Журнал «Если» - Журнал «Если» 2010 № 5
— Джейн… — начал я, оторвавшись от чтения, и замялся.
Надо было подбирать слова аккуратно — она успела осушить бутылку. И хотя больше не плакала, я принес пачку салфеток.
— Согласен, чушь несусветная, но все же…
— Отказываюсь!
У нее очень пластичный голос. Только что в нем клокотал гнев, а теперь звучит отчаяние, которое уже срывается в пропасть безнадежности.
— Это же только черновик сценария. Можно потребовать…
— Ты же знаешь: бесполезно.
Да, я знал. И потому выложил главный аргумент.
— Джейн, дорогая, но ведь других проектов тебе не предлагают.
— Я отказываюсь!
— Джейн, нельзя же так…
— Думала, ты поймешь. — И она впилась в меня самым несвойственным ей взглядом: ни мягкости, ни флирта, только тихая голая правда. — Это дерьмо разжигает ненависть. Не выявляет и не показывает беспристрастно, а разжигает. Арленовы дети не такие, как мы, а значит, они плохие, злые! Хуже того, они генетическое отклонение от нормы, то есть очень плохие, очень злые, необходимо очищать от такой скверны общество! Барри, я надеялась, хоть ты будешь против.
За пять лет мы с Джейн ни разу не заговаривали насчет моей карликовости. Она не знала ни о Лейле, ни об Этане. Для нас обоих это была запретная территория: я всеми фибрами души не желал туда соваться, а она не считала себя вправе меня туда затаскивать.
От гнева у меня даже в глазах помутилось.
— Когда я против, а когда за — это не тебе решать. Ты что о себе возомнила? Провела две недели с парочкой отборных арленовых детей и уже берешься пророчить, куда нас заведет генетика? Да ни черта ты не знаешь! Вы, считающие себя нормальными, на самом деле глупцы и невежды, почти все. Ни малейшего представления о том, какие ловушки нам подстраивает генетическая модификация. По-твоему, человечеству надо ждать одних только благ? Новых улучшений? И без малейших сомнений готова… Ты что, решила свою карьеру угробить? Ну так вперед! За три года сколько тебе ролей предложили? Одну-единственную? Думаешь, в очередь выстроятся? Да посмотри на себя! Стареющая актриса ушедшей эпохи, Норма Десмонд, которой больше ничего не светит…[31] Валяй, внушай себе, что ты по-прежнему на вершине. Как бы не так. Ты в самом низу, стоишь на зыбучем песке, и будь я проклят, если дам себя утопить за компанию.
Потом мы молчали. Наконец она устало произнесла:
— Меня этот сценарий не устраивает.
— Вот и отлично. Ищи себе другого менеджера.
Я доковылял до машины, и Эрни отвез меня домой.
С экранов Джейн убрали. Вместо нее киностудия пригласила Сьюри Круз, соплюху, годившуюся ей в дочки. Со мной связалась Лейла, сухо проинформировала, что очередной период беспризорности закончился, блудный сын вернулся домой: глаз подбит, нос сломан, рука порезана. Повидаться с ним не предлагала («Кретин, с чего ты взял, что он знает о твоем существовании?!»), а я и не напрашивался. Время от времени Управление полиции Лос-Анджелеса докладывало об отсутствии подвижек в расследовании убийства Гарольда Эренрейха, а потом красивое лицо Измаила и вовсе исчезло из новостного вещания.
Через несколько дней грипп прошел у Эрни, но развился в пневмонию у Сандры, и ее уложили в больницу. Я каждый день наведывался — для моральной поддержки, хотя раньше за мною не водилось такой привычки. Просто заняться было нечем, от меня больше ничего не зависело, а поездки в больницу помогали отвлечься. Сандра выписалась через каких-то четыре дня, а вот ее соседку по палате перевели с осложнением в палату интенсивной терапии. Этой перепуганной одинокой старушке я принес цветы и шоколад и сыграл с нею в маджонг, когда она пошла на поправку. Игра привлекла нескольких инвалидов, в том числе парня, которого убивала одна из немногих форм рака, до сих пор не побежденных медициной. Я и его стал посещать. Ни разу Мартин не подал виду, будто заметил, что я карлик. Разум умирающего не реагирует на посторонние вещи — не помню, кто это сказал, но похоже на правду.
Снова и снова возникала невеселая мысль: похоже, я от Джейн заразился влечением к «раненым птицам». Но слишком уж расстраиваться по этому поводу я себе не позволял: как ни крути, визиты в больницу далеки от голливудского менеджмента, а он, в свою очередь, далек от жесткого мира политики. Не хотелось задумываться о том, куда меня несет судьба.
У Джейн также не проходило желание заботиться о сирых и убогих. Изредка ею не брезговали маловезучие папарацци, и голоснимки появлялись на четвертосортных линксайтах, в каких-нибудь «Вахтах знаменитостей» — то она дает «на хлебушек» бездомному пьянчуге, то оплачивает счета ребенка, якобы не имеющего ничего, кроме рваной одежки. Зато кадры с Джейн в компании близнецов регулярно мелькали во всех новостных передачах. Багодарить за это следовало, конечно же, Фриду Баррингтон.
В июле уволились Эрни с Сандрой.
— Мистер Тенлер, уж извините, но нам тут неуютно.
— Неуютно?
Переделка домика для гостей обошлась мне в двадцать тысяч долларов.
— Ага, — кивнул Эрни, переминаясь с ноги на ногу.
У него голова и зад поменьше, чем у большинства пораженных ахондроплазией, но все-таки он сложен непропорционально — и где еще ему удастся найти легкую работу за такие приличные деньги? Это и к Сандре относится.
— И куда устраиваетесь?
— Это наше дело.
Я помрачнел, получив столь невежливый ответ. Эрни, заметив это, смягчился.
— Мистер Тенлер, мы вообще-то очень благодарны. Вы для нас так много сделали. Но в последнее время что-то с вами… Вот зачем было дом перестраивать? Я же сколько раз отговорить пытался… А вы все даете и даете то, чего нам не требуется. И… вы постоянно здесь, над душой… Надоело до смерти, уж не обижайтесь.
А ведь я искренне хотел помочь!
— Будто под надзором живем, ей-богу, — кипятился Эрни. — Понятно, вы себя хорошим человеком считаете и стараетесь делать добрые дела, но нам-то… А звонки эти! Сандра их уже выносить не в силах. Правда, мистер Тенлер, нам лучше уйти.
Я их рассчитал не скупясь и нанял мексиканцев, мужа и жену, без документов — эти бедолаги уже отчаялись найти работу. Приятно было им помочь. На звонки я теперь всегда отвечал сам. Лицо собеседника на экране не появлялось, а голос, прежде чем добраться до меня, проходил через исказитель. Переговоры велись посредством частного спутника с программой шифрования данных, так что никто посторонний не мог их подслушать и записать. В самом начале я было подумал, что это Джейн, но вскоре почувствовал: не ее стиль. И были эти беседы похожи как две капли воды.
— Барри Тенлер?
— Да, я Барри Тенлер.
Тяжелое дыхание, и наконец:
— Я знаю, что ты чувствуешь.
— Вы о чем?
И тут в механическом голосе появлялось что-то вроде боли. По идее, это невозможно — но я слышал собственными ушами.
— Просто хочу, чтобы ты знал: кое-кто тебя понимает. Кое у кого такая же ситуация.
— Ну, так давайте помогу…
И в этот миг прерывалась связь.
Что еще за ситуация? Он тоже карлик? Безработный спец по пиару? Отец ребенка с серьезными генетическими дефектами?
К этой загадке добавилась новая, когда объявились федеральные агенты. И они вели себя не менее уклончиво, чем мой анонимный собеседник.
— Мистер Тенлер, не могли бы вы ответить на несколько вопросов?
— Мне понадобится адвокат?
— Ну что вы. Это вопросы самого общего плана, и мы действуем в общенациональных интересах. Вы действительно способны нам помочь.
Это меня сбило с толку. АЗЧ обычно не просит «помощи», а требует, и эти агенты мало напоминали держиморд, что допрашивали нас с Джейн после встречи с Группой. Визитеры, мужчина и женщина, были ростом невысоки, хорошо сложены и вели себя прилично, явно решив обойтись без угроз. Мне стало интересно да и скучать уже надоело. Я разрешил войти. Наверное, хотелось посмотреть, каково им будет на карликовых стульях — когда колени поднимутся над кофейным столиком, точно гималайские вершины.
— Мистер Тенлер, в последнее время у вас не было проблем со здоровьем?
— Что?.. Нет, все в порядке.
Я понял: речь не о моей хронической боли. И не о столь же хронической жалости к себе.
— И ничего похожего на симптомы простуды?
— Грипповал несколько месяцев назад, но с тех пор — ни разу.
Я заметил, что гости не переглядываются друг с другом.
— А в чем дело-то? Будьте любезны объяснить, прежде чем задавать новые вопросы.
— Сэр, мы охотно дадим объяснения, — уступчиво проговорила женщина, симпатичная, ростом примерно пять футов и дюйм, и улыбнулась мне совершенно как ровне, отчего я сразу озверел: ненавижу эти дешевые приемчики! — Но прежде все-таки разрешите еще один вопрос, крайне важный. Не пытался ли с начала апреля кто-нибудь из Группы связаться с вами?
