Иван Уханов - Каменный пояс, 1974
Изрядно устав на долгих улицах, мы пришли наконец в областной комитет партии.
Нас познакомили с жизнью древней земли, открытой заново, рассказали об океане нефти и газа там, в тайге и болотах, об удивительных делах ее людей.
Мы привыкли в своей стране к огромным масштабам и цифрам. Но Западная Сибирь потрясает даже по нашим меркам. Тюменщина без малого полтора миллиона квадратных километров, самая большая область страны. На ее просторах можно уместить половину Западной Европы — Англию, Францию, Италию и еще многие государства поменьше.
Здесь все огромно — тундра и болота, расстояния и тучи гнуса. Служебная командировка из центра области до окружного Салехарда — 1 200 с лишним верст. И это отнюдь не самое большое расстояние в краю, что раскинулся от Ледовитого океана до степей Казахстана и от восточных склонов Урала до Приенисейской тайги. Но возьмите в расчет и то, что это не просто километры, а Сибирское Заполярье, вечная мерзлота и полярные ночи, гиблое бездорожье болот. Это 25 000 больших и малых рек, десятки тысяч безымянных озер, 40 000 000 гектаров тайги, торфяники и переувлажненные земли. И оттого был этот край приговорен царями для ссылок и каторги, и змеились меж болот и урманов бесконечные дороги опальных, «виноватых» людей. Полководец России и любимец Петра Александр Данилович Меншиков, беспощадный писатель и революционер Александр Николаевич Радищев, великий писатель «маленьких людей» Федор Михайлович Достоевский, украинский поэт и бунтарь Павел Арсеньевич Грабовский, декабристы, писатели, большевики — сколько их прошло по этому тяжелому пути гнева и горя!
Губернаторы и кнутобойцы, презренные холопы царей правили без пощады, гноили людей, оставляя им голод и молчаливую дрожь прозябания. Жадные безмерно чиновники ухмылялись: «Жить в Сибири холодно, да служить тепло», — и выколачивали свои рубли и полтины из тощих кошельков нищеты. Однажды сам тобольский губернатор отважился доложить царю о всеобщей, повальной безграмотности обывателей губернии. Александр III начертал на том донесении злобно и ядовито: «И слава богу!».
Прошли годы, и отшумели здесь революции. Вместе со всем Отечеством переделывали свою землю и обустраивали ее сибиряки от Тюмени до развалин «златокипящей» Мангазеи, отвоевывали помалу пространство у торфяников и болот. Но понадобилась еще треть века, чтобы запестрели газеты всего мира статьями с великим множеством восклицательных знаков о неслыханно богатой, невиданной земле Севера — «Стране Тюмении».
Нет, нефть и газ не были здесь счастливой случайностью, легкой находкой. Железная воля партии, тяжкий труд землепроходцев, могучее вдохновение масс родили «Феномен века», или «Открытие века», или «Энергетический гигант № 1».
Проваливаясь в топях, отбиваясь чуть ли не кулаками от несметных туч гнуса и слепней, вгрызаясь в твердь и пучину лопатами и буровыми, снося порой насмешки тех, кто кричал: «Бросьте, ничего там нет!» — шла разведка великой страны по былым дорогам каторги и ссылки. Шла, веря в сказочные богатства за горизонтом. Веровал в эту землю Михайло Васильевич Ломоносов: «Российское могущество прирастать будет Сибирью».
Изнывая в Илимском остроге, в 1791 году Радищев писал: «Что за богатый край сия Сибирь, что за мощный край!» Эти слова общеизвестные, равно как и сведения об ученых, утверждавших: на севере Тюмени должны быть нефть и газ, только не следует пожалеть усилий для поиска. Но кроме тех ученых были еще академики и профессора, кандидаты разных наук, печатно и устно уверявшие: «Полноте! В этой гнилой земле нет ничего, и зря швыряете вы народные деньги и силы людские, и предаетесь надеждам, пустота которых очевидна, как божий день! Бросьте!»
И была великая сшибка мнений, война теорий и прогнозов. Стояли на своем академик Иван Михайлович Губкин, чье «Учение о нефти» было как маяк для разведки, и верили его верой в свою землю легендарные геологи Эрвье, Ровнин, Урусов и сотни людей еще, которым при жизни надо бы поставить памятники.
Иван Павлович Бардин, вице-президент Академии наук СССР, решительнейше настаивал на геологоразведочных работах в Западной Сибири и всем своим авторитетом ученого утверждал: там нефть!
…Пока я записывал в кабинете секретаря обкома партии цифры и выкладки, поднялся с места суровый на вид человек, не утративший юношеской стройности в своем далеко не молодом возрасте, Юрий Георгиевич Эрвье, и стал говорить суховато, без жестов, излагая факты и выводы из них.
Мы откровенно и с чрезвычайной симпатией разглядывали его, ибо это был неистовый Эрвье, человек, которого сейчас отлично знает всякий, кто хоть краем уха слышал что-нибудь о поразительном «феномене века». Награжденный высшими наградами Советского Союза, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, он много лет назад начинал с «нулевой отметки», и его судьба — прекрасная иллюстрация к тому, что такое упорство, помноженное на знания.
Неделю назад, собираясь в Тюмень, я попросил в библиотеке всю наличную литературу о крае, в который собирался ехать. Чуть не в каждой книге говорилось об Эрвье — и из этих кусочков можно было составить себе представление о знаменитом геологе. Сто лет, назад семья Эрвье покинула Францию и перебралась в Россию. За этот век она не заработала ни орденов, ни денег — и юноша начинал грузчиком на хлопкоочистительном заводе. Он делал всякую работу, пока судьба не свела его счастливо с геологами. Потом были годы кочевок, долгие годы учения, диплом инженера, война.
Я особо отметил: Эрвье три года искал нефть в окрестностях Челябинска. И нашел ее — представьте себе! — впрочем, маленькую, не оправдавшую надежд и затрат на поиски.
Семнадцать лет назад он перебрался в Тюмень и вскоре возглавил геологическое управление, которому было суждено потрясти мир масштабами и характером открытий.
Я уже поминал: это была не гладкая дорога. Были неверие и скепсис иных авторитетов, был гнус — страшное бедствие болот, были годы тягот впустую. Но наступил в конце концов день, когда, будто громовой салют победы, ударил в небо Сибири самый первый, самый счастливый фонтан природного газа! Это случилось 23 сентября 1953 года, в районе поселка Березово, того самого селения, где закончил свои дни в ссылке соратник Петра Великого Александр Данилович Меншиков.
А еще через семь лет на берегах реки Мулымья, близ таежного сельца Шаим зафонтанировала нефтью скважина № 6, и мастер Семен Никитич Урусов поначалу онемел от радости, а потом были и смех, и «ура», и невольные слезы счастья…
Мы вышли из обкома в приподнятом настроении, немного, пожалуй, уставшие от обилия цифр и выкладок.
Вечером в концертном зале областной филармонии были открыты торжественно Десять дней советской литературы на Тюменщине. Писатели 11 союзных и 8 автономных республик, литераторы пяти социалистических стран Европы поднялись на сцену.
Читал свои знаменитые песни Илья Френкель; знакомили слушателей с новыми стихами московский поэт Виктор Боков и поэтесса-фронтовичка Юлия Друнина; сменяли друг друга на трибуне рижанин Петр Петерсон, ленинградец Вячеслав Кузнецов, Михаил Квливидзе, Раиса Ахматова, Григорий Виеру, зарубежные гости.
Было множество записок, были песни под гитару, — представьте себе! — и были шутки, дружелюбные очень в дружеском нашем многоязыком кругу.
В древней столице СибириВскоре после начала праздника с тюменского аэродрома поднялись три вместительных самолета и взяли курс на северо-восток. Через тридцать пять минут машины одна за другой опустились на летное поле тобольского аэропорта. И была радость встреч с горожанами, с белокаменным Кремлем, с Иртышом и Тоболом.
У этих берегов четыре века назад стоял с дружиной Ермак, отсюда атаман пошел на Кучума и разбил его. Неподалеку от этих высот он попал в засаду и утонул в Иртыше. Не оттого ли герб Тобольска, основанного в 1587 году, нес на себе золотую пирамиду, украшенную знаменами, барабанами и алебардами. А синий фон герба — это Иртыш, Тобол и, может быть, синее небо над ними.
Здесь, в Тобольской губернии, с 1829 по 1856 год томились в ссылке тридцать шесть декабристов, до того погребенные заживо на каторжных рудниках Забайкалья.
В первый же день в Тобольске мы бродили по Завальному кладбищу, где похоронены Вильгельм Кюхельбекер, мятежный поэт и лицейский друг Александра Сергеевича Пушкина, где последний покой декабристов Вольфа, Муравьева, Баратынского, где бережно охраняется могила славного сына Украины поэта-революционера Павла Грабовского, завещавшего похоронить себя рядом с вечным приютом героев Сенатской площади.
Потом мы поспешили к памятнику, под которым прах великого тоболяка, автора бессмертной сказки «Конек-Горбунок» Петра Павловича Ершова. Стоя у скромного монумента, вспоминали трудную и горькую жизнь поэта, умершего в тягостной нищете. «Конек-Горбунок» — книга, от которой были в восторге Пушкин и Жуковский, произведение, которое от мала до велика знала вся читающая Россия, сказка, переведенная на десятки языков, от японского до английского и испанского включительно, — так и не смогла вывезти своего создателя из бедности.
