Виссарион Белинский - Статьи о русской литературе
Ржавчина презренья – выражение неточное и слишком сбивающееся на аллегорию. Каждое слово в поэтическом произведении должно до того исчерпывать всё значение требуемого мыслию целого произведения, чтоб видно было, что нет в языке другого слова, которое тут могло бы заменить его. Пушкин и в этом отношении величайший образец: во всех томах его произведений едва ли можно найти хоть одно сколько-нибудь неточное или изысканное выражение, даже слово… Но мы говорим не больше, как о пяти или шести пятнышках в книге Лермонтова: всё остальное в ней удивляет силою и тонкостию художественного такта, полновластным обладанием совершенно покоренного языка, истинно пушкинскою точностию выражения.
Бросая общий взгляд на стихотворения Лермонтова, мы видим в них все силы, все элементы, из которых слагается жизнь и поэзия. В этой глубокой натуре, в этом мощном духе всё живет; им всё доступно, всё понятно; они на всё откликаются. Он всевластный обладатель царства явлений жизни, он воспроизводит их как истинный художник; он поэт русский в душе – в нем живет прошедшее и настоящее русской жизни; он глубоко знаком и с внутренним миром души. Несокрушимая сила и мощь духа, смирение жалоб, елейное благоухание молитвы, пламенное, бурное одушевление, тихая грусть, кроткая задумчивость, вопли гордого страдания, стоны отчаяния, таинственная нежность чувства, неукротимые порывы дерзких желаний, целомудренная чистота, недуги современного общества, картины мировой жизни, хмельные обаяния жизни, укоры совести, умилительное раскаяние, рыдания страсти и тихие слезы, как звук за звуком, льющиеся в полноте умиренного бурею жизни сердца, упоения любви, трепет разлуки, радость свидания, чувство матери, презрение к прозе жизни, безумная жажда восторгов, полнота упивающегося роскошью бытия духа, пламенная вера, мука душевной пустоты, стон отвращающегося самого себя чувства замершей жизни, яд отрицания, холод сомнения, борьба полноты чувства с разрушающею силою рефлексии, падший дух неба, гордый демон и невинный младенец, буйная вакханка и чистая дева – всё, всё в поэзии Лермонтова: и небо и земля, и рай и ад… По глубине мысли, роскоши поэтических образов, увлекательной, неотразимой силе поэтического обаяния, полноте жизни и типической оригинальности, по избытку силы, бьющей огненным фонтаном, его создания напоминают собою создания великих поэтов. Его поприще еще только начато, и уже как много им сделано, какое неистощимое богатство элементов обнаружено им: чего же должно ожидать от него в будущем?.. Пока еще не назовем мы его ни Байроном, ни Гёте, ни Пушкиным и не скажем, чтоб из него со временем вышел Байрон, Гёте или Пушкин: ибо мы убеждены, что из него выйдет ни тот, ни другой, ни третий, а выйдет – Лермонтов… Знаем, что наши похвалы покажутся большинству публики преувеличенными; но мы уже обрекли себя тяжелой роли говорить резко и определенно то, чему сначала никто не верит, но в чем скоро все убеждаются, забывая того, кто первый выговорил сознание общества и на кого оно за это смотрело с насмешкою и неудовольствием… Для толпы немо и безмолвно свидетельство духа, которым запечатлены создания вновь явившегося таланта: она составляет свое суждение не по самым этим созданиям, а по тому, что о них говорят сперва люди почтенные, литераторы заслуженные, а потом, что говорят о них все. Даже восхищаясь произведениями молодого поэта, толпа косо смотрит, когда его сравнивают с именами, которых значения она не понимает, но к которым она прислушалась, которых привыкла уважать на слово… Для толпы не существуют убеждения истины: она верит только авторитетам, а не собственному чувству и разуму – и хорошо делает… Чтоб преклониться перед поэтом, ей надо сперва прислушаться к его имени, привыкнуть к нему и забыть множество ничтожных имен, которые на минуту похищали ее бессмысленное удивление. Procul profani!..[54]
Как бы то ни было, но и в толпе есть люди, которые высятся над нею: они поймут нас. Они отличат Лермонтова от какого-нибудь фразера, который занимается стукотнею звучных слов и богатых рифм, который вздумает почитать себя представителем национального духа потому только, что кричит о славе России (нисколько не нуждающейся в этом) и вандальски смеется над издыхающею будто бы Европою, делая из героев ее истории что-то похожее на немецких студентов… Мы уверены, что и наше суждение о Лермонтове отличат они от тех производств в «лучшие писатели нашего времени, над сочинениями которых (будто бы) примирились все вкусы и даже все литературные партии», таких писателей, которые действительно обнаруживают замечательное дарование, но лучшими могут казаться только для малого кружка читателей того журнала, в каждой книжке которого печатают они по одной и даже по две повести…
Мы уверены, что они поймут как должно и ропот старого поколения, которое, оставшись при вкусах и убеждениях цветущего времени своей жизни, упорно принимает неспособность свою сочувствовать новому и понимать его – за ничтожность всего нового…
И мы видим уже начало истинного (не шуточного) примирения всех вкусов и всех литературных партий над сочинениями Лермонтова, – и уже недалеко то время, когда имя его в литературе сделается народным именем и гармонические звуки его поэзии будут слышимые в повседневном разговоре толпы, между толками ее о житейских заботах…
Комментарии
Сочинения Державина
Впервые – «Отечественные записки». 1843. № 3. Отд. V. С. 1—30. Печатается в сокращенном виде по изд.: Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. Т. VI. М., 1955. С. 622–658.
С. 26. Неточная цитата из оды «На смерть князя Александра Ивановича Мещерского». У Державина:
Где пиршеств раздавались лики
Надгробные там воют клики…
Лик (церк. – сл.) – собрание поющих и пляшущих. Отсюда: ликование – торжественно-веселое времяпрепровождение. «Где пиршества раздавались лики» – означает «веселое застолье, сопровождаемое хором певчих и плясками».
Клик – неестественно громкий, на высокой ноте, пронзительный крик, выкрик, возглас. Отсюда: кликушество – болезнь, которая сопровождается (проявляется) громкими истеричными, надрывными криками. Клики могут быть радостно-ликующими («победные клики») или горестно-скорбными («надрывно-безысходные клики», «вопли»). «Надгробные там воют клики» – означает ритуал оплакивания покойника, сопровождаемый воплями («воем») плакальщиц («воплениц»).
Поменяв местами слова «клики» и «лики» Белинский совершает ошибку: если «клики» – в значении «радостные, громкие возгласы» действительно могут раздаваться на пиршествах, то «лики» – веселое хоровое пение с плясками, «ликование» у гроба умершего не только не допустимы, они просто невозможны.
Умеренность горацианская – принцип жизни, который утверждал в своих одах римский поэт Гораций: «лови день», «довольствуйся малым», держись «золотой середины».
Фалернское – один из лучших сортов итальянского вина, производимого в Северной Кампании, в местечке Фалерно.
Каймак – толстая пленка, которая снимается с поверхности кипящего молока в виде «блина», топленые «сливки» (В.И. Даль).
С. 29. Алиатико – виноградное вино, производимое в одной из провинций Италии; мозель – вино из винограда, растущего в долинах реки Мозель, левого притока Рейна.
Зельцерская (зельтерская) вода – минеральная вода из источников Зельтерса (земля Гессен в ФРГ).
Вертеп – пещера, в данном случае – грот, искусственное архитектурное сооружение в виде небольшой, неглубокой пещеры.
Нимфа (гр.) – юная дева; в античной мифологии: божества, олицетворявшие силы природы (воды, земли, воздуха), изображались в виде прекрасных молодых девушек, которые проводили время на лоне природы – водили хороводы, пели и играли на речных берегах, на опушках и т. п.
С. 30. Петрополь – Петербург.
С. 31. Пенелопа – жена Одиссея, героя поэмы Гомера. Во время многолетних странствий ее мужа «первые люди» Греции – «женихи бесстыдные» ее «нудили упорно ко браку». Не желая вступать «в брак с ненавистными», она пошла на хитрость, заявив, что выберет одного из них, как только кончит ткать «покров гробовой» для «богатого старца Лаэрта». Днем она у всех на виду ткала, «а ночью, факел зажегши, сама все натканное днем, распускала», надеясь таким образом протянуть время до возвращения супруга, сохранив ему верность.
Перловый – жемчужно-белый; перл – жемчуг.
С. 34. …Увядшийжизни цвет… – А.С. Пушкин. «Евгений Онегин». Глава вторая, строфа Х. У Пушкина: «…поблеклый жизни цвет».
И предков скучны нам роскошные забавы… – из стихотворения М.Ю. Лермонтова «Дума».
