Виссарион Белинский - Параша
Но, может быть, все это иным читателям покажется довольно темно, и они найдут очень серьезною развязку повести. В самом деле: влюбились и женились, оба молоды и с достатком, оба приличная партия друг другу; дай бог так всякому!.. И то правда! Таким читателям мы ничего не находимся ответить, и рецензенту остается только извиниться перед ними словами поэта:
Но вы добры, я слышал, и меня,
По глупости, простите, ради бога.
Другие, может быть, станут благоразумно рассуждать, что выйдь Параша вместо Виктора за человека с душою возвышенною, сердцем страстным и проч., – она не утратила бы благоухания души своей и в пошлом спокойствии не забыла бы жаркого волнения сердца и сладости страдания… Нет, если б она была выше своей судьбы, – не спокойствие, а страдание было бы уделом ее, – хотели мы сказать, но, вспомнив, что предупредительный поэт лучше нас решил этот вопрос, мы ограничиваемся повторением его слов:
Мне жаль ее… быть может, если б рок
Ее повел другой – другой дорогой…
Но рок – так всеми принято – жесток,
А потому и поступает строго.
Выписанные нами места из поэмы достаточно говорят за дарование и мастерство автора. Стих обнаруживает необыкновенный поэтический талант; а верная наблюдательность, глубокая мысль, выхваченная из тайника русской жизни, изящная и тонкая ирония, под которою скрывается столько чувства, – все это показывает в авторе, кроме дара творчества, сына нашего времени, носящего в груди все скорби и вопросы его. Об оригинальности мы не говорим: она то же, что талант – по крайней мере без нее нет таланта. Многие найдут в поэме следы подражания Пушкину и особенно Лермонтову: это не удивительно, ибо живая историческая последовательность литературных явлений всегда смешивается толпою с холодной и бездушной подражательностью. Но люди мыслящие понимают, что быть под неизбежным влиянием великих мастеров родной литературы, проявляя в своих произведениях упроченное ими литературе и обществу, и рабски подражать – совсем не одно и то же: первое есть доказательство таланта, жизненно развивающегося, второе – бесталантности. Можно подделаться под стих и под манеру писателя, но не под дух и натуру его, ибо можно целый век проживать с чужими словами и чужими манерами, но от собственного духа и собственной натуры отречься нельзя, каковы бы они ни были – велики или малы… В стихах г. Т. Л. столько жизни и поэзии, в созерцании его столько истины и верности, что тут всякая мысль о подражательности нелепа. Вся поэма проникнута таким строгим единством мысли, тона, колорита, так выдержана, что обличает в авторе не только творческий талант, но и зрелость и силу таланта, умеющего владеть своим предметом. Вообще, нельзя не заметить, по случаю этой поэмы, какие великие успехи в последнее время сделали наша поэзия и наше общество: чтоб убедиться в этом, стоит только вспомнить о поэмах, являвшихся до «Цыган» Пушкина… Ирония и юмор, овладевшие современною поэзиею, всего лучше доказывают ее огромный успех, ибо отсутствие иронии и юмора всегда обличает детское состояние литературы.
Для любителей мелких прицепок укажем на четыре неудачные стиха в «Параше». На стр. 7, строфа IV, стих: «Ее два брата умерли чахоткой» не клеится с целым и явно вставлен для рифмы. Кстати: рифма к нему «красоткой» нехороша, потому что слово «красотка» по-русски немного вульгарно. На стр. 23, строфа XXXI, в стихе «От толпы с презрением отчуждался», вероятно, есть опечатка, и его должно читать так: «Он от толпы с презреньем отчуждался». На стр. 29 последний стих XLII-й строфы странно неуместен («Читатель – я, признайтесь, я смешон»). На стр. 33-й третий стих прекрасной XLIX-й строфы испорчен неправильным ударением: «Не светила луна, хоть и взошла». – Больше не к чему придраться самому мелочному ловцу чужих ошибок и промахов.
Словно гармоническим аккордом оканчивается поэма последнею строфою, оставляя на душе глубокий след взволнованной думы:
А если кто рассказ небрежный мой
Прочтет – и, вдруг задумавшись невольно,
На миг один поникнет головой
И скажет мне спасибо: мне довольно…
Тому давно – стоял я над кормой,
И плыли мы вдоль города чужого;
Я был один на палубе… волна
Вздымала нас и опускала снова…
И вдруг мне кто-то машет из окна;
Кто он, когда и где мы с ним видались,
Не мог я вспомнить… быстро мы промчались —
Ему в ответ и я махнул рукой —
И город тихо скрылся за горой…
Дай бог, чтоб наша встреча с талантом автора «Параши» не была также случайна, но превратилась в знакомство продолжительное и прочное. Грустно было бы думать, что такой талант – не более, как вспышка юности, кипение молодой крови, а не признак призвания, и может обмануть возбужденные им ожидания и надежды, как обманула поэта героиня его поэмы…
Комментарии
«Параша» появилась в свет в апреле 1843 года. Тургенев вспоминал впоследствии, что в день своего отъезда из Петербурга в деревню он зашел к Белинскому, с которым познакомился в начале 1843 года, и, «не назвавшись, оставил его человеку один экземпляр» своей поэмы. Напечатанная в майской книжке «Отечественных записок» восторженная статья Белинского о «Параше» вызвала у автора поэмы большое смущение. «Я не мог поверить», – говорил впоследствии Тургенев.
Статья открывается рассуждением критика о состоянии русской поэзии после смерти Лермонтова. Пушкин и Лермонтов воспитали в русском читателе высокие требования к поэзии, он уже не довольствуется «стишками», а ищет в поэзии серьезного содержания.
Белинский рассматривает «Парашу» как произведение, принадлежащее к «поэзии мысли». Характерными особенностями таланта автора, по его мнению, являются «верная наблюдательность, глубокая мысль, выхваченная из тайника русской жизни, изящная и тонкая ирония»… «Параша» обнаруживает в авторе «сына нашего времени, носящего в груди своей все скорби и вопросы его». Отмеченные черты дарования Тургенева раскрылись впоследствии в его прозе, подтвердив тем самым проницательность эстетических суждений критика.
Пафос «Параши» – в осуждении пошлости русской жизни 40-х годов, безжалостно губящей прекрасные порывы молодости. Герой поэмы – ранний набросок образа из целой галлереи «лишних людей» тургеневских повестей и романов. По литературной генеалогии он примыкает к своим более ранним предшественникам – Онегину и Печорину. В этой связи надо понимать и утверждение Белинского, что в поэме нетрудно найти «следы подражания Пушкину и особенно Лермонтову». Сама Параша являлась вариацией пушкинской Татьяны. Но мотивы, идущие от Пушкина, были осложнены воздействием поэзии Лермонтова. Поэме предшествует эпиграф из лермонтовской «Думы»: «И ненавидим мы и любим мы случайно». Эти строки сразу же погружают читателя «Параши» в атмосферу безысходной тоски и социального одиночества поколения 30-х годов, разъедаемого рефлексией и не способного ни на какое общественно полезное дело. «Умные ненужности», – так определил Герцен место этого поколения в русской жизни. Белинский отмечает, что стих Лермонтова «находится в живой связи со смыслом целой поэмы и столько служит объяснением поэме, сколько и сам объясняется ею».
Так устанавливается живая литературная преемственность «Параши», по основным своим мотивам восходящей к лермонтовской традиции. Видимо, этим и объясняется высокая оценка поэмы Белинским. Герой «Параши» – типический представитель своего поколения. «Это один из тех великих маленьких людей, которых теперь так много развелось и которые улыбкою презрения и насмешки прикрывают тощее сердце, праздный ум и посредственность своей натуры».
И после опубликования статьи Белинский в личных беседах и в переписке с близкими ему людьми продолжал высоко отзываться о «Параше». В письме к В. П. Боткину от 10–11 мая 1843 года Белинский писал: «Читал ли ты «Парашу»? – Это превосходное поэтическое создание» («Письма», т. II, стр. 369). 8 июля критик в письме к И. С. Тургеневу вновь делился своими впечатлениями от «Параши»: «Я еще раз десять прочел ее: чудесная вещь, вся насквозь пропитанная и поэзиею (что очень хорошо), и умом (что еще лучше, особенно вместе с поэзиею). Боткину она очень нравится, потому что Боткин умный человек, а другим она нравится вполовину или потому, что другие видят в ней эпиграмму на себя, или потому, что они в поэзии ищут вздора (т. е. прекрасных чувств), а не дела (т. е. 2 × 2 = 4)» (там же, стр. 373).
В обзоре «Русская литература за 1843 год» Белинский вновь упомянет о «Параше» как о «счастливом опыте» в жанре поэмы (см. т. II наст. изд.). В заключение обзора, оценивая новые произведения 1843 года, критик выделит «Парашу»:
«Из новых произведений, появившихся в прошлом году можно указать только на небольшую поэму «Параша», которая по необыкновенно тумному содержанию и прекрасным, поэтическим стихам была бы замечательным явлением и не в такое бедное для литературы время, как наше».
