Журнал «Если» - «Если» 2010 № 08
Точнее, это время оказалось «неподходящим». Настоящая книга и конъюнктура суть вещи несовместные: первая сама выбирает время, когда открыться читателю. Очень уж страшными, выворачивающими наизнанку оказались эти произведения «неизвестного» Брэдбери. Да и сам сложившийся образ получался слишком дискомфортным для читателя, успевшего привыкнуть и полюбить «поэта и романтика», «певца Космической эры». Ну, не вписывались в этот образ все эти инфернальные ужасы и ночные кошмары! И на «политику» никак не тянули — зато вызывали неприятные мысли о зле внутри человека, о фрейдистской сублимации, о бессилии человека перед силами Ада и адом собственной души. У Рэя Брэдбери уже сложилась устойчивая репутация гуманиста и оптимиста. И «портить» ее не желали прежде всего сами редакторы. Многие из них творчество писателя искренне любили — и боялись за него…
Хотя, если повнимательнее присмотреться к написанному, то обнаруживается, что Брэдбери недалеко ушел в своих «нагромождениях ужасов» от великих предшественников, которых у нас печатали без ограничений. А это и Эдгар По, и Натаниэл Готорн, и Амброз Бирс, и Вашингтон Ирвинг, это, наконец, Гофман и Мэри Шелли, все романтики и сказочники мировой литературы. Не «закрывали» же в наших издательствах Гоголя и Алексея Константиновича Толстого, а вот писателя-американца еще без патины «классика» существенно ограничили в правах. «Марсианские хроники», «Фаренгейт», все светлое и радостное или, напротив, резко критическое (но в отношении только «своего» мира) — пожалуйста! Но не роман «Что-то страшное грядет», не мрачные рассказы из раннего сборника «Октябрьская страна», название которого все писавшие в ту пору о творчестве Брэдбери вынуждены были переводить как «Осенняя страна» — подальше от ненужных ассоциаций… Так возник «неизвестный Брэдбери».
Для него же самого ничего странного в таком пристрастии к кошмарам и ужасам не было. Связь писателя с традицией «литературы ужасов» (horror), чрезвычайно крепкой в англоязычной прозе и почти отсутствовавшей в русской, требует отдельного и обстоятельного разговора. Здесь же можно только подытожить: Рэй Брэдбери воспитан на этой традиции сызмальства, он плоть от плоти ее. И в его собственном творчестве ночные кошмары, иррациональное и колдовское, злые маски Людей Осени столь же органичны и естественны, как Марс и ракеты, «примарсианившиеся» прямо на песочек рядом с мраморными каналами. Как счастливые, смеющиеся дети, способные мгновенно превратиться в монстров и садистов, не ведающих, что творят.
Как, наконец, люди-книги в стерилизованном, убившем себя будущем. В котором главные враги Брэдбери на всем протяжении его писательской карьеры — пуритане, ханжи, цензоры всех мастей — решили было обойтись без всех этих отвлекающих от «позитива» кошмаров и потусторонних фантазий. Вообще от книг…
А они, книги, самое дорогое для Брэдбери. И расхожую метафору «каждый хороший писатель — это, прежде всего, хороший читатель» он воплощает буквально. Единственным университетом, который закончил живой классик американской фантастики, была библиотека. Для ее выпускника книга — это не просто «носитель информации». Для Рэя Брэдбери это, безусловно, живое существо, с которым можно вести диалог, спорить, ссориться или соглашаться, дружить, любить…
Наверное, неспроста был придуман образ людей-книг. И только ли Рэем Брэдбери?
«Слушайте, книги, а вы знаете, что вас больше, чем людей? Если бы все люди исчезли, вы могли бы населять землю и были бы точно такими же, как люди. Среди вас есть добрые и честные, мудрые, много знающие, а также легкомысленные пустышки, скептики, сумасшедшие, убийцы, растлители, дети, унылые проповедники, самодовольные дураки и полуохрипшие крикуны с воспаленными глазами. И вы бы не знали, зачем вы. В самом деле, зачем вы?» С этим фрагментом монолога из «Улитки на склоне» АБС писатель Брэдбери наверняка согласился бы.
Он также уверен, что за близких существ можно и нужно драться, когда им угрожает опасность. И когда начнут сжигать книги, первыми поведут на костер его друзей — фантазеров, возмутителей обывательского спокойствия! Не простят им их вечной неудовлетворенности миром вокруг, их грез о мире ином, альтернативном, может быть, лучшем. Обязательно отомстят за то, что все время «поднимают волну», «ломают кайф», «грузят».
Не случайно штабом обороны в маленьком провинциальном городке, куда нагрянули зловещие Люди Осени, стала городская библиотека. Где, кстати, скопилось неплохое собрание всяческих книжек про сверхъестественное и колдовское, про ведьм и прочую нечисть. Книги о Зле, в конечном счете, помогли это Зло понять. А значит — победить! Вот уж аллегория прозрачнее некуда.
И я по-прежнему подозреваю, что те, кто «не пущал» такого — неканонического Брэдбери к российскому читателю долгие десятилетия, тоже ее поняли правильно. Потому и не пускали. Но, как все цензоры, в дальней перспективе просчитались. Забыли еще об одной глубокой мысли, высказанной другим писателем и заядлым книжником: «Рукописи не горят». Автор «Фаренгейта», нет сомнений, с удовольствием подписался бы под ней. Книги тоже, оказывается, не горят.
Только боюсь, что просчитался и Брэдбери — и мы вместе с ним. В статье к юбилею вроде бы не принято говорить о грустном, но ведь те же самые книги приучили нас и к такому ценному качеству, как доводить любую мысль до конца. Как бы ни было мучительно горько. А мысль следующая: книги действительно не горят, но до тех пор, пока остаются брэдбериевские люди-книги. А когда исчезнут и они и читать станет тяжело, дискомфортно, внапряг — зачем жечь книги? Сами вымрут.
Поразительно: Рэй Брэдбери, поэт и визионер, а никакой не предсказатель, не футуролог, интуитивно создал образ, который стал реальностью еще при жизни пророка. Образ из того же «Фаренгейта». И это, вопреки нашим тогдашним мрачным ожиданиям, не костры из книг. Он точнее предсказал совсем иное. Тогда для нас, первых читателей романа, оставшееся почти незамеченным. Вспомните «говорящие стены» — разве это не великолепное предвосхищение сегодняшней отупляющей наркоты, льющейся из некогда полезного бытового прибора, ныне заслужившего меткое название «зомбоящик»? Всё это телевизионное «мыло», все эти бубнящие и постоянно врущие «говорящие головы», тотальная ржачка и игрища для дебилов — все это было предсказано американским писателем еще полвека назад.
Спасибо юбиляру: он еще раз доказал, что все-таки могут удачно предсказывать те, кто постоянно нацелен на поиски невероятного, несбыточного, альтернативного. Только приходится прибегнуть к автоцитате: точные прогностические «выстрелы» получаются у фантастов чаще всего неосознанно — и совсем не те поражаются мишени, в которые целились. Как у всех Колумбов, плывущих на поиски Индий, а по пути случайно натыкающихся на Америки. Что, согласимся, тоже неплохо — стоило плыть.
Курсор
Сразу несколько опер по произведениям Михаила Афанасьевича Булгакова представлено поклонникам жанра. Так, наконец завершилась более чем тридцатилетняя работа певца и композитора Александра Градского над оперой «Было или не было» по роману «Мастер и Маргарита». Четырехдисковый сет оперы уже в продаже. Градский не только написал либретто и музыку, но и исполняет арии Мастера, Иешуа, Воланда и Кота Бегемота. За Коровьева поет Николай Фоменко, партию Маргариты исполняет Елена Минина, Геллы — Лолита Милявская. На эпизодические роли собран воистину звездный состав: в записи задействованы Иосиф Кобзон, Андрей Макаревич, Александр Розенбаум, Татьяна Анциферова, Максим Леонидов, Елена Камбурова, Олег Табаков, Лариса Голубкина, Геннадий Хазанов и многие другие знаменитости.
А в амстердамском Музыкальном театре (Muziektheater) 7 июня состоялась мировая премьера оперы «Собачье сердце». Она исполнялась на русском языке с субтитрами на голландском. Режиссером «Собачьего сердца» стал англичанин Саймон Макберни, музыку написал русский композитор Александр Раскатов, проживающий во Франции. Партии Преображенского и Шарикова исполняли российские певцы Сергей Лейферкус и Александр Кравец, остальные роли сыграли артисты из Нидерландов, Финляндии, Великобритании и США. После Амстердама опера отправилась в Лондон, где будет исполняться на английском языке. Композитор не исключает, что оперу покажут и российской публике.
В Санкт-Петербурге, как всегда 21 июня, в день равноотстоящий от дней рождения братьев Стругацких, прошла очередная церемония вручения премии им. Аркадия и Бориса Стругацких («АБС-премии»). Семигранные гайки и денежные призы в этот раз достались роману Михаила Успенского «Райская машина» в номинации «художественное произведение» и сборнику статей Николая Романецкого «Тринадцать мнений о нашем пути» в номинации «Критика и публицистика».
