Андрей Мерцалов - Горький дым
Другой порок — рукоприкладство. Так «убеждали» подчиненных С. Буденный, А. Еременко, В. Гордов, Г. Захаров, П. Батицкий, Д. Лелюшенко, А. Белобородов. Кстати, «набить морду» — излюбленное изречение Сталина.
Понятно, что таким способом устрашали других, требовали покорности и исполнительности. Однако необходимо учитывать и реальный патриотический подъем в стране, героизм людей, искреннее желание большинства граждан бороться с врагом. Без этого мы вряд ли бы победили.
Патриотизм и героизм — чрезвычайно важные факторы, которыми власть должна умело пользоваться, но их нельзя эксплуатировать. Так, провал приграничных сражений вызвал к жизни ополченцев и партизан. Преклоняясь перед их героизмом, напомним, что к помощи иррегулярных войск всегда прибегают не от хорошей жизни. Их боеспособность и эффективность намного ниже. Они несут большие потери, чем профессионалы. Для сталинистских методов войны вообще характерно применение примитивных средств борьбы — бутылки с зажигательной смесью, связки гранат, действия смертников (воздушные и танковые тараны, закрытие собственным телом вражеских огневых точек, вызов огня на себя и т. д.).
— Вы предлагаете пересмотреть наше отношение к героям, подобным А. Матросову?
Отнюдь. Матросов действительно совершил героический поступок, и не будем подвергать сомнению высокие мотивы, которыми руководствовались люди, жертвуя жизнью. Но посмотрите на проблему шире. Почему сложилась такая обстановка, что пулемет пришлось закрыть телом? Для подавления дзота нужно всего несколько снарядов. Где была артиллерия? Чем занимался командир? Допустим, что в единичных случаях только жертвенность может выправить ситуацию, но совершенно недостойно пропагандировать самоубийство как некое стахановское движение. Непомерно велик риск, слишком мала эффективность таких действий.
Специалистам недоступна простейшая мысль. Тысячелетиями люди совершенствовали орудия боя, стремясь отдалить бойца от поражаемого им противника. При Сталине же таким орудием снова стало тело самого бойца.
Популярна точка зрения, что по ходу войны Сталин «умнел», многому научился, стал терпимее относиться к военным и лучше руководить. Даже будто бы волна репрессий пошла на спад.
Война, если не убьет, любого чему-нибудь да научит. Разумеется, армия приобретала опыт, становилась более профессиональной. Выдвинулась целая когорта талантливых командиров уровня Рокоссовского. Жестокосердные генералы типа Жукова тоже чему-то научились. Правда, принцип «любой ценой» оставался любимой командой Жукова и в 1945 году. Развитие военного образования Сталина, которое наш народ оплачивал жизнями миллионов, никто не отрицает, но и преувеличивать его тоже нельзя. Найдя «козлов отпущения» за поражения 1941 года в лице ряда генералов, впоследствии быстро расстрелянных, Сталин избавился от беспомощных Буденного, Ворошилова и Кулика. Однако он же сделал маршалами Берия и Булганина. Всю войну самодур Мехлис оставался его любимчиком. Главное же в том, что чрезвычайно затратные методы ведения войны не менялись. Никакого «смягчения» режима не произошло. Жестокость и некомпетентность никуда не исчезли. Мало-мальски подготовленный военачальник никогда бы не решился на те самоубийственные действия, которые проводил Сталин в первой половине 1942 года.
— Вы имеете в виду череду наступательных операций и помпезное обещание покончить с Германией через полгодика?
Вот именно. По-видимому, Сталин находился в состоянии эйфории от результатов Московской битвы. При всей политической значимости победы надо признать, что успех-то был относительным. Противник не был разбит, закрепился на новых позициях, и все стратегические угрозы сохранялись. В этих сложных условиях вождь принимает самое авантюрное, а с военной и правовой точки зрения преступное, решение наступать на всех фронтах. Это делалось вопреки принципиальному положению науки, требующему сосредоточения сил и средств «в решающем пункте». В итоге все операции на Вяземском направлении, в Крыму, под Харьковом, Ленинградом и Ржевом провалились с колоссальными потерями для РККА. Неудивительно, что после такого краха Сталин очень подозрительно отнесся к положительным сводкам со Сталинградского фронта в декабре 1942 года. Когда же он узнал, что там окружили почти 300 тысяч немцев, ужаснулся. Не веря в окончательный успех, он все время требовал от Василевского сузить внешнее кольцо окружения. Кстати, говоря о Сталинградской битве, у нас, как правило, подразумевают операцию «Уран», но почти ничего не пишут о неудачной операции под кодовым названием «Марс», проводившейся в районе Ржева и Сычевки с 24 ноября по 15 декабря 1942 года. Даже в претендующем на объективность четырехтомнике Института военной истории она изложена крайне противоречиво. Не потому ли, что Жуков ее проиграл с огромными потерями? Дабы скрыть этот неприятный факт от читателей, Генштаб в статистическом сборнике «Гриф секретности снят» вообще не упомянул об этой операции, которая по своим масштабам, количеству задействованных войск и танков была равна «Урану».
После ряда публикацией в прессе разрушились созданные советской пропагандой ложные представления о Курской битве. Оказывается, никакого «встречного танкового сражения» под Прохоровкой не было и в помине. «Победоносное» сражение 12 июля 1943 года, которое живописно показано в киноэпопее Ю. Озерова «Освобождение», закончилось неудачей для Красной Армии. 5-ая Гвардейская танковая армия (ТА) свою задачу не выполнила. За один день она потеряла около 500 танков (!), то есть почти половину своего состава, и командующий фронтом Ватутин вынужден был вывести ее в тыл для доукомплектования. Якобы «уничтоженный» 2-й танковый корпус СС полностью сохранял свою боеспособность и продолжал наступление в более выгодных условиях. Чудовищные потери характерны и для других участков боев. Так, 8 июля 1943 года 1-я ТА потеряла 158 машин, а общие потери Воронежского фронта составили 343 танка за один день. В боях против немецкой Группы армий «Центр» в районе высоты 264,6 П. Рыбалко, командовавший 3-й ТА, выставил 110 танков, 100 из них было уничтожено противником. На участке фронта Группы армий «Юг» с 5 по 10 сентября один батальон танков «Тигр» (45 машин) уничтожил 501 советский танк и 477 орудий. Ситуация усугублялась общей неразберихой командования. К примеру, утомленный длинным маршевым броском, 2-й танковый корпус Красной Армии вступил в бой с собственной 183-й стрелковой дивизией. Не разобравшись в обстановке, командование нанесло массированный удар штурмовой авиацией по своим — и по корпусу, и по дивизии. Все это подтверждает печальную статистику: за годы войны в среднем немецкие танки ходили в атаку 11 раз, а советские только три. Примечательно, что с появлением новых данных российский Генштаб и Министерство обороны со своими историками хранят упорное молчание. По-прежнему засекречены практически все документы высшего уровня, особенно записи переговоров между Ставкой и командующими фронтами. Не без оснований некоторые исследователи полагают, что от общественности сознательно укрывают правду о войне.[5]
— Зачем это делают? Почему, имея двухлетний опыт войны, советское руководство допустило такие потери? Вы являетесь участником Курской битвы. Как соотносится Ваш личный опыт с новыми интерпретациями сражения?
Во-первых, хотел бы подчеркнуть, что нам нельзя абсолютизировать воспоминания участников событий. Разумеется, сами по себе они чрезвычайно важны, но опыт каждого отдельного ветерана — это только малая частичка общей картины. Чтобы соединить их воедино, нужен критический анализ, обобщение. Этим, собственно говоря, и занимается наука. Мой полк стоял на северном фланге Курской дуги. На нашем участке не было таких поражений, как на юге. Если принимать лишь мой победный опыт, то я вроде бы должен обвинить авторов новых статей в фальсификации. Однако, как исследователь, я не вижу оснований не согласиться с их интерпретациями.
Одна из причин, почему немцы относительно легко подбивали наши танки, заключается в том, что новые немецкие машины оснащались 88-мм пушкой, которая поражала цель на расстоянии до трех километров. Возможности Т-34 с их 76-мм орудиями были ограничены 1,5 км. Более того, новая немецкая пушка выстреливала до 6 снарядов в минуту, а наша только два. Поэтому немцы расстреливали советские танки, пока те шли на сближение. В таких условиях ни в коем случае нельзя было бросать наши танки против немецких в открытом поле. Необходимо было продолжать использовать их только в обороне. Кто несет ответственность? Хотя Генштаб скрывает важные документы, некоторые авторы называют Жукова, что очень на него похоже.
— Но ведь были и мастерски проведенные операции, например «Багратион» в Белоруссии.
