Кац Святославович - История советской фантастики
Надо признать, что способ был придуман весьма остроумный. Дело в том, что В.Щербаков подготовил к печати сразу два «Лунариума» с одинаковыми выходными данными и с идентичным внешним оформлением. Первый содержал упомянутые выше произведения Е.Попова, В.Ерофеева, В.Пелевина и других, а второй — был той самой заказанной антологией, составлением которой он и должен был заниматься (там действительно были все положенные для такого случая тексты, от Сирано де Бержерака до фрагментов «Катапульты» С.Кургузова). Затем Щербаков дважды провел через Лито второй «Лунариум» и аккуратно поменял проштампованные цензором титульные листы. Остальное было делом техники: оба «Лунариума» спокойно печатались в разных типографиях, только за «официальный» платила «Молодая гвардия», а «подпольный» оплачивал Щербаков из своего кармана (для этого ему пришлось продать дачу; этот факт, всплывший на суде, сильно затруднил работу государственного обвинителя, пытавшегося доказать сначала, будто Щербаков действовал исключительно из корыстных побуждений…).
В ноябре 1979 года оба тиража были отпечатаны. Сразу же из типографии, минуя базу в Столешниковом переулке, по пять тысяч экземпляров каждого «Лунариума» было отправлено, соответственно, в «Книжный мир» на Кузнецком мосту и в Центральный Дом книги на Калининском проспекте. Благодаря путанице, вызванной полным внешним сходством двух книг, все полученные магазинами экземпляры были проданы без помех в течение первого же дня 17 ноября. Руководство Секции тоже некоторое время было дезориентировано. Истерический телефонный звонок днем 17 ноября Анатолия Спирина домой Кургузову и его слова о том, что «в Доме книги на Калининском поступил в продажу „Лунариум“ — антисоветский альманах фантастики», был сочтен Степаном Петровичем за проявление старческого маразма его соратника. Как раз накануне он лично получил из «Молодой гвардии» десять авторских экземпляров альманаха со своей «Катапультой» и один водрузил на полку. «Я, что ли, антисоветчик? Совсем сдурел, пенек старый!» — буркнул в ответ Кургузов и, больше ничего не слушая, бросил трубку…
Приведя этот любопытный обмен репликами со слов самого С.Кургузова, журналист Макс Дейч в статье «„Лунариум“, десять лет спустя» («Столица», 1989 год) далее замечает: «Уже через два дня уловка Щербакова была раскрыта, остаток „незаконного“ тиража конфискован и сгинул в необъятных подвалах мрачного здания на площади Дзержинского. Все надежды, что руководители Союза писателей, прочитав злополучный альманах, внезапно прозреют и дадут возможность выпускать его и далее, были, без сомнения, тщетными, а сам „партизанский“ поступок Влада Щербакова — мальчишеством чистейшей воды. Наоборот, злобное негодование оскорбленных в своих лучших чувствах членов кургузовской Секции уничтожило даже малейшую возможность „других“ фантастов хоть каким-то образом ужиться с „официальными“ творцами НФ. Случай с „Лунариумом“, скорее всего, дал лишний повод Степану Кургузову вновь „крепче сплотить ряды“, удвоить дисциплину, утроить бдительность и еще раз обозначить Секции ее законное место в „идеологической схватке двух систем“. (…) Но был ли поступок Владимира Щербакова бессмысленным, „вредным“ и „провокационным“, затормозившим будто бы „поступательное движение к компромиссу“ — как позднее выражались некоторые „либералы“ от НФ? Не думаю. В царстве лени, тоски, мертвой апатии Владимир Щербаков был одним из немногих, кто не струсил, рискнул всем, что у него было. Несколько тысяч синих книжек „Лунариума“ разлетелись по стране, и они-то были настоящим глотком свободы, первой ласточкой, которая возвестила о весне задолго до самой весны…»
Из всех причастных к созданию альманаха арестован был только один Щербаков: он предусмотрительно организовал все дело так, что привлечь к уголовной ответственности можно было лишь его одного. С остальными «разобрались» привычными методами. Виктор Ерофеев и Евгений Попов были тотчас же исключены из Союза писателей, Сергей Потапов уволен с работы; все рукописи Евгения Велтистова и Мориса Симашко, принятые в различных издательствах и журналах, были сразу же возвращены авторам. Ничего не могли сделать с Филипом Диком, зато переводчице И.Гуровой мелко отомстили: сделанный ею по договору с издательством «Мир» перевод «Опрокинутого мира» Кристофера Приста, уже одобренный редакцией, был без объяснения причин отвергнут. По слухам, госбезопасность была особенно зла на обманувшего ее автора «Омона Ра», и, памятуя предупреждение Юрия Андропова, Виктор Пелевин на несколько лет исчез из Москвы.
Особой экзекуции был подвергнут Донат Быков, член кургузовской Секции и, стало быть, настоящий изменник. Чтобы неповадно было другим, поведение Быкова решено было обсудить на расширенном заседании Президиума Секции. Друзья уговаривали Д.Быкова не ходить на судилище, но у того были крепкие нервы — и он выслушал всё сполна. Через десять лет в предисловии к репринтному переизданию «Лунариума» Донат Быков поделится своими впечатлениями: «Присутствовала вся Секция, от мала до велика. Члены Президиума сидели за длинным столом и возмущенно шевелили руками: казалось, копошится множество змей. В середине председательского стола сидели Степан Кургузов, Владислав Понятовский и Юрий Бондарев. Бондарев не произнес ни слова, но свое негодование, выражал мимикой — то за лоб схватится, то руки возденет. Главным спикером был Понятовский. Вопросы были обычные, гнусные: как додумался до такого мерзостного дела? понимаю ли, какой ущерб нанес авторитету и Секции, и всей страны? как отношусь к тому, что мое имя используется на Западе реакционными кругами? Щербакова называли „агентом-провокатором“, „ловцом душ“, говорили, что у него счет в швейцарском банке и уже оформленная виза на выезд в Израиль…» Сам рассказ Быкова, включенный в альманах, был аттестован однозначно: «Это мусор, а не научная фантастика, что-то близкое к графомании» (слова С.Кургузова). Ожидалось, что автор покается, после чего его всё равно исключат из Секции за дискредитацию высокого звания писателя-фантаста. Автор, однако, не покаялся, а сам выложил на стол заявление о выходе из Секции. Это сценарием не было предусмотрено. Поэтому в отчете, опубликованном многотиражкой «Московский литератор», так и остались слова «единогласно исключен из рядов».
Как видно, «Лунариум» взбаламутил основательно застоявшееся болото советской фантастики. Горячо осуждая на словах «это возмутительное безобразие», многие члены Секции вынуждены были сами так или иначе корректировать свое видение привычной темы. После «Лунариума» писать так же, как прежде, не изменившись ни на йоту, было просто невозможно. «Вражеская выходка», по крайней мере, давала направление к выходу из застойного тупика. Поэтому в начале 80-х в повестях и романах законопослушных членов Секции («Алмазы Преисподней» К.Рублева, «Вернись! Вернись!» А.Осипова, «Лунная морозная ночь» С.Некрасова и других) можно уже встретить некоторые, достаточно робкие, мотивы, впервые возникшие в «Лунариуме». Даже сам Степан Кургузов в своих мемуарах позже вынужден был признать: «Мы их (т. е., создателей альманаха — Р.К.) задавили числом, но не победили. Та литература, которой мы посвятили всю свою жизнь, начала разрушаться изнутри…»
Пожалуй, Кургузов преувеличивал — в начале 80-х Секция еще была достаточно сильна и сплочена. Необратимые изменения начали происходить несколько позже, со второй половины 80-х, и вот тогда остановить их уже не смог бы никто.
X. Эпилог (1985–1993)
Официально Степан Кургузов подал в отставку с поста руководителя Секции фантастики СП СССР 26 июня 1988 года, на следующий день после известного доклада Михаила Горбачева на XIX партийной конференции. «Странно, что он не сделал этого раньше», — так лаконично прокомментировала эту отставку обозреватель «Московских новостей» Надежда Жукова. Однако на самом деле уход С.Кургузова в тень еще в минувшем году многим казался маловероятным.
Как ни парадоксально, глава Секции воспринял первые шаги перестройки и гласности почти с энтузиазмом: его деятельной — несмотря на солидный уже возраст — натуре был не по душе вязкий кисель застойного бессобытья (даже в сфере «идеологической борьбы», после энергичной расправы с «Лунариумом» в 1979 году, крупных дел больше не было). Еще в 1986 году Степан Кургузов одним из первых в прессе выступил против «сталинского самовластья, тормозившего развитие нашей литературы и науки». Отвечая на вопрос корреспондента «Огонька», Кургузов тогда же говорил: «Сегодня некоторые толкуют о том, будто именно благодаря Сталину и наша научная фантастика, и наша космическая наука шагнули далеко вперед. Это вранье! Как руководитель Секции ответственно заявляю, что фантастика в нашей стране развивалась не благодаря, но вопреки Сталину. Самые талантливые писатели-фантасты стали жертвами политических репрессий: сгинули в лагерях Леонид Полярный, Николай Олейников, Андрей Чернышев, Даниил Крептюков, вернулся с Колымы инвалидом Григорий Рапопорт. Еще раньше трагически погиб мой большой друг Алексей Лежнев, закрыт был единственный в стране альманах фантастики „Селена“. То же в полной мере касается и ракетостроения. Если бы не сталинский авторитарный стиль руководства, помноженный на сталинскую подозрительность, наши исследования в этой области шли бы полным ходом еще в 40-е годы. К большому сожалению, все мои попытки высказать свое мнение и в годы культа, и в последующие годы немедленно пресекались. Не секрет, что один из моих собственных романов — „Конец „Острова Негодяев““ (довольно удачный, если верить некоторым видным американским критикам) — был запрещен именно по политическим причинам…»
