Дмитрий Писарев - Критика
Свод небесный блестит чистою Блеск солнца в небе голубом; синевою, И пенье и весна кругом;
Мороз расписал стекла цветами; В окошке пестрые цветы
На окне красуются сверкающие Глядят на садик с высоты. цветы;
Юноша, глядя на них, стоит перед А из-за них смеясь глядят окном. Фиалки-глазки в пестрый сад.
А за цветами еще цветет Счастливый мальчик там стоит,
Пара голубых, веселых глаз — Цветочки-глазки в сад манит;
Мартовские фиалки, каких тот и И голоски кругом звенят: не видывал; Иди же в сад, иди же в сад!
Иней растает от живого дыхания;
Ледяные цветы начинают таять.
Убереги бог молодого человека!
У Шамиссо мы видим легкую, остроумную шутку талантливого поэта, мы видим грациозный образ, в котором поэт выражает влияние женской красоты. У Берга ничего этого не видно. Из Андерсена можно было выбрать и получше; укажу, например, на стихотворение «Mullergesell», "Мельничный подмастерье"(нем.). — Ред. переведенное Шамиссо, представляющее самый тонкий психологический анализ и проникнутое теплою задушевностью (Chamisso. S. 185). Шамиссо. Стр. 185. — Ред. Из Эленшлегера г. Берг перевел сцену трагедии «Гакон Ярл». Сцена эта замечательно ничтожна и заключает в себе только взаимные угрозы двух витязей: Гакона и Олафа. Ни замечательной мысли, ни драматической живости действия, ни психологической верности анализа! Что понравилось тут г. Бергу, это остается совершенно непонятным. Если бы совершенно откинуть переводы из датских поэтов, от этого нисколько не потерял бы сборник.
С Шамиссо г. Костомаров обращается очень бесцеремонно. В стихотворении «Старая прачка» он откинул весь последний куплет, не пояснив причины. Физиономия стихотворения совершенно изменена. Шамиссо изображает деятельную, бодрую старуху, жившую честным трудом и сохранившую до седых волос физическое здоровье и нравственную энергию. Г. Костомаров представляет страдалицу, несшую тяжкий крест, плачущую над работою и не решающуюся роптать на господа. Может быть, оба типа одинаково законны и важны, но только Шамиссо написал не то, что перевел г. Костомаров. Шамиссо говорит: «она честным прилежанием наполняла тот круг, который отвел ей господь». Г. Костомаров переводит: «И без роптания на господа несла тот тяжкий крест, который ей послал он». Смешал ли г. переводчик Kreis и Kreuz Нем. Kreis — круг; Kreuz — крест. — Ред. или сознательно отступил от подлинника — все равно, колорит от этого во всяком случае изменяется. Шамиссо:
Она несла долю жены; не было недостатка в заботах; она ходила за больным мужем, она родила ему троих детей; она положила его в гроб и не потеряла веры и надежды. Костомаров:
И с кроткою покорностью сносила
Обязанность суровую жены.
Муж у нее сварливый был, больной,
Трех дочек от него она имела,
И не осталось с нею ни одной -
Но все перенести она умела.
Сварливость мужа, суровая обязанность жены — две черты, прибавленные переводчиком. Шамиссо:
Она стала работать ножницами и иголкою
И собственноручно сшила себе
Безукоризненный саван. Костомаров:
Она берет наперсток и иголку,
Шьет саваны дрожащею рукою
Без ропота… Лишь плачет втихомолку.
Это совершенно не то, что говорит Шамиссо. Отчего плачет прачка, отчего у нее дрожат руки — это не пояснено никак, да и совершенно не в ее характере; в следующем куплете Шамиссо говорит, что она с удовольствием всякое воскресенье смотрит на свой саван. Об удовольствии, с которым делает это старая прачка, г. Костомаров умалчивает. Точно так же стихотворение «Нищий и ею собака» представлено не в переводе, а скорее как вариация на данную тему. Бедный нищий, у которого разрывается сердце в то время, как он надевает петлю на шею своей собаки, назван у г. Костомарова «злодеем». О собаке сказано, что она «вдруг околела» на могиле хозяина, точно будто с нею сделался апоплексический удар. По признанию самих переводчиков, лучше всего переведены у них стихотворения Гюго «с сохранением как образов, так даже и эпитетов подлинника». Посмотрим, что это за перевод. Вот, например, картина разрушения Содома и Гоморра. Курсивом напечатано в подлиннике то, чего нет в переводе, а в переводе то, чего нет в подлиннике.
Ce peuple s'eveille, Туча грозная ревет,
Qui dormait la veille Вихорь крыши с зданий рвет,
Sans penser a Dieu. И проснулся тот народ,
Les grands palais croulent, Что вчера, забыв о боге,
Mille chars qui roulent В золотом уснулчертоге,
Heurtent leur essieu; И в смятении, в тревоге
Et la foule accourue Все из города бегут
Trouve en chaque rue На долину, но и тут
Un fleuve de feu. Реки пламени текут.
Sur ces tours altieres Словно глыбы хрупкой глины,
Colosses de pierre, Пали башни-исполины,
Trop mal affermis, И, волнами снесена,
Abondent dans l'ombreПала белая стена.
Des mourants sans nombre Под развалинами сводов
Encore endormis. Улиц крытых переходов,
Sur des murs qui pendent Не опомнившись от сна,
Ainsi se repandent Гибнут тысячи народа
De noires fourmis.В лавы огненных волнах.
Se peut-il qu'on fuie Где же вам искать спасенья
Sous l'horrible pluie?От огня и разрушенья?
Tout perit, helas! Все погибло, все, увы!
Le feu qui foudroie Все гранитные твердыни
Bat les ponts qu'il broie, Вашей суетной гордыни
Creve les toits plats, В прах повергнуты, и вы,
Roule, tombe et brise Дети мрачного Эрева,
Sur la dalle grise Не спасетеся от гнева
Ses rouges eclats! Бога сил, Иеговы.
Sous chaque etincelle Туча лопнула от жара,
Grossit et ruisselle И от каждого удара (чего?)
Le feu souverain.*Ярче зарево пожара.
{* Подстрочный перевод:
Пробуждается народ,
Который еще спал накануне,
Не помышляя о боге.
Роскошные дворцы рушатся;
Тысячи катящихся колесниц
Задевают осями одна другую;
И сбежавшаяся толпа
Встречает на каждой улице
Огненный поток.
На гордых башнях
Каменные колоссы,
Плохо укрепленные,
Множат во тьме
Бесчисленных умирающих,
Еще не проснувшихся.
На рушащихся стенах
Так мечутся
Черные муравьи.
Возможно ли бежать
Под этим ужасным дождем?
Все погибает, увы!
Огонь, поражающий молнией,
Охватывает мосты, разрушая их,
Пронзает плоские кровли,
Катится, низвергается и обламывает
На серых плитах
Свои красные отблески!
С каждой искрой
Усиливается и растекается
Державный огонь. — Ред.}
И так далее…
Из 32 строк переданы приблизительно верно 10, и это вы найдете в каждом стихотворении Гюго. Вот вам и сохранение образов и эпитетов; и хоть бы эти отступления выкупались художественностью языка, звучностью и верностью стихов. Что за рифмы, что за грамматические ошибки, что за нарушения исторической, верности в самовольных отступлениях от подлинника! У г. Костомарова считается рифмами: сна и волнах (стр. 20), шумом и другом (21), праздник и участник (24), огромный и верховный (23), помочь им ии очи (25), ни тени итеченье (25), рассекает и чаек (27), наряды и стадо (27). Все эти примеры собраны на семи страницах, и между тем какие кровавые жертвы г. переводчик приносит рифме. Для того чтобы найти третью рифму к словам своды и народы, г. Костомаров употребляет выражение: Лавы пламенные воды (19). Для рифмы он называет жителей Содома и Гоморра детьми мрачного Эрева и сливает представления греческой мифологии с еврейскими преданиями. Он пишет: шире пламенный поток, и вслед за тем для рифмы небеса сыплют огненный песок, который для сожжения провинившихся городов был уже собственно излишен при потоках огненной лавы, но для стиха именно при потоке и оказался необходимым. А главное хорошо то, что в подлиннике нет ни пламенных вод лавы, ни детей Эрева, ни огненного песку. Это все от г. переводчика и для рифмы. Г. Костомаров для рифмы сочиняет новые слова и даже не поясняет их значения:
Драгоценная тиара
Занялась на нем, как фара.
Что такое фара! Сличаю с подлинником и вижу там phare, рифмующее с tiare и переводящееся русским словом маяк. Но уж тиара имаяк даже на снисходительное ухо г. Костомарова не покажется рифмою. Он и создал фару, и рифма вышла богатая.
А вот и грамматическая ошибка во имя рифмы:
Валы пепла, волны пламя
И царя-волхва и знамя
Увлекали за собой.
Пламя, по мнению г. Костомарова, есть родительный падеж от существительного того же имени. Но уж зато, надо сказать правду, где г. Костомаров пожертвует здравым смыслом, историею или грамматикою, там интересы уха спасены, и рифма выходит блистательная.
Посмотрим, что же сталось под рукою непризванных переводчиков с грациозными, легкими созданиями Гейне и Беранже, которые так легко испортить и которые так часто портили у нас в России и в журналах и в отдельных изданиях. В сборнике мы находим между прочим перевод прелестной песни Беранже «La couronne retrouvee». "Вновь найденный венок». — Ред. В подлиннике вложен в эту песню целый мир чувства. Тут есть и грусть, и добродушный юмор, и слезы сквозь улыбку, и то любовное отношение ко всему живому, ко всякой искренней радости, которое составляет вечно свежую и господствующую черту поэзии Беранже. Все это выражается просто как бог послал, все это как будто не сознает собственной прелести и оттого становится еще прелестнее. Добрый, честный, любящий старик смотрит на увядший венок и, вспоминая прошлое, поневоле с грустью относится к настоящему. Но уже самое это тихое настроение грусти исключает всякий цинизм, всякое ожесточение против настоящего. Вот как говорит поэт о той женщине, которую он когда-то любил, и вот как переводит это место г. Костомаров:
