Журнал «Если» - «Если», 2010 № 04
Вот так и вышло, что один из самых богатых и влиятельных людей планеты, чье состояние оценивается сегодня цифрой с сумасшедшим количеством нулей, провел детство и значительную часть своей босоногой юности в старой панельной пятиэтажке на окраине забытого всеми богами города Сыктывкара. Там он без блеска окончил среднюю школу, поступил в индустриальный институт, а в положенное время был призван оттуда же на службу в военно-строительный полк куда-то под Архангельск. После службы Ромка возвращаться в Сыктывкар не пожелал, только завернул на пару дней к дяде Леониду, после чего рванул в Москву, где воспользовался возможностью пристроиться на проживание к другому дяде — Андрею Берёзкину. Время тогда было странное, мутное, неопределенное. Но Ромка в нем не потерялся. Для начала организовал кооператив по производству игрушек из второсортной пластмассы, а потом стал заниматься, как принято говорить, торгово-посреднической деятельностью. И был в этой деятельности даже успешен. Правда, тогда еще никто не решался предрекать молодому кооператору столь блестящего будущего.
Перелом для Ромки Берёзкина случился в начале девяностых, когда на просторах страны могло бесследно раствориться все, что угодно. В случае с Ромкой растворился железнодорожный состав из пятидесяти пяти цистерн, доверху наполненных государственным дизельным топливом. Состав вполне благополучно выехал из ворот Ухтинского нефтеперерабатывающего завода, сколько-то километров прогромыхал по рельсам родины, но к адресату не прибыл. И хотя достоверно об этом деле ничего не известно до сих пор, но в ходе следствия многие свидетели высказывали подозрение, что придумал успешную операцию Ромка. Во всяком случае, именно он был замечен с подложными документами на станции «Подмосковная», где государственные цистерны видели в последний раз. Впрочем, следственное управление ГУВД города Москвы глубоко в это дело погружаться не стало. Материалы были направлены на доследование в Ухту, где их след затерялся окончательно. А спустя три года уже и спрашивать было не с кого. К тому времени Ромка стал большим человеком — совладельцем нефтяной компании "ХантыНефть".
Примерно на то же время пришелся и расцвет финансовой империи «Бета-Банка», за которой, как известно, стоит Михаил Мартович Фурманов, один из бывших друзей Ромки Берёзкина. Миша был старше Ромки ровно на два года, на два десятка килограммов тяжелее, курс молодого бойца проходил не в Советской армии, а в орденоносном Ленинском комсомоле, но тем не менее нечто общее у этих юношей имелось. Например, странности в их биографиях. Как и в случае с Ромкой, история появления Миши на свет буквально пестрит лакунами. Известно только место рождения — в городе Львове Фурмановы не редкость, — ну а все остальные факты вызывают множество вопросов. Известно, что маме Миши, Марии Львовне, было в момент его рождения уже далеко за сорок. Она долго не могла зачать. И как же она справилась с этой задачей? Как незаметно для окружающих смогла перенести столь позднюю беременность? И как, в конце концов, ухитрилась без особых последствий разрешиться от бремени, да еще таким розовощеким крепышом? Официальные биографы Михаила Мартовича на такие вопросы ответов не дают.
А почему юный Миша воспитывался в такой пуританской строгости? Обычно в поздних и долгожданных малышей родители вкладывают все силы, без устали балуют их и взращивают в итоге нежных, неприспособленных и самовлюбленных отроков. В случае Миши Фурманова этого не произошло. Мария Львовна, не отличавшаяся до родов крутым нравом, после появления на свет Миши спуску не давала ни старшему Фурманову, ни младшему. Гостей она перестала принимать вообще, да и Мише никого из друзей приводить в дом не разрешалось. И большую часть своего детства отличник Миша проводил в одиночестве, развлекая себя мечтами, чтением приключенческих книг и долгими беседами с двумя любимыми волнистыми попугайчиками — Осей и Мотей, судьба которых сложилась потом, как говорят, печально.
Впрочем, еще неизвестно, как сложилась бы судьба самого миллиардера, останься он чуть подольше под влиянием матери. Но юному Фурманову удалось сбежать из дому буквально сразу после окончания школы. Предлог он нашел весомый — поступление в Московский физико-технический институт. Правда, в этот вуз Миша не попал и забросил свой аттестат в Московский институт стали и сплавов, первым оказавшийся у него на пути. Будущему финансовому гению не исполнилось тогда и семнадцати, в своей студенческой группе он был самым молодым и толстым, что могло бы, по идее, доставить ему множество неприятных минут, но робкий юноша не зажался, не замкнулся в себе, как следовало ожидать, а совсем наоборот — расцвел. Успевал играть на простеньком синтезаторе в факультетской рок-группе "Земляничная поляна", нещадно колотить грушу и даже пробегать ежедневно по пять километров, чтобы сбросить весовые излишества.
Успешно шло продвижение Миши Фурманова и по комсомольско-карьерным ступенькам. Да так стремительно, что к третьему курсу он преобразился до неузнаваемости. Стал тонким, звонким, задиристым, властным. К тому времени он научился стильно одеваться и мог на спор познакомиться на улице с любой красивой девушкой. Многие были уверены, что деньги у Миши возникали сами собой. Но это было не так, конечно. Деньги Миша зарабатывал торгово-финансовыми операциями, которые обязательно завершались успехом. Но из этого вовсе не следует, что каждый ничем не выдающийся паренек из города Львова всего за каких-то десять лет может прибрать к рукам огромные активы во многих ключевых секторах экономики — нефтяном, банковском, страховом, телекоммуникационном. И даже если допустить, что был Миша фантастически упрям, рачителен, педантичен, расчетлив, рассудителен, подозрителен и до крайности умен, то все равно таких людей найдется не одна тысяча. Какая же алхимия помогла именно Мише Фурманову? Нет ответа на этот вопрос.
Не помогут в поисках ответа и старшие Фурмановы. Пожилая чета в конце восьмидесятых покинула Львов и перебралась на постоянное место жительства в Кёльн, а потом, как говорят, еще дальше — на Фиджи. Видимо, они там счастливы. Правда, один любознательный русский паренек, имеющий австралийское подданство, не поленился объехать все триста тридцать два острова этой замечательной во всех смыслах республики и ни в одном из интернациональных поселений Фиджи, где разрешалось проживать иностранцам, следов пожилых родителей русского финансового магната не обнаружил. О чем и поведал на своей страничке в социальной сети «Фэйс-то-Фэйс». А спустя несколько дней голландские серверы, на которых размещался портал, подверглись массированной DDOS-атаке, после которой владельцы популярной некогда сети еще почти год собирали обрывки пользовательских файлов по всему DATA-центру.
Ничем не завершились и попытки поиска родителей Виктора Вайсберга — гражданина Мира с паспортом государства Лихтенштейн. Когда его старики, никогда не покидавшие родного Дрогобыча, решили зачем-то перебраться в славный город Конотоп, то власть в этом городе сразу взяла в свои руки транснациональная корпорация, контролируемая Вайсбергом, на чем все поиски и закончились. Давно недоступны для внешнего мира родственники депутата-миллиардера Руслана Кемирова, главного специалиста России по слияниям и поглощениям. Отец Руслана много лет отработал следователем в уголовном розыске города Дербента, а мать занимала должность бухгалтера в городской сберкассе, что на углу проспекта Ленина и бульвара Победы, но однажды родители Кемирова тоже решительно снялись с насиженного места и перебрались в Ближнее Подмосковье. Куда именно — неизвестно. И неизвестно, где проживают сегодня две незамужние сестры Кемирова.
Непонятно, куда разбежался медперсонал родильного дома в Волгограде, где, как уверяют, появился на свет Роман Берёзкин. Здание было признано аварийным еще двадцать лет назад и тогда же снесено постановлением Волгоградского горисполкома. Странно, правда? Впрочем, никому до этих странностей дела нет. Только я иногда о них и вспоминаю, когда нужно чем-то голову занять. Как сегодня, например. Пустую комнату я уже давно изучил. Разглядывать дальше белый потолок в желтых потеках и четыре стены с обоями в полоску — бессмысленно. Можно, правда, еще смотреть в окно. Но сектор обзора уж слишком ограничен. Виден только угол соседнего дома, мрачной серой пятиэтажки, где постоянно ругаются местные жители. Голоса у всех местных гортанные, по-восточному экспрессивные. Из чего нетрудно сделать вывод, что это турки-гастарбайтеры. Значит, с большой долей вероятности я могу предположить, что нахожусь сейчас на окраине восточной части Берлина, в каком-нибудь старом спальном районе типа Карлсхорста.
Этот район мне не по душе. Аура у него плохая. Как и у многих районов Восточного Берлина, впрочем. Но уйти я никуда не могу. Мою левую руку сжимает полицейский наручник, объединенный с чугунным радиатором центрального отопления стальным тросиком в зеленой пластиковой оплетке. Они хоть и продаются в любом магазине спорттоваров, но конструкцию имеют вполне надежную, поэтому вырваться не стоит даже пытаться. Можно лишь отползти на полметра от стены. Но ползать мне не хочется из-за головной боли. Моя бедная голова раскалывается так, словно вчера на нее наступил слон. Нет, даже не слон. Животное, наступившее на меня вчера, было намного крупнее слона. Оно было размером с карьерный самосвал БелАЗ. И только полный идиот не смог бы разглядеть такую опасность вовремя…
