Журнал «Если» - Журнал «Если» 2010 № 5
— Слишком упрощенный анализ, и ошибок в нем столько… Даже не знаю, с которой начать.
— Так и не начинай. С моими ошибками я как-нибудь сама разберусь, а ты лучше своими займись… Что это?!
Я увидел на секунду позже, чем она. «Лексус» врезался передним бампером в дерево; только это удержало его от падения с кручи.
Лейла помоложе, да и позвоночник у нее искривлен меньше, чем у меня. Поэтому из «форда» она выбралась первой. И бросилась к месту аварии, выкрикивая что-то бессвязное. Я устремился следом, да только больные ноги предательски подкашивались. Но снова и снова я вставал и пытался бежать.
То были самые долгие секунды в моей жизни. Да какие там секунды — минуты, часы, тысячелетия.
Но!
Вот!
Я!
Наконец!
Добрался!
Слава богу, оба живы. Белинда как будто невредима, хоть и пищит, прижатая к сиденью ремнем безопасности. Этан, принявший весь удар на себя — в последний момент довернул, чтобы спасти девчонку? — потерял сознание и навалился на баранку. Его волосы в крови.
— Не трогай его! — поспешила предостеречь Лейла. — Вдруг что-нибудь сломано… Я вызову помощь.
Она бегом вернулась к «форду». Я отстегнул ремень, кое-как вытащил Белинду и усадил на темную придорожную траву. При этом чувствовал ее страх — наверное, как и она чувствовала мою ярость. Девочка съежилась, прижалась спиной к стойке ограждения. Я залез в машину, на пассажирское сиденье.
Рядом пошевелился сын.
— Мама…
— Этан, она сейчас вернется. Все будет хорошо, скоро нам помогут.
Он сказал что-то еще, прежде чем снова потерять сознание. Наверное, «да пошел ты».
Возможно, никакие другие дети, кроме арленовых, не способны по-настоящему понять родительские чувства. Возможно, я и права такого не заслужил — чтобы меня кто-то считал своим отцом. Возможно, Лейла не ошибается: мои горечь и гнев действуют на Этана плохо и лучше бы вообще меня рядом не было. Не знаю. Как не знаю и того, что здесь от генетики, а что — нет. Потому ли Джейн так нянчится с близнецами, что у нее природный избыток окситориновых рецепторов или давняя склонность заботиться о «раненых птицах» усилилась из-за вируса Группы?
Восприимчивость к генной модификации у каждого своя.
Я долго сидел в потемках возле сына. Наконец смочил в своей слюне палец и очень осторожно просунул его между губами Этана. Почувствовал мягкость безвольного языка, твердость молодых зубов. Крепкие зубы, крепкие длинные кости. Он не карлик. Я снова плюнул на ладонь и повторил процедуру.
Над головой в ночном небе загудели медицинские и полицейские флаеры. Когда они приземлились, я одолжил у кого-то комлинк и связался с Элайн Браун из Агентства по защите человека.
Неделю спустя я сидел в Сан-Диего, на территории временного карантинного лагеря, и смотрел телевизор. По ту сторону вакуумного барьера работали специалисты из военного НИИ инфекционных болезней в одежде четвертого уровня защиты; к нам они пробирались через воздушный шлюз. Кроме нас с Джейн, здесь содержались и близнецы Баррингтон. Этан находился в лос-анджелесской больнице, за ним ухаживали Лейла и ее друг из Орегона, немедленно прилетевший на зов.
С нами обращались хорошо. Правда, все время надо было что-нибудь сдавать на анализы, но я привык. Врачи, кого ни возьми, держались вежливо и позволяли себе разве что любопытство. Возможно, они нас боялись, но я ничего такого не замечал, а сестрицы, если и замечали, со мной не делились. Вскоре Бриджит сделалась любимицей медперсонала, а Белинда все время просилась домой, хоть ей и нравилось, как о ней заботится Джейн. Несколько раз на дню близнецов «посещали» посредством ЛинкНета их родители. Фрида выглядела вполне довольной: детки в стеклянной клетке, и в любой момент можно прекратить разговор с Белиндой.
Линк в эти дни баловал нас вниманием, правда, большая его часть доставалась Джейн. Тут и угрозы физической расправы, и мольбы о помощи, и письма поклонников, и призывы Американского союза защиты гражданских прав судить Группу, если кого-нибудь из ее членов наконец удастся задержать. Популярность Джейн выросла как на дрожжах. Возобновилась работа над фильмом, правда, с другим сценарием и даже в другой киностудии. Драма под названием «Синдром Арлена» перешла на второй акт, и Джейн в ней будет не только действующим лицом, но и исполнителем. Все это сулило отличные кассовые сборы.
Я бы не сказал, что Джейн такой поворот событий не радовал. Вот только радость и счастье — не одно и то же.
От Линка не укрылся и визит Этана ко мне. Авария ему стоила трех сломанных ребер и травмированной селезенки, но хирургическое вмешательство вроде не требуется. У подростков селезенка иногда восстанавливается самостоятельно.
Мы смотрим друг на друга: то он хмурится, то я раздражаюсь, иногда сын замечает, как хроническая боль в спине заставляет меня ерзать на койке. А может, он улавливает печаль в моих глазах. В такие минуты смягчаются черты его лица. И голос. Он даже спрашивает, нормально ли я себя чувствую. А ведь нормально… сразу после того, как прозвучит вопрос.
Генетически модифицировать человеческое существо — это хорошо или плохо? Когда-то я решил, что плохо — после того как попытался изменить в материнской утробе ген FGFR3. Потом я познакомился с арленовыми детьми, увидел повзрослевшего Этана, и появилась мысль: а может, все к лучшему. Не знаю…
Снаружи до сих пор не улеглась паника, напротив, растет зараженная вирусом зона. Быть может, со временем Группа достигнет своей цели. Если на планете наберется критическая масса восприимчивых к вирусу людей, общество станет другим. А может, и не станет — ведь надо не только сочувствовать, но и делом помогать объекту своего сочувствия.
Ох уж эти «если»… Если продержится погода и не поднимется вода в ручье; если в крэпсе сразу выпадет семь или одиннадцать…
Это всего лишь акт первый, сцена первая, а что будет дальше?
Согласно теории хаоса, в системе с круговой обратной связью самое незначительное изменение начальных условий способно вызвать огромные непредсказуемые нарушения на всей протяженности пути. Человеческое поведение — это система с круговой обратной связью. Потому ли Этан стал лучше относиться ко мне, что у него выросли новые рецепторы окситорина, или это я сам теперь открыт для его сочувствия и для сочувствия всех прочих? Каким образом одна и та же генная модификация могла дать столь непохожих эмпатов, как Бриджит и Белинда?
Вопросы, вопросы… А ответы получить не хочется, по правде говоря. Надо бы интересоваться — к этому склоняют этика и прагматизм, — но нет.
В палату входит Джейн и сообщает:
— Представляешь, они договорились с Майклом Розеном. Сам Розен! Это же высший класс!
Я рад. Майкл Розен, и правда, суперпрофи, фильмы, снятые по его многослойным душещипательным сценариям, — это и полные кинозалы, и восторженная критика. Ко всему прочему он еще и симпатичный бабник, неспроста Джейн вдруг так похорошела. Я знаю, что будет дальше.
— Отлично, мои поздравления. Фильм получится просто ядерный.
— Спасибо! — Она дарит мне улыбку и выходит.
Все осталось по-прежнему. И все изменилось. Я поворачиваюсь к компьютеру и снова берусь за работу.
Перевел с английского Геннадий Корчагин
© Nancy Kress. Act One. 2009. Печатается с разрешения автора. Повесть впервые опубликована в журнале «Asimov's SF» в 2009 году.
Джейсон Сэнфорд
Когда на деревьях растут шипы
Иллюстрация Владимира Овчинникова
Когда я шел по растрескавшемуся от жары тротуару перед домом Шоны, она удивила меня воздушным поцелуем, посланным из окна спальни, — которого на деле никогда не дала бы мне. И хотя я безумно злился на ее мамашу, запретившую Шоне даже смотреть на меня, но послал ответный поцелуй — только ради того, чтобы эта дама, копавшаяся в саду, окатила меня полным злобы взглядом. Оставив ядовитый взор без внимания, я отправился дальше. Мать Шоны прониклась ко мне ненавистью с того самого дня в прошлом месяце, когда я подержал ее дочь за руку. Не будем упоминать о том, что и у меня, и у Шоны на руках были перчатки, а значит, с технической точки зрения, прикосновения не было.
Узнав об этом, мой отец остался спокойным и только пробормотал что-то о молодости и гормонах. Однако благоразумия ради на следующее утро он отвез меня в городскую аптеку, где докторша вкатила мне двойную недельную дозу ингибитора.
— Лучше мягче, чем тверже, — притворно ухмыльнулся папаша. Однако у меня не было времени волноваться из-за Шоны, ее мамаши и даже кособоких намеков папаши на сексуальные обстоятельства: солнце уже садилось, а после наступления темноты оставаться на улице небезопасно.
Дом Шоны был последним занятым домом в нашем квартале. Дальше по улице молодой сосняк и заросли кудзу[34] наползали на заброшенные лужайки и остатки сожженных домов. Посреди этой зелени поднимались руины дома Брэда. Стойка старых качелей, на которых мы играли детьми, валялась в углу двора перед домом, красные и синие краски полимерной отливки успели поблекнуть, и маленькие сосенки уже тянулись вверх над рамой. Домик, который мы соорудили себе на дубе, обветшал и почти развалился; лианы кудзу заплетали и само дерево. Я украдкой прошмыгнул на задний двор, где трава разрослась в прерии, а окна на втором этаже, разбитые в прошлом году во время свирепой грозы с градом, по-прежнему зияли пустыми рамами.
