Владимир Набоков - Лекции о "Дон Кихоте"
Реальность: Одна из самых продолжительных и тщательно продуманных герцогских забав, о которых говорилось выше (см. с. 100).
Счет 19:15. (Дон Кихот ведет в четвертом сете со счетом 4:2.)
ТРИДЦАТЬ ПЯТЫЙ ЭПИЗОД: КОТЫ (ГЛ. 46)
Иллюзия: Враг чародеев. На Дон Кихота нападает демон.
Результат: Его шестнадцатое поражение (не абсолютное, так как он рвется продолжать прерванную битву).
Реальность: В герцогском замке к окну Дон Кихота спускают на веревке мешок с котами, к хвостам которых привязаны колокольчики; один из котов впивается зубами и когтями ему в лицо.
Счет 19:16 (4:3 в четвертом сете).
ТРИДЦАТЬ ШЕСТОЙ ЭПИЗОД: ЩИПКИ (ГЛ. 48)
Иллюзия: Враг чародеев. Безмолвные чародеи терзают в темноте Дон Кихота.
Результат: Его семнадцатое поражение.
Реальность: Герцогиня, впав в ярость оттого, что Дон Кихот узнает о фонтанелях на ее очаровательных ножках (один из неизбежных тайных пороков дьявольской красоты!), набрасывается на него в темноте вместе со своей горничной, прелестной Альтисидорой, и около получаса нещадно щиплет его изможденную плоть.
Счет 19:17 (4:4 в четвертом сете).
ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙ ЭПИЗОД: ЛАКЕЙ-ГАСКОНЕЦ (ГЛ. 54–56)
Иллюзия: Борец с неправдой, покровитель обиженных девиц, враг чародеев. Дон Кихот бросает вызов одному из герцогских вассалов, сбежавшему от невесты, но перед самым поединком волшебники превращают неверного жениха в лакея Тосилоса. Влюбившийся в девушку Тосилос сдается на милость Дон Кихота и при его поддержке предлагает руку и сердце покинутой невесте.
Результат: двадцатая победа Дон Кихота.
Реальность: Герцог и герцогиня, устроители дуэли, подменяют своего сбежавшего во Фландрию вассала лакеем; лишившись жестокой забавы, они негодуют из-за того, что их перехитрили.
Счет 20:17. (теперь Дон Кихот уже не может проиграть, но выиграет ли он?)
В четвертом сете Дон Кихот ведет со счетом 5:4; если он одержит победу в следующем гейме, то выиграет и сет, и матч.
ТРИДЦАТЬ ВОСЬМОЙ ЭПИЗОД: БЫКИ (ГЛ. 58)
Иллюзия: Избавитель принцесс. Только в честь любезных девушек, нарядившихся пастушками, Дон Кихот легко и беспечно обещает встать посреди дороги и вызвать на поединок первого, кто на ней появится. Появляется стадо быков с пастухами.
Результат: Восемнадцатое поражение.
Реальность: Обратите, пожалуйста, внимание на то, что пастушеская тема возвращает нас к аркадской атмосфере девятого эпизода; после второй битвы с Карраско в сороковом эпизоде сам Дон Кихот мечтает переодеться пастухом и жить среди полей и лугов. Также отметьте, что реальные овцы и бараны и реальные пастухи совершенно не вписываются в искусственный, увитый лентами мир аркадских сказок. В тринадцатом эпизоде, когда Дон Кихот бросается на стадо овец, которых принимает за вражескую рать, настоящие пастухи забрасывают его камнями. Здесь, в тридцать восьмом эпизоде, его сбивает с ног и топчет стадо быков: Дон Кихот оглушен, ошеломлен, но трогательно пытается бежать за ним вдогонку, крича, торопясь, спотыкаясь, падая — и наконец, выбившись из сил и плача от ярости, садится среди пыльной безжалостной дороги. С этой сцены начинается его окончательное падение.
Счет 20:18 (5:5 в четвертом сете).
ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ЭПИЗОД: БИТВА С САНЧО (ГЛ. 60)
Иллюзия: Избавитель принцесс. Герцогской чете удается внушить Дон Кихоту, что если Санчо получит по голым ягодицам определенное количество плетей, то Дульсинея будет расколдована.
Результат: Девятнадцатое поражение Дон Кихота.
Реальность: Похоже, в то осеннее утро по дороге в Барселону у Дон Кихота возникает предчувствие, что дни его сочтены и Дульсинею надо расколдовать любой ценой. Решив, что он сам нанесет эти три тысячи ударов, Дон Кихот подкрадывается к спящему оруженосцу. Мы видим, как он старается стянуть одежду с Санчо, но тот бросается на своего господина, валит на землю, придавливает коленом грудь, и Дон Кихот не может ни пошевелиться, ни вздохнуть. Взяв с Дон Кихота обещание предоставить бичевание его собственной воле, Санчо его обманывает, хлеща не себя, а мягкие буковые стволы недоуздком своего осла — тем самым недоуздком, которым он спутал ноги Росинанта в пятнадцатом эпизоде, тем самым, которым Мариторнес привязала Дон Кихота за запястье к окну. Из всех поражений эта потасовка с собственным оруженосцем самая нелепая, постыдная и отталкивающая. Вскоре печальный и безоружный Дон Кихот сдается на милость некоего добросердечного Робин Гуда, что отчасти можно отнести к тому же поражению.
Счет 20:19 (5:6 в четвертом сете).
СОРОКОВОЙ ЭПИЗОД: ВТОРАЯ И ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА С КАРРАСКО (ГЛ. 64–65)
(Последний шанс выиграть матч)
Иллюзия: Избавитель принцесс. Встретив на набережной Барселоны Рыцаря Белой Луны, Дон Кихот принимает его вызов.
Результат: Его двадцатое, решающее, поражение.
Реальность: Переодетый Карраско ловко сбрасывает Дон Кихота на землю и берет с него клятву вернуться в родное село. На этом странствия рыцаря Дон Кихота заканчиваются. Пока он и Санчо уныло плетутся домой, им вновь приходится претерпеть страдания: сначала их топчет стадо свиней, потом герцогская чета еще раз заманивает их в пыточную камеру, но это теперь не поражения, а несчастья — Дон Кихот уже больше не рыцарь.
Итак, финальный счет 20:20, или — если придерживаться теннисного счета — 6:3, 3:6, 6:4, 5:7. Но пятый сет так и не будет сыгран; матч прерывает Смерть. Счет поединков равный: двадцать побед против двадцати поражений. Более того, в первой и второй частях книги счет тоже равный: соответственно 13:13 и 7:7. Странно видеть столь устойчивое равновесие побед и поражений в не слишком связной, сметанной на живую нитку книге. Причина тому — таинственное чутье писателя, художественная интуиция, стремящаяся к гармонии.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В ходе обсуждения книги под названием «Дон Кихот» я старался создать в ваших открытых умах определенные впечатления. Надеюсь, мне удалось кое-чем поделиться даже с теми из вас, чьи умы лишь слегка приоткрыты. Я повторю то, что говорил в начале нашего путешествия: вы — любознательные, взволнованные экскурсанты, я — просто влюбленный в слово гид со стертыми ногами. Каковы эти впечатления? Я обсуждал следующие вопросы: «где?» и «когда?» книги; связь между так называемой «жизнью» и вымыслом; физические и душевные качества Дон Кихота и его оруженосца; различные аспекты структурного построения: рыцарскую тему, аркадскую тему, вставные повести, темы летописцев и жестоких мистификаций, жертвой которых становятся, оказавшись в руках волшебников, все трое — Дон Кихот, Санчо Панса и сам Сервантес. Я говорил о Дульсинее и о смерти. Приводил примеры высокого мастерства и поэзии книги, а также выступал против того, чтобы считать ее гуманной и веселой.
Испанский комментатор Диего Клеменсин{40} замечает, что Сервантес «сочинял свою книгу с беззаботностью, не поддающейся объяснению: не имея определенного плана, он слепо следовал своей фантазии, своей богатой могучей фантазии. Более того, он питал непреодолимое отвращение к перечитыванию написанного — отсюда множество грубых ошибок, забытых или неподходящих к случаю эпизодов, несообразностей в деталях, именах и событиях, претерпевающих досадную трансформацию при развития сюжета или повторах, а также других недостатков, разбросанных по книге». С еще большей беспощадностью было сказано, что, за исключением увлекательных бесед Дон Кихота и Санчо и великолепных иллюзий, из которых по большей части и складываются приключения Дон Кихота, роман состоит из смеси избитых историй, набивших оскомину интриг, посредственных стихов, банальных вставок, немыслимых переодеваний и невероятных совпадений; однако благодаря гениальной интуиции художника Сервантесу удается соединить эти разрозненные части, придать роману о величавом безумце и его простодушном слуге стимул к развитию и единство.
Современному читателю трудно поверить в то, что в прежние времена каждая глава этой книги вызывала у читателей приступы безудержного смеха, юмор книги ему представляется грубым и мрачным. Порой веселье скатывается до низшего уровня средневекового фарса со всеми его традиционными посмешищами. Грустно, если автор полагает, что некоторые вещи смешны сами по себе: ослы, обжоры, животные, над которыми издеваются, расквашенные носы и т. д. — привычный ассортимент в торговле готовым весельем. Если Сервантесу это в конце концов и сходит с рук, то лишь благодаря тому, что в нем всегда побеждает художник. Как мыслитель Сервантес беспечно разделял почти все заблуждения и предрассудки своего времени: он мирился с инквизицией, безоговорочно одобрял нетерпимое отношение к маврам и прочим еретикам, верил, что знать поставлена Богом, а монахи Им вдохновлены{41}.
