Дмитрий Пучков - Записки сантехника о кино
— Особой «оперативной работы» князь и не может вести. Он даже земли в Новгороде не имеет, вообще-то. И базируется не в детинце.
— [Смотрит мутными глазами.] И что? Как это мешает общению с людьми и сбору информации?
— Князь в Новгороде — это приглашенный военачальник со своим отрядом, временный главнокомандующий на случай войны. Всем вертит боярская олигархия и владыка-архиепископ, а князю могут в два счета на дверь указать. И владимиро-суздальские князья, а потом и их московские преемники всю дорогу это змеиное кубло пытались построить с переменным успехом. У юного князя с небольшой дружиной только и забот — «вести оперативную работу». Ему нужно найти опору в городе, понять, кому он может доверять, понять механизм работы этого колоссального и абсурдного формирования — Господина Великого Новгорода.
— То есть оперативная работа в стиле «найти опору в городе, понять, кому он может доверять, понять механизм работы» — это не оперативная работа. Буду знать.
— Тут писали: «Рогатина — это копье, а рожон — острие или наконечник копья. Насколько помню, традиционная боевая рогатина имела наконечник в форме лаврового листа». Это где же древние славяне на лаврушку насмотрелись, чтоб в ее форме наконечники делать? В пельменях, что ли?
— А для этого обязательно было смотреть?
— Дмитрий Юрьевич, на твой взгляд, творцы старались сделать римейк-ремастеринг «Александра Невского» (читай: переплюнуть)? Хорошо ли, с твоей точки зрения, представлена битва в эйзеншейновском фильме?
— Камрад, язык кино за это время поменялся радикально. Ты посмотри, насколько отличается х/ф «Кобра» от х/ф «Гнев», а разрыв лет в двадцать. Так и тут.
— Я вижу, дискуссия о рогатинах завязалась нешуточная…
— Нет дискуссии. Есть, как обычно, констатация факта, каковой поразил детей в самый мозг. Дети не могут согласиться со внезапно отверзнувшимися безднами. Пусть почитают:
Тихомиров М. Н.
Издевка над историей.
Критический разбор первого варианта киносценария «Александр Невский».
В журнале «Знамя» № 12 за 1937 г. напечатан литературный сценарий «Русь», составленный П. Павленко совместно с режиссером С. М. Эйзенштейном. Главной темой сценария является Ледовое побоище — тема очень интересная и важная в историческом отношении. Ледовое побоище 1242 г. явилось поворотным моментом в борьбе Руси с немецкой агрессией. Поэтому постановку картины на тему о Ледовом побоище надо приветствовать, но, к сожалению, разрешение этой темы в рассматриваемом сценарии приветствовать никак нельзя. Авторы сценария, как мы далее увидим, сделали множество фактических ошибок, непростительных для людей, хотя бы сколько-нибудь знакомых с русской историей, и дали совершенно искаженное представление о Руси XIII в. Сценарий начинается «предисловием», в котором его авторы дают общее понятие о разработанной ими теме. Уже это краткое предисловие (полторы страницы) полно ошибок. «В XIII столетии, — пишут авторы сценария, — монголы поработили Русь. Ее северо-запад, Новгород остался последним углом свободной Руси. Сюда отовсюду собирались русские патриоты, здесь накапливались силы для будущего освобождения».
Таким образом, авторы выдвигают новую концепцию, по их мнению, центром движения за освобождение от татарского ига являлся Новгород. Но такая концепция противоречит всему историческому процессу. Борьба против татар велась не Новгородом, а северо-восточной Русью во главе с Москвой. Это поняли и авторы сценария, выдвинув в конце его (стр. 136) воспоминания о Куликовской битве. Дальше оказывается, что немцы, стремясь завладеть Новгородом, тем самым хотели запереть «монголам рынки Европы» (стр. 103). В самом же сценарии магистр заявляет рыцарям и «пасторам»: «Итак, Новгород ваш. Крестите его, как хотите. Волга ваша, Днепр, церкви. В Киеве я не трону ни бревна, ни человека (стр. 115). Авторы, видимо, совершенно не понимают, что орден даже не в состоянии был поставить себе подобные задачи. В предисловии как бы нарочно спутаны все исторические факты. По мнению авторов сценария, «Дмитрий Донской завершил на Куликовом поле дело, начатое Невским» (стр. 103). Но, во-первых, Куликовская битва еще ничего не завершила, хотя и имела громадное значение для истории Руси, во-вторых, борьба с немцами не прекратилась и после Ледового побоища. Совсем уже странно звучит заявление авторов сценария: «Русь, вырастающая в боях против Азии и Запада — вот тема картины» (стр. 103). Кого надо понимать под Азией и Западом, авторы не говорят. Но обобщать Запад с немцами, а Азию с татарами, идейно противополагать Русь Западу и Азии совершенно неуместно.
Тексту сценария предпослан список действующих лиц, в нем перечислено 22 лица, но из них только о немногих можно сказать, что они действительно могли участвовать в Ледовом побоище. Оставив в стороне действующих лиц, выведенных авторами, остановимся только на тех персонажах, имена которых заимствованы авторами сценария из каких-то источников. К их числу принадлежат. Александр Невский, Василий Буслаев (!), Гаврило Олексич, Твердило Иванович — псковский воевода, Брячиславна — жена Александра Невского, Иван Данилович Садко, Пелгусий, Амелфа Тимофеевна, Герман Балк, Берке — хан орды. К сожалению, из всех этих персонажей только один Александр Невский может считаться действительно историческим лицом, остальные, как мы увидим, наделены авторами сценария такими чертами, которые уводят нас далеко от описываемых в сценарии исторических событий. Прежде всего можем уверить авторов сценария, что в 1242 г. ханом Золотой Орды был не Берке, а Батый. Берке же сделался ханом значительно позднее. Пелгусий, по сказанию о Невской битве, был старейшиной в Ижорской земле, а не монахом. Твердило действительно предал Псков немцам, но воеводой в Пскове он не был просто потому, что никаких воевод в Пскове в XIII в. не было, так как город управлялся посадниками. Иван Данилович Садко, если когда и существовал, то, во всяком случае, в XII в., а не в XIII в., к тому же он был новгородцем, а не поволжским купцом. Летопись знает некоего Сотко Сытинича, поставившего в XII в. в Новгороде церковь Бориса и Глеба. Этот Сотко и был прообразом былинного Садко, но зачем былинный герой попал в исторический фильм, непонятно.
Еще более непонятно появление совсем уже легендарного героя — Василия Буслаева с его матерью Амелфой Тимофеевной. А между тем авторы сценария могли бы найти настоящие исторические персонажи, если бы источником для них служили летописи, а не либретто оперы «Садко» и отдаленные воспоминания о былинах, прочитанных в детстве.
Перейдем к разбору самого сценария, разделенного на главы, или эпизоды. Лес осенью. Рыцари, построившись клином, «свиньею», врываются в села под Псковом — так начинается сценарий. Вполне соглашаемся с авторами сценария, что в строю «свиньею» (т. е. клином), да еще в латах трудно грабить села, этим и объясняется, по-видимому, «тяжелое дыхание рыцарей». Но продолжаем дальше. В Пскове тревога: на крепостной стене воеводы, владыко бранят начальника обороны Пскова боярина Твердилу Ивановича. Тут же и «пятисотенный» Павша, который предлагает «епископу» снять меч с изменника Твердилы. Можем уверить авторов сценария, что епископ в Пскове появился лишь с конца XVI в., о должности же «пятисотенного» известно только авторам сценария: такой должности в Пскове и Новгороде не было. Во второй главе сценария описывается Переяславль. Пять человек тянут невод и поют. Впрочем, среди рыбаков и сам Александр Невский. Он спорит с каким-то ордынцем, который, по-видимому, не знает князя, хотя к нему и послан. Сусальная, насквозь неверная картина, заставляющая русского феодала XIII в. тянуть невод с рыбаками. Впрочем, и жена «князя-лапотника», упомянутая уже Брячиславна, сама варит щи и ходит за водой.
Третья глава начинается с описания торга в Новгороде. Это описание стоит привести целиком: «Новгород справляет пышный торг. Как в праздник, весел город. Шумят ряды. Купцы поют у прилавков. Там перс бьет в бубен, там индус играет тягучую песню на странной дудке; там варяжин поет, там швед выставил тройку певцов, за ним старается грек. Половчанин показывает дрессированного медведя. Хором поют поволжане-хлебовики. Веницейский купец в атласе играет на мандолине, поет серенаду. Иноземные купцы, сидя в кружале, пьют эль. Шумно, весело, беспечно на ярмарке. Грудами лежат кожи, лисьи и собольи меха, зерно, плотничьи поделки. Богомазы торгуют иконами и туг же пишут их на удивление всем проходящим. Кузнецы куют кольчуги и, как портные, сняв мерку с покупателя, тут же изготовляют ему, что надо» (стр. 109). Город, конечно, может быть, как «в праздник весел», но кого только не привело в Новгород полное невежество авторов сценария, и притом в 1242 г., когда вся Европа боялась татарского нашествия. Приехал сюда венецианский купец, хотя Новгород не торговал с Венецией. Через пожарища южнорусских городов добрался грек. Половчанин приехал тоже. Он привел с собой из безлесной степи медведя, так как в этих зверях на лесистом севере, вероятно, и не слышали. Есть еще и какой-то «варяжин». Не путайте его с варягом, ведь варяги — скандинавы, а между тем только что было сказано, что швед уже выставил трех певцов, шведы же, как известно, — тоже скандинавы.
