Татьяна Чернышева - Природа фантастики
Д. Сувин, например, наряду с рассказами о благословенных островах и легендарных путешествиях античной поры, наряду с барочной утопией, государственным (политическим) романом, современной антиутопией и романом предупреждения зачисляет в ближайшие «родственники» научной фантастики пастораль[96]. А Роберт Конквест считает даже, что научная фантастика в определенном смысле родственна драме, а не роману, тем более роману психологическому, поскольку и драма, и научная фантастика больше интересуются средой, чем характером героя[97].
Большинство английских и американских исследователей современной фантастики связывают ее с romance, при этом понимание romance неоднозначно. С одной стороны, это тенденция к пересозданию мира, с другой — все, что мы обычно связываем с понятием «романтика»[98]. Этот двойной смысл вкладывал в слово romance еще Н. Готорн, когда противопоставлял романтический роман (romance) роману реалистическому (novel). Как раз романтику в первую очередь имеет в виду, например, Брюс Франклин, утверждая, что для составления полного списка предков современной научной фантастики пришлось бы перечислить все истории «о странных физических явлениях, утопические фантазии, (рассказы) об удивительных открытиях и необычайных путешествиях во времени и пространстве»[99].
С нашей точки зрения, это наиболее верное направление поисков корней современной научной фантастики. Правда, автор выделяет предшественников научной фантастики на основе интуиции и не указывает, что же объединяет эти разные и разделенные веками произведения. Кроме того, Б. Франкин усложняет и, на наш взгляд, искажает картину, когда, стремясь ввести научную фантастику в общий ряд литературных явлений, делит всю беллетристику на три группы: 1) реалистическая беллетристика; 2) историческая беллетристика и 3) фантастика (fantasy)[100]. Все эти три вида произведений исследуют в конечном итоге современную автору эпоху, но реалистическая беллетристика делает это в формах самой реальности, историческая — в формах исторической реальности, а фантастика — изображая «возможные, гипотетические открытия в прошлом, настоящем и, чаще всего, в будущем» или предлагая читателю «вымышленную альтернативу этой реальности».
Порой называются и более точные исторические координаты. Так, Б. Олдис считает непосредственным предшественником научной фантастики готический роман, от влияния которого она не освободилась до сих пор[101]. Марк Роуз соглашается с тем, что признание научной фантастики частью romance очень важно для правильного ее понимания, однако, продолжает автор, это заставляет закрыть глаза на «научные аспекты жанра»[102]. Б. Олдис находит выход из этого противоречия в том, что вторым источником научной фантастики называет теорию эволюции Дарвина[103], а это снова возвращает нас к идее корреляции между наукой и искусством.
Есть в изучении современной фантастики и еще одна тенденция, которую нам хотелось бы выделить особо. Это классификация фантастики. Собственно проблема классификации фантастических произведений возникла вместе с рождением научной фантастики и стала рядом с проблемой специфики. Это закономерно, у каждой разновидности фантастики своя специфика и свои отношения с историей и с литературным процессом. И мы убеждены, что ключ к решению «загадок» современной фантастики спрятан как раз в проблеме классификации фантастических произведений. Во всяком случае распутывать клубок правомернее всего с этого конца. А решение этой проблемы, хотя бы относительно не противоречивое, пока не найдено.
Прежде всего до сих пор не решен вопрос отношений между фантастикой и научной фантастикой (fantasy и science fiction). С одной стороны, научная фантастика воспринимается как часть фантастики, как некая историческая модификация ее, как «ветвь фантастики» (branch of fantasy)[104], как «поджанр» ее (sub-genre of fantasy)[105]. С другой стороны, фантастика, «просто» фантастика, явно противостоит тому отряду произведений, которые условно называют научной фантастикой. Западные же исследователи нередко воспринимают fantasy и как особый жанр, который они отделяют не только от научной фантастики (science fiction), но и от литературы сновидений (dream fiction), от готических рассказов об ужасах (horror tales)[106], от фейной сказки (fairy tales), готического романа, истории о духах (ghost tales)[107], fantasy подвергается даже собственной довольно сложной классификации[108]. Подчас эту разновидность фантастических произведений называют «чистой фантастикой» (pure fantasy)[109].
Очевидно, различие «просто» фантастики и научной фантастики — fantasy и science fiction — весьма ответственный этап классификации современной фантастики. Но беда в том, что не найдено еще единое основание для такой классификации.
Порой основой классификации избирают отношение веры и неверия или возможности и невозможности. Так, Ю. Кагарлицкий помещает фантастику (от термина «научная фантастика» исследователь практически отказывается) между верой и неверием, а комическую фантастику, которой мы безусловно не верим, за пределами веры[110]. Д. Уоллхейм[111] тоже проводит классификацию, беря за основу разные формы веры, ибо какое-то доверие читателя к изображенным в произведении ситуациям, событиям, явлениям необходимо как едва ли не главное условие общения с писателем. Всю фантастическую литературу он подразделяет на 1) научную фантастику (science fiction), 2) литературу чудесного и таинственного (weird fiction) и 3) чистую фантастику (pure fantasy).
При этом доверие к произведениям первого рода основано на современных научных знаниях, к произведениям второй группы — на убеждении читателя в том, что было время, когда люди верили в сверхъестественные явления и, наконец, для третьей разновидности фантастического, которая имеет дело с явлениями заведомо невозможными, такое доверие основывается только на читательском желании принять на веру изображенное автором хотя бы в период чтения.
Чаще всего приходится встречаться с мнением, что научная фантастика изображает возможное — возможные в будущем перемены, открытия, возможные в галактике миры и цивилизации, — в то время как fantasy изображает нечто заведомо невозможное[112]. Роберт Кэнери считает, что это единственно верное основание для разграничения fantasy и science fiction. Научную фантастику в отличие от fantasy он называет реалистической фантастикой[113]. Но, по его же признанию, любой реалистический роман изображает «воображаемое, но возможное». Тогда неизбежно встанет вопрос, чем же научная фантастика отличается от «обычного» реалистического произведения, т. е. все о той же специфике. Круг замыкается.
Порой за основание классификации берут материал, которым оперирует fantasy и science fiction — в fantasy мы встречаемся с явлениями сверхъестественными, научная же фантастика их избегает[114]. Однако другие авторы придерживаются прямо противоположной точки зрения, считая, что материал, которым оперирует fantasy и научная фантастика, может быть одинаков, — все дело в «стратегии». Так, Р. Кэнери утверждает, что fantasy намеренно нарушает законы реальности, в то время как научная фантастика, даже изображая нечто, лежащее за пределами нашего опыта, делает это в согласии с законами реальной действительности, по крайней мере, не противоречит им: ведь чудовище можно назвать мутантом или марсианином, а волшебство — феноменом «пси»[115]. По мнению Дж. Мобли, научная фантастика в отличие от fantasy прибегает к рационалистическим объяснениям[116]. А Роберт Филмус считает рационалистический момент определяющим для научной фантастики[117]. В. Ирвин в своем исследовании о fantasy тоже приходит к выводу, что материал, который использует fantasy, научная фантастика, готический роман, может быть один и тот же, но различна цель: готический роман стремится вызвать ужас, целью научной фантастики (здесь исследователь ссылается на книгу К. Эмиса «Новые карты ада») является просто изображение некоего факта, чаще предполагаемого, у fantasy цель иная — интеллектуальная игра[118].
Существует также немало попыток классифицировать современную фантастику, вовсе не выделяя в ней две эти струи — fantasy и научную фантастику. Подобные классификации не только условны, что признают, как правило, и сами их авторы, но и содержат в себе значительный элемент произвола, так как за основу классификации берутся или тематические различия, или структурные особенности тех общелитературных жанров, в которых «прижилась» фантастика. Основанием для такого деления обычно служит чисто субъективное восприятие автором классифицируемого материала. Так, в современной фантастической литературе выделяют приключенческое, философское и иронически-пародийное направления[119], проблемную, утопическую и социальную фантастику, к которой затем присоединяется фантастика философская и психологическая[120].
