Валерий Брюсов - Учители учителей
На этих словах диалог обрывается. По-видимому, окончание не утеряно, но вовсе не было написано Платоном. Дальше, после эпической сцены совещания богов, в духе Гомера, должен был следовать рассказ о походе десяти соединившихся атлантских царств на Запад, с целью покорить своей власти Египет и Элладу, и о борьбе с атлантами древнейших жителей Аттики («афинян», по терминологии Платона). Этот рассказ мог сохранить драгоценнейшие сведения, дошедшие через египетскую традицию, как об атлантах и их военной организации, так и о древнейших эгейцах материка… К сожалению, этого рассказа мы не имеем и никогда иметь не будем. Остается довольствоваться тем, что нам дано. Описание Атлантиды, сделанное Платоном, заключает в себе множество подробностей, крайне характерных и представляющих величайший интерес. Необходимо рассмотреть их внимательно, чтобы решить, что в описании приходится отнести на долю вымысла, и что можно считать отголоском, хотя бы искаженным, исторической правды.
II. Критика традиции
Огромный авторитет Платона заставил, конечно, давно обратить внимание на его сообщение об Атлантиде. Мнения комментаторов диалога разделились. Но лишь немногие согласны были видеть в рассказе философа передачу чужого материала: большинство склонялось к мысли, что все описание Атлантиды – миф, измышленный самим Платоном; отвергали не только существование египетского жреца или египетской книги, давшей материал для рассказа, но и существование поэмы Солона. Короче, рассказ об Атлантиде признавался сказкой, и таково поныне преобладающее мнение в науке. Нам, однако, кажется, что оно подлежит пересмотру, что есть много оснований смотреть на сообщение Платона совершенно иначе. В противность большинству историков, мы считаем два диалога Платона, «Тимей» и «Критий», важными историческими свидетельствами, сохранившими для нас весьма древнюю традицию, в основании которой лежат исторические факты.
Рассказ об Атлантиде, правда, не является чем-либо исключительным в сочинениях Платона. У него встречаются и другие описания фантастических стран, облеченные в форму мифов. Но ни один из таких рассказов не обставлен, подобно описанию Атлантиды, ссылками на источники. Платон, как бы предвосхищая будущие сомнения и возражения, заботится указать на происхождение своих сведений с наибольшей точностью, какую только знали античные историки. Притом дважды, в двух равных диалогах, Платон повторяет одни и те же указания: предание об Атлантиде пересказывает Критий-младший; этому Критию сообщил предание его дед, Критий-старший; а тот, в свою очередь, узнал его от Солона; наконец, Солон слышал предание от египетского жреца. Этого мало: устный рассказ подтверждается письменными свидетельствами. Египетский жрец черпал из «священных книг, хранящихся при храмах», т. е. из храмовых архивов. Солон, услышав рассказ, тотчас его записывал, Критий читал и перечитывал эти записи Солона. Таким образом, речь идет не о рассказе по памяти, в котором многое может быть спутано, а о предании литературном, восходящем к записям едва ли не современников.
Далее, другие мифы Платона все – гораздо фантастичнее. Это и естественно: создавая поэтическую сказку для иллюстрации своей философской мысли, Платон не имел причины обуздывать воображение. Он придумывает, например, известную аллегорию о людях, сидящих всю жизнь скованными в пещере, – очень красивую, истинно символическую, но безусловно невероятную, немыслимую в реальной жизни. Совершенно иного характера рассказ об Атлантиде. В нем нет ни одной чисто сказочной черты, ничего, чего не могло бы быть в действительности. Мало того: даже рассказы путешественников того времени зачастую гораздо менее правдоподобны. Среди греков ходили самые невероятные вымыслы об отдаленных странах, и этим фантастическим сведениям нередко давали место в своих книгах историки, географы и натуралисты. Достаточно вспомнить, что писали, вскоре после Платона, историки Александра Великого об Индии и других землях Центральной Азии! Между тем в рассказе об Атлантиде – трезвое описание явлений, среди которых нет ни одного, которое было бы само по себе невозможно.
Наконец, как уже было отмечено, предположение, что весь рассказ вымышлен Платоном, опровергается его началом, где явно идет речь об эгейцах. Было бы невероятно, если бы Платон, дав волю своей фантазии, нечаянно совпал бы с исторической истиной. Платон, как и все греки, ничего не знал об эгейских царствах, которые на почве Греции предшествовали эллинским. Поэтому у Платона не могло быть никаких оснований к тому, чтобы вымышлять сильное государство в Аттике за много веков до начала греческой истории. Напротив, египтянам, которые находились в постоянных и оживленных сношениях с эгейцами, были хорошо знакомы их государства. Таким образом, весьма вероятно, что сведения Платона происходят действительно из египетских источников. Остается добавить, что самая манера речи Платона указывает на пересказ чужих слов. Платон несколько раз повторяет: «Как говорят», «то, что мне сообщали», сам критикует передаваемые сведения, говоря, например, что им трудно верится и т. п. В других диалогах Платона этого нет, или, по крайней мере, нет в такой определенной форме.
Но всего убедительнее доводы внутренние, почерпаемые из самого описания и из полного соответствия его всем другим отрывочным сведениям и догадкам, какие у нас есть относительно Атлантиды[94]. Достаточно принять, как гипотезу, как предпосылку, что традиция права, что существовал в глубокой древности, предшествовавшей Египту и Эгейе, великий культурный мир, оплодотворивший все древнейшие цивилизации Запада и Востока, чтобы все подробности в рассказе Платона получили свой смысл и свое объяснение. Многое из того, что самому Платону кажется сомнительным, что он передает с оговорками, делается понятным и естественным при таком предположении. Данные, сообщаемые Платоном (или, вернее, египетскими храмовыми архивами), удивительным образом согласуются с тем, что мы должны были бы a priori ожидать от тех, кого назвали «учители учителей». Исторические несомненные факты подтверждают рассказ Платона, а этот рассказ объясняет исторические факты и дает ключ к целому ряду исторических загадок. Если допустить, что описание Платона – вымысел, надо будет признать за Платоном сверхчеловеческий гений, который сумел предугадать развитие науки на тысячелетия вперед, предусмотреть, что когда-то ученые историки откроют мир Эгейи и установят его сношения с Египтом, что Колумб откроет Америку, а археологи восстановят цивилизацию древних майев, и т. п. Надо ли говорить, что, при всем нашем уважении к гениальности великого греческого философа, такая прозорливость в нем нам кажется невозможной и что мы считаем более простым и более правдоподобным другое объяснение: в распоряжении Платона были материалы (египетские), шедшие от глубокой древности.
Начнем наш анализ с географического положения, даваемого Платоном Атлантиде. По его словам, остров лежал за Гибралтарским проливом, следовательно, между Европой и Америкой. Об Америке Платон не мог ничего знать. Между тем он определенно говорит, что с острова Атлантиды можно было переправиться к Западу, на материк, т. е. именно в Америку. Если бы Платону было нужно измыслить остров Атлантиду исключительно для изображения фантастической страны с идеальным государственным устройством, не было бы никакой надобности придумывать, кроме самого острова, еще какой-то западный материк. Явно, что описание составлено не одной игрой воображения, но на основании определенных данных. Позднее мы увидим, что данные геологии подтверждают предположение, что в недавние сравнительно времена в Атлантическом океане, между Европой и Америкой, находился обширный кусок суши, позднее опустившийся под воду. Теперь же отметим только то обстоятельство, что географическое положение Атлантиды прекрасно объясняет аналогии, отмеченные в культурах Старого и Нового Света. Расположенные в одинаковом расстоянии от Европы и от Америки, жители Атлантиды могли равным образом оказывать влияние на ту и на другую. Берега Пиренейского полуострова, где находилась прародина эгейцев, и берега Мексики, где жили древнейшие майские племена, были одинаково доступны атлантам.
Влияние Атлантиды на оба материка предполагает существование у атлантов хорошего флота. В описании Платона определенно сказано, что в гавани столицы атлантов находились «корабли со всех концов земли» и что военный флот Атлантиды состоял из 1200 судов. Косвенно это сообщение подтверждается тем фактом, что испанцы еще застали у ацтеков большой флот из хорошо оснащенных судов. Культура же ацтеков была только тенью культуры майев, которая, в свою очередь, должна была быть ничтожна в сравнении с культурой атлантов, «учителей» майев. Кроме того, самое положение Атлантиды, острова, находящегося между двумя большими материками, должно было естественно вызвать у местных жителей развитие мореплавания. Было бы странно и противоречило бы всем историческим примерам, если бы островные жители не были хорошими моряками. (Напомним, что Атлантида была именно остров, хотя и большой.[95])
