Николай Страхов - Заметки о Белинском
Попробуем вступиться за Писарева. Г. Тургенев слишком поспешно вывел заключение, будто Писарев писал не то, что думал, — будто он нарочно, ради известных целей втаптывал в грязь вещи заведомо хорошие, заведомо достойные уважения. Такой способ писаний, сочинение статей несправедливых, но полезных, г. Тургенев вполне одобряет, — и конечно это самый прогрессивный способ, — тот способ, при котором ради требований настоящей минуты попирается всякая правда и совлекается в грязь всякая красота. Но Писарев, к его счастью (как нам кажется), вовсе не был столь ярым прогрессистом. Можно много сделать, если писать не то, что думаешь, а что нужно для известной цели, но для сколько-нибудь прочного и глубокого литературного успеха, по нашему мнению, необходима искренность, некоторая доля действительного увлечения. Писарев был обязан своим успехом положительно своей искренности. Мнения, которые г. Тургеневу показались столь неявными, что он счел их высказанными нарочно, с полным сознанием их нелепости, — это мнение Писарев высказывал вполне искренно, и только в силу этой искренности они так заразительно действовали на среду его читателей, находившую в них отзыв на свои собственные мысли и вкусы. В этой среде, о значении которой мы уже говорили, статьи о Пушкине имели большой успех, так что Писарев, не угодивший г. Тургеневу, как видно, очень хорошо угодил на вкус и потребности тех, для кого писал.
Что касается до нас, то мы искренно радуемся, что толки о Пушкине были возможны и уместны даже и в 1866 г., да вероятно не скоро еще утратят свою возможность и уместность. Оказывается, что наш прогресс вовсе не так быстр и силен, как многие воображают, что он не может вполне поглотить прошедшее так, чтобы от него не осталось никакого следа, не может с каждым годом вызывать все новые вопросы, перед которыми старые теряли бы всякое значение. Духовные потребности русского общества, умственный склад его уже давно получили некоторую определенность, имеющую глубокое основание в особенностях наших духовных сил, в степени нашего развития и в нашем отношении к Западу. Мы движемся вперед, но не иначе, как все яснее и яснее разрешая для себя все те же существенные, коренные, постоянно насущные вопросы, а не заменяя их беспрерывно одни другими. Таков, например, вопрос о Пушкине. Для каждого поколения и для каждого направления нашей мысли это будет всегда настоятельный и важный вопрос.
И в этом отношении у нас совершается прогресс явный и несомненный. Несмотря на всевозможные кривотолкования, несмотря на появление всяких «новых и насущных» интересов, имя Пушкина — в силу естественного хода вещей, в силу неминуемого раскрытия качеств всякой вещи с течением времени, — приобретает все больший и больший вес. Лермонтов, Гоголь постепенно отодвигаются на задний план, — и чем дальше, тем яснее выступает перед нами несравненное величие нашего первого поэта, действительного основателя русской литературы. Говорить о русской литературе — значит непременно говорить о Пушкине, и если мы вздумаем даже отрицать всякое достоинство и значение поэзии, то, прежде всего и настоятельнее всего, нам явится надобность — отрицать Пушкина, как самый огромный факт нашей поэзии, как лучшее ее воплощение. Так и поступил Писарев.
Прогресс — вещь хорошая; подражая г. Благосветлову[20], который некогда объявил, что уж конечно не он будет против прогресса, мы могли бы тоже завить, что приняли намерение со своей стороны содействовать прогрессу, и что главная наша забота состоит в том, чтобы ускорить ход человечества вперед, который ныне столь медленный и вялый. Но мы этого не объявляем, потому что всяким рассуждениям о прогрессе предпочитаем рассуждения о деле, о самом предмете, подвергающемся прогрессу. Бросим всякие мысли о старом и молодом поколении, о людях отсталых и передовых, об интересах современных и несовременных, а будем просто разбирать, что хорошо и что дурно, чему следует поклоняться, как прекрасному и великому, и что следует презирать и отвергать, как ложное и низкое. Будем прогрессивны не в смысле новости, а в смысле большей глубины и зрелости. Тогда нам не придет и в голову прислушиваться с особенным вниманием к тому, что толкует молодежь, и относиться с пренебрежением к тому, что говорят и делают старички лет пятидесяти и свыше. Дело должно говорить само за себя. Нам странно, что г. Тургенев, ссылаясь притом на Белинского, давал Писареву такой опасный для самого себя совет. Ведь он сам, г. Тургенев, есть старичок лет пятидесяти или свыше. Неужели же он желал, чтобы наша литература оставила его без всякого внимания? Неужели поклонение прогрессу дошло в г. Тургеневе до самоотречения и самопожертвования?
1897[21]
Примечания
1
Белинский Виссарион Григорьевич (1811–1848) — русский литературный критик, публицист радикально-западнического направления.
2
Грановский Тимофей Николаевич (1813–1855) — русский историк, публицист либерально-западнического направления.
3
Репутация Андрея Александровича Краевского (1810–1889) и Н. А. Некрасова как редакторов была двойственной: с одной стороны, их считали незаурядными организаторами, немало сделавшими для русской культуры, с другой, — стяжателями, эксплуатировавших своих литературных сотрудников.
4
В 1868 Н. А. Некрасов взял у А. А. Краевского в аренду журнал «Отечественные записки». Здесь сотрудничали Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин (1826–1889), Григорий Захарович Елисеев (1821–1891), Дмитрий Иванович Писарев (1840–1868), Александр Николаевич Островский (1823–1886), Федор Михайлович Достоевский (1821–1881), Петр Лаврович Лавров (1823–1900), Федор Михайлович Решетников (1841–1871). Максим Алексеевич Антонович (1835–1918) и Юлий Галактионович Жуковский (1833–1907), бывшие сотрудники «Современника», которых Н. А. Некрасов не пригласил в новый журнал, обрушились на него с памфлетом «Материалы для характеристики современной русской литературы», содержащие обвинения в измене принципам «Современника». К ним присоединился Иван Сергеевич Тургенев (1818–1883), доказывавший в «Воспоминаниях о Белинском», будто Некрасов с начала издания «Современника» стремился устранить Белинского. Некрасов «прямо-таки заболел, — вспоминал Николай Константинович Михайловский (1842–1904). — Но самое поразительное состояло в том, что он как-то странно заикаясь и запинаясь, пробовал что-то объяснить… и не мог: не то он признавал справедливость обвинений и каялся, не то имел многое возразить, но, по закоренелой привычке таить все в себе, не умел». — См. статью «Некрасов» В. С. Лазурина // Русские писатели. 1800–1917. Биографический словарь. Т. 4. — М., 1999, стр. 277.
5
Формировался литературный критик почвеннического направления Аполлон Григорьев в романтическую эпоху гипертрофированного субъективизма 30-х гг. XIX в. Сильное влияние этой эпохи Григорьев испытывал даже в те времена, когда господствовал реализм, что породило у него чувство трагического одиночества «последнего романтика» в условиях реформаторства 60-х гг. От романтизма Григорьев унаследовал открытость всему миру, всем векам и народам (отсюда его внимание и уважение к «чужим» культурам) и европейскую образованность. С юности Григорьев серьезно занимался философией. Свободное владение четырьмя иностранными языками позволяло ему читать в подлиннике произведения европейских мыслителей: Гегеля (1770–1831), Гете (1749–1832), Канта (1724–1804), Карлейля (1795–1881), Ренана (1823–1892), Шлегеля (1772–1829) и др. Из кружка Михаил Васильевич Петрашевского (1821–1866), который Григорьев (а также Н. Я. Данилевский и Ф. М. Достоевский) некоторое время посещал, он вынес увлечение органическими идеями социалиста-утописта Сен-Симона (1760–1825), но ненадолго. Если в своем творчестве В. Г. Белинский двигался от Шеллинга к Гегелю, а затем к Фейербаху и французским утопистам, то Григорьев, пережив юношеское увлечение гегельянством, навсегда оставался приверженцем Шеллинга (1775–1854).
6
Это неверно. Многие из этих убеждений были покинуты Белинским раньше смерти. Вообще, г. Тургенев почти не различает разных эпох в деятельности Белинского, тогда как это различие есть предмет очень важный и поучительный.
7
Из «Коринфской невесты» Гете.
8
«Доблестный человек и в неясном своем стремлении всегда имеет чутье верного пути».
9
Мольер Жан Батист (1622–1673) — французский драматург, театральный деятель эпохи классицизма.
10
Schlagworter — меткие слова (нем.).
11
О стадиях развития творческой деятельности В. Г. Белинского см. статью Ап. Григорьева «Белинский и отрицательный взгляд в литературе».
