Александр Шмаков - Письма из Лозанны
В перерыве я рассказал наркому о наших репертуарных затруднениях. Анатолий Васильевич внимательно выслушал и сказал: «Я знаю, что театры находятся в трудном положении с репертуаром, наша драматургия еще не окрепла, но я уверен, что скоро мы будем располагать прекрасными нашими, советскими пьесами, пока же из старых пьес, и особенно из классики, ставьте такие, после просмотра которых зритель уходил бы из театра лучшим, чем он пришел в него».
Мы долго находились под впечатлением встречи с А. В. Луначарским и старались выполнить его совет. В нашем репертуаре были: «Гамлет», «Отелло», «Ромео и Джульетта», «Ревизор», «Горе от ума», «Борис Годунов», «Разбойники», «Коварство и любовь», «Плоды просвещения», «Последняя жертва», «Уриэль Акоста», «Воскресение» и другие шедевры зарубежной и отечественной драматургии».{167}
Хорошее впечатление у наркома оставил челябинский краеведческий музей.
Анатолию Васильевичу понравилась археологическая коллекция.
С большой похвалой он отозвался о собранных экспонатах, заметив, что такого рода коллекции особенно важны теперь, когда в школах введено преподавание истории первобытной культуры.
— Эта коллекция представляет крупный научный интерес, — сказал он. — Челябинский край служил как бы перекрестком исторических путей и влияний. И это еще мало изучено.
О коллекции монет заметил, что «ей может позавидовать и Москва».
В книге отзывов А. В. Луначарский оставил примечательную запись:
«Посетил музей, составленный с большой любовью и знанием дела. От души желаю молодому делу быстрого развития. Нарком по просвещению А. Луначарский».{168}
Об этом челябинцам и теперь напоминает мемориальная доска в краеведческом музее.
Я перелистал подшивки местных и центральных газет, ознакомился с архивами, где хранятся документы о наркоме просвещения. Удалось обнаружить новые материалы о пребывании Анатолия Васильевича на Урале.
Очередная поездка А. В. Луначарского на Урал состоялась в январе 1928 года. На этот раз он участвовал в работе второго Уральского областного съезда по народному образованию. Съезд проходил в Свердловске.
И снова знакомство с городом Анатолий Васильевич начал с посещения краеведческого музея. Присутствовал на спектакле, поставленном для участников съезда. Выступил с лекциями перед тружениками города.
Свердловск, как и Челябинск, запомнился наркому просвещения, как город, где жил и трудился уральский рабочий класс.
Сохранилось печатное свидетельство — короткая речь А. В. Луначарского перед отъездом.
«Я очень счастлив и очень рад, что побывал на Урале, — говорил он, — я очень счастлив, что не уезжаю сразу отсюда, что я вновь посмотрю некоторые заводские места, где непосредственно ведется работа вашим стойким и героическим пролетариатом…
Я благодарю всех, кто здесь непосредственно выступал для приветствия, непосредственно ко мне и к коллегии Наркомпроса, в частности и ваш театр. Я рад и горд тем, что уральский пролетариат и его представители давно уже связали ваш прекрасный театр, один из лучших, наиболее ярким огнем горящий музыкальный театр, с моим именем. Я рад тому, что присутствовал на том спектакле, который был дан для съезда, и видел, с каким ярким талантом проводится театральная культура, которая делает моему скромному имени большую честь».{169}
Нарком просвещения придавал исключительную важность своим поездкам по Уралу. Они помогали конкретнее руководить таким огромным делом, как просвещение. Он призывал крепить связи с центром и друг с другом, ратовал за то, чтобы говорить друг с другом поискреннее, даже если придется сказать неприятное.
«Я считаю себя вправе рассматривать мое пребывание и мои дальнейшие поездки по Уралу, — говорил он, — как возможность закрепления искренне братской дружбы между руководителями делом просвещения и между работниками, работающими на Урале».{170}
Из Свердловска путь А. В. Луначарского лежал в Пермь. Здесь снова — встречи с работниками просвещения, знакомство с городом, его промышленностью. Интересна статья наркома, опубликованная в местной газете «Звезда». Он пишет:
«Это старинный губернский центр, имеющий известное наследие. Здесь жило достаточное количество привилегированных особ во времена царской России».{171}
А. В. Луначарский положительно отзывается о Пермском университете как учебном заведении, ведущем большую учебно-воспитательную работу. Особенное восхищение у него вызывает краеведческий музей — один из богатейших на Урале. Анатолий Васильевич называет его «высокой достопримечательностью Перми».
«Его музейные работники проявляют необыкновенную энергию и к уже ранее имевшимся значительным коллекциям постоянно прибавляют новые, главным образом в области краеведения. Их усилиями, между прочим, постепенно создается весьма интересный зоологический сад, который должен обнять собой интересную и многообразную фауну Урала. В особенности целесообразно энергия хранителей музея сказалась в создании изумительной коллекции церковной деревянной резьбы… Она произвела на меня глубочайшее впечатление как по своей культурной и художественной исторической ценности, так по непосредственной красоте и внушительности произведений неведомых крестьянских резчиков 17 и 18 веков. Сейчас могу только сказать, что эта пермская коллекция является в полном смысле слова жемчужиной».{172}
Луначарского, ценителя подлинных произведений народного искусства, эта коллекция не оставит в покое до тех пор, пока не напишет о ней восторженный очерк «Пермские боги». Очерк посвящен исключительному значению древнего и самобытного творчества крестьянских резчиков на Урале.
Но, прежде чем сесть за очерк «Пермские боги», он внимательно прочитает работу Н. Серебренникова «Пермская деревянная скульптура», оценив ее, как «чрезвычайно интересную». Перечитывая очерк А. В. Луначарского, опубликованный в журнале «Советское искусство» № 5 за 1928 год, удивляешься глубокому проникновению автора в существо «скульптурного гения народа», корни которого заключены в «пермяцкой культуре идолопоклонников». Автор усматривает в пермской скульптуре влияние Запада — скандинавов и немцев, в меньшей степени — итальянцев.
А. В. Луначарский дает особенно высокую оценку скульптуре бога Саваофа, называя произведение «совершенно невиданным и совершенно потрясающим явлением». Действительно, и сейчас посетители подолгу задерживаются возле скульптуры, передающей почти физически ощутимую силу человека-труженика и мыслителя.
«Статуя поражает, — говорит Анатолий Васильевич, — именно изумительной уверенностью художества и полетом психологического воображения мастера… Какие же выводы можно сделать из этой сокровищницы русско-пермских скульптурных произведений? — спрашивает автор и тут же отвечает: — По-видимому, высокий результат достигнут был скрещиванием зрелого искусства Запада с имевшимся на месте высоким скульптурным инстинктом древнеязыческой пермяцкой культуры».{173}
В заключение А. В. Луначарский пишет:
«Пожелаем всей душой, чтобы пермяцкий скульптурный гений не усох вместе с усыханием церковной скульптуры. Там должны быть рассыпаны внуки и правнуки своеобразных, почти гениальных резчиков страны. Теперь им незачем будет обожествлять униженное терпение или беспощадную власть. Иные времена — иные песни; иные времена — иные статуи. Но нельзя не признать в пермских богах свидетельство огромной талантливости, огромного художественного вкуса, огромной способности выразительности, которая свойственна не только народам великорусско-пермяцкой смеси северо-восточной части пермского края, но, конечно, многим и многим другим группам высокоодаренного населения нашего Союза».{174}
Такой вывод делает А. В. Луначарский после знакомства с коллекцией пермских богов, такое же впечатление оставляет выставка деревянной скульптуры и у сегодняшнего посетителя музея.
Проходит год, и нарком просвещения снова совершает поездку на Урал. На этот раз посещает Оренбург, город, который он называет воротами из Европы в Азию.
Глубокое впечатление оставляет у него Караван-Сарай, где разместился педагогический техникум для башкирской и татарской молодежи, и музыкальный техникум. Знакомство с городом подсказывает Анатолию Васильевичу жизненно важный вопрос — о необходимости открытия в Оренбурге ветеринарного института и создания Дома культуры. Нарком отмечает, что маленькое здание театра, переделанное из манежа, нуждается в расширении.{175}
