всех честных людей. Положение народа после июльских событий «не только не улучшилось, но значительно ухудшилось, против прежнего. А между тем, – саркастически замечает критик, – вся эта историческая комедия была разыграна во имя народа и для блага народа!»
Белинский глубоко раскрывает бесправное положение французского пролетария, на которого собственник смотрит «как плантатор на негра», между тем перед законом они «равны». «Хорошо равенство!» – восклицает критик. И он делает исторически правильный и глубокий вывод: «Народ остался совершенно отчужден от прав хартии, за которую страдал».
Однако народ не застыл в неподвижности. Уроки последних событий его многому научили. Народ узнал «конституционную мишуру в ее истинном виде», и он уже не будет так бесцельно проливать своей крови. В его среде появились свои поэты, которые «указывают ему его будущее».
Народ «один хранит в себе огонь национальной жизни и свежий энтузиазм убеждения, погасший в слоях образованного общества».
Историческое развитие идет к тому, что народ будет играть все более и более значительную роль в общественных событиях.
Глубочайшая вера в духовную мощь и силы народа, которому принадлежит будущее, – наиболее существенная черта политических взглядов демократа Белинского.
Белинский дает блестящую по своей идейной глубине характеристику французского романиста, его эволюции от «поддельного байронизма» к идеологии мещанства. Сю «почтенный мещанин в полном смысле слова, филистер конституционно-мещанской гражданственности»… В своем романе он показывает «очень ловко» картины разврата и преступлений, характерные для современного французского общества, но Сю и «не подозревает того, что зло скрывается не в каких-нибудь отдельных законах, а в целой системе французского законодательства, во всем устройстве общества».
Таким образом Белинский, как впоследствии и Маркс в «Святом семействе», раскрывает идейное убожество романа «Парижские тайны», разоблачает буржуазный реформизм Сю. Маркс указывал, что для конструирования теоретических посылок в своем романе Сю. использовал жалкие отбросы социалистической литературы, что его роман – хотя фурьеристы и считали Сю своим единомышленником – не имеет прямого отношения к классикам социалистически-утопической мысли.
Ложные идеи обусловили и художественную слабость романа. Попытка изобразить главного героя Родольфа в роли народного заступника является в самой основе ложной, в реальной жизни народ имеет других истинных защитников своих интересов. «Завязка романа основана на лжи и призраке», – отмечает критик. Герои и героиня – лица «неестественные и невозможные». Сю на многих страницах своего романа впадает в мелодраму. Роман насыщен сентиментальным вздором и пошлыми эффектами. «Большая часть характеров, и притом самых главных, безобразно нелепа, события завязываются насильно, а развязываются посредством deus ex machina», – такова сущность глубоко отрицательной оценки романа Сю Белинским.
В оценке Сю великий русский критик сближался с Марксом, выступившим в «Святом семействе» (1845) против Шелиги, который на страницах «Всеобщей литературной газеты» превознес роман Сю как социальное откровение. Маркс показал, что Сю, как истый мещанин, «из желания угодить буржуазии» исказил в своем романе социальную действительность Франции, что его роман населен не живыми людьми, а бледными носителями идей добра и зла. Маркс своим анализом снимает с «критически реформированных» образов людей из народа толстые слои мещанского грима, грубо искажавшие их черты, и возвращает персонажам «Парижских тайн» их реальный человеческий облик. Это было под силу только Марксу, непосредственно наблюдавшему жизнь парижского пролетариата и уже прозревавшему в будущем его историческую роль могильщика капитализма. Белинский жил в условиях крепостной России и поэтому не мог подняться до глубочайших социальных обобщений Маркса. Тем не менее его статья резко выделяется на фоне огромной критической литературы, посвященной роману Сю, своей глубокой революционно-демократической идейностью.
А. И. Герцен, еще не избавившийся от «буржуазных иллюзий в социализме» (Ленин), был недоволен резкой оценкой Белинским французской революции 1830 года. В сентябре 1844 года он записал в своем дневнике: «A propos. В «Allgemeine Zeitung» выписка из статьи Бел<инского> о «Парижских тайнах», и именно они напали на то, что меня остановило; у нас нельзя таким образом хвалить сытость (тем более что и она очень апокрифна) и ругать революцию 30 года… Опять impasse (тупик. – Ред.), опять бросит он на себя подозрение в сервильности» (Полн. собр. соч., т. III, стр. 351).
Белинский предвидел, что его статья вызовет недовольство в кругах русских поклонников Сю, но это его не смущало. В библиографической заметке, помещенной в том же номере «Отечественных записок», он писал: «На нас будут нападать и прямо, и косвенно, и бранью, и намеками. В добрый час! Мы почитаем свое мнение о «Парижских тайнах» безусловно справедливым, иначе не высказали бы его так решительно и резко» («Отечественные записки», 1844, кн. IV).
Сноски
1
«Собор Парижской Богоматери». – Ред.
2
Проделку, трюк. – Ред.
3
Бывшего. – Ред.
4
«Парижские тайны». – Ред.
5
Здесь в смысле – неожиданно. – Ред.
Комментарии
1
Резкая оценка Гюго определялась общим отрицательным отношением Белинского к французскому романтизму как к течению, являвшемуся лишь «реакцией псевдоклассицизму».
2
Суждение Белинского о Бальзаке, которого критик относил к группе французских романтиков, исторически не точно. Он выразил здесь широко распространенное мнение современной ему критики, исходившей в своей отрицательной оценке Бальзака из известного охлаждения читателей к его произведениям, которое, однако, было временным.
3
Белинский имеет в виду журнал «Библиотека для чтения» (1844, т. XIII, отд. VI; т. XVI, отд. VI) и газету «Северная пчела». «Северная пчела» в номере от 20 марта 1843 года в отделе «Смесь» писала о «гениальном» Евгении Сю: «В отношении к искусству Евгений Сю не написал ничего лучше. Тут он истинно великий художник».
4
См. «Отечественные записки», 1843, т. XXIX, отд. VII, стр. 12–18.
5
Намек на Сенковского («Библиотека для чтения»). Ср. в «Речи о критике», т. VII, стр. 307.
6
Французская хартия – конституция 1814 года, представлявшая широкие политические права земельной аристократии и крупной буржуазии. Изменение этой конституции королем в 1830 году в пользу крупных землевладельцев явилось одной из причин июльской революции.
7
Намек на социалистов-утопистов.
8
«Лондонские тайны» – роман Тролоппа (Поль Феваль), в 1845 году вышел отдельным изданием (см. оценку этого романа в статье Белинского «Русская литература в 1844 году» в наст. томе).
9
«История Фаншеты» заключается в следующем: в монастырский приют была привезена психически ненормальная девочка Фаншета. Монахини изгнали ее из приюта. Через некоторое время девочка была найдена в каком-то притоне больной и беременной, и монахини должны были быть судимы. Но власти решили замять это скандальное дело, что и послужило поводом для выступления Жорж Занд в печати. Ее две статьи появились сначала в газете «Revue Independante» (1843 г., 25 октября и 25 ноября), а затем в отдельном издании.
