Михаил Ахманов - "Полдень, XXI век", 2010, № 08
Елизавета не знала, на что пошли родители девчонки из рабочего поселка Приволжский Затон, чтоб вернуть свою погибшую дочь. Они отказывались рассказывать. Из поселка она вскоре уехала — хотя, как выяснилось, не стоило беспокоиться. В те годы повсюду царила такая неразбериха — что в умах, что в документах, — что на исчезновение и последующее возвращение Лизы Амелиной никто не обратил внимания. Но вот Роза каким-то образом прознала, что факт вызова имел место. И теперь всячески тыкала Лизе в глаза, что та даже не второсортная русалка, утопленница по недоразумению. Она вообще не имеет права относить себя к русалочьему племени. Она — жалкий восстановленный человек, оживленный мертвец! Теперь вот Розка еще взлюбила словечко «зомби» — ужастиков, что ли, насмотрелась? Какие еще зомби в Средней полосе России?
По правде говоря, Елизавета Никитична сама не была в точности уверена, к какому разряду существ себя относить. Существовали доводы «за» и «против» того, что она осталась русалкой, хотя и несколько модифицированной. Но Елизавета не склонна была забивать голову рефлексиями по этому поводу. Сказано же — на воде и на суше одни законы, везде царит борьба за выживание, и в ней все средства хороши. Но одно дело — обычная бабская грызня, хоть и в масштабах города, а вот когда твой бизнес пытаются уничтожить с помощью более сильного партнера — совсем другое.
Розалия настаивает, что между ней и Елизаветой существуют принципиальные различия?
И в некоторых отношениях она права.
Этим и надо воспользоваться.
Ледоходу, кажется, не будет конца. Каждый день по местным вещательным каналам передают предупреждения любителям экстремальной рыбной ловли, каждый день любители их игнорируют. Иногда их спасают, чаще — нет. То же самое относится и к водителям, которых напрягают объездные дороги и пробки на мостах. Кое-где на притоках и затонах лед еще держится, и периодически находятся желающие пересечь водную преграду напрямик. Попадают они чаще всего не туда, куда стремились.
Елизавете было известно об этом отнюдь не из новостных выпусков. Сохраняя приличные отношения с телевизионщиками, она крайне редко смотрела телевизор. Некогда и неинтересно. А происшествия с гибелью рыболовов и автомобилистов повторялись в здешних краях каждый год, и непохоже было, что когда-нибудь это изменится. И, главное, это не грозило нарушить баланс в русалочьем сообществе Средней полосы. И рыболовы, и автомобилисты — по преимуществу мужчины, а они после утопления не перерождаются. Кто его знает, почему здешняя природа так распорядилась и отчего такая дискриминация по половому признаку. Вон у морских племен особи мужского пола встречаются почти столь же часто, как самки. Впрочем, mermaids, кажется, там живородящие… А у нас — уверяют, что только водяные не из утопленников произошли: якобы они — автохтоны. Водяные по части консерватизма дадут сто очков вперед любому селки, приспосабливаться к жизни на суше они не пожелали или оказались неспособны, и кто их знает, сохранилась ли по нынешним временам популяция вообще.
Впрочем, прямого отношения к проблемам гендиректора группы компаний «Берегиня» это не имело. Весна вступала в свои права, по Волге шел лед, и нужно было что-то решать с «Миром кожи». Владелец комбината, практически уже бывший владелец, намекнул Елизавете, что ему уже сделали более выгодное предложение. Какое — не уточнил, но Елизавета догадывалась. Собственно, не так уж ей и хотелось приобретать этот комбинат и связываться с новой отраслью промышленности, но не в ее правилах было отступать. Дашь слабину, не только водные сестры и братья, все, кому представится возможность — конкуренты, партнеры, подчиненные, сожители, — тебя съедят. Она это поняла еще с тех давних пор, почти два десятилетия назад, когда вернулась по вызову родителей и стала устраивать свою новую жизнь.
«Большие рыбы пожирают маленьких». Кто-то из тогдашних любовников Елизаветы подарил ей альбом Брейгеля, и на нее произвела сильное впечатление эта гравюра. Любовник давно забылся, а гравюра помнилась.
Бывший собственник в своих владениях практически не появлялся, он проводил время в краях, значительно удаленных от Поволжья к югу. Можно его понять, здешний климат не из самых приятных, дней триста в году не оставляет желание податься туда, где теплее. Но кто из настоящих собственников поддается этому желанию, те и становятся собственниками бывшими. Ведение текущих дел он предоставил менеджеру и технологу, с ними Елизавета и общалась. Еще при предварительном визите она заметила, что более никого на производстве нет. Ну да, конечно, кого не сократили — отправили в административные отпуска. Так оно пока и к лучшему. Если «Мир кожи» перейдет во владение «Берегини», действительно придется перестраивать цеха, и до открытия пройдет немало времени.
Теперь следовало осмотреть эти цеха основательно, а не мимоглядом, как в прошлый раз. И Елизавета договорилась о новом визите.
Теперь на осмотр должен был уйти целый день — а может, и не один. И одеваться-обуваться следовало соответственно, без оглядки на дресс-код предпринимательницы. Елизавета не слишком любила носить брюки, предпочитала более женственный стиль, однако личные предпочтения следовало принести в жертву удобству. То же касалось и туфель. Она терпеть не могла ботинок — по ее мнению, такая обувь пристала либо юным девицам, либо дамам нетрадиционной ориентации, — но не разгуливать же по тамошней грязи на каблуках.
Что в цехах будет грязно, Елизавета не сомневалась. Даже если они давно простаивают и все успело подсохнуть. Обработка кожи, да еще на оборудовании, которое установлено, если верить документации, в 1896 году, имеет свою специфику.
Технолог, небольшой по всем параметрам мужчинка с бегающим взглядом, встретил ее у въезда. Боится за свое место, ясно как день. Неизвестно, оставят ли его на месте новые хозяева, кто бы эти хозяева ни были, а он уже не в том возрасте, чтобы без труда найти работу, особенно в провинции. Охраны у комбината почти не было. Тоже сократили до минимума. У входа дремал какой-то тип в камуфляже, по виду — отставной мент, из них обычно по нынешним временам охрану и комплектуют. На Елизавету он даже не взглянул, впрочем, по правде говоря и смотреть было не на что — женщина в клеенчатой куртке с капюшоном, немарких брюках и ботинках на толстой подошве не выглядела потенциальной владелицей завода. Зато не испачкаешься.
Не все с оборудованием было так ужасно, как представляла себе Елизавета. При комбинате имелась даже почти современная лаборатория. И холодильные установки работают — это сообщили еще в прошлый раз.
В лаборатории никого не было — здешний персонал никаких преимуществ перед рабочим классом не имел, тоже сидел в административном отпуске. Так что пока госпоже Амелиной пришлось на глаз удостовериться, что все здесь на месте, не разворовано.
Оттуда прошли в цеха, и вот там зрелище предстало жутковатое. Не из-за грязи и разрухи. Но пустующие фабричные цеха создают атмосферу, до которой каким-нибудь готическим развалинам далеко. Освещение было отключено (энергию экономят?), но света из окон было достаточно, чтобы разглядеть угрожающего вида трубы, тянущиеся вдоль обшарпанных стен, гроздья проводки, котлы, простаивающие конвейерные линии, наводящие на самые мрачные мысли. И пояснения технолога не могли от этих представлений отвлечь.
В какой-то миг пояснения смолкли, потому что технолог отступил куда-то в тень от огромного котла. И Елизавета поняла, что на самом деле представления были предчувствиями.
Она так и не сняла темных очков, хотя в сумраке цехов ничто не слепило глаза. Но и сквозь дымчатый пластик она отчетливо видела две обрисовавшиеся из темноты фигуры.
Мерман был таким же, каким она видела его в «Декамероне», — в практичном костюме из хорошего твида с кожаными заплатами на локтях, которые ставят вовсе не от того, что костюм протерся.
Женщина, стоявшая рядом с ним, до «практичного» никогда бы не снизошла. Даже здесь и сейчас, где никого обольщать не требовалось по определению, все в ее прикиде должно было подчеркнуть внешние достоинства. Уж такова была Роза. Курточка из тончайшей — рыбьей? — кожи, белой, для контраста с распущенными по плечам черными волосами, короткая, в обтяжку, юбка из какой-то переливчатой ткани и высокие сапоги на шпильках. Вот из-за таких шпилек и идут слухи о том, будто русалкам, чтоб заменить хвост ногами, приходится ходить как по ножам. А на самом деле у здешних русалок нету хвоста. Чем от морских и отличаются.
И голос у нее был такой, каким доклады в городской администрации не делаются. Высокий, но чуть хрипловатый, от которого, в идеале, по коже бегут сладостные мурашки. Но то, что она говорит, от сладости далеко.
— Что, мертвячка, не ожидала?
