Карл Проффер - Ключи к "Лолите"
Зиму и весну 1969 года Карл и Эллендия провели в Москве, куда приехали по программе академического обмена. В отличие от прочих из нас, участников этой программы, живших в Университете, Профферы поселились в гостинице «Армения», в центре города. Случилось так, что я написал, вероятно самую первую, небольшую рецензию на «Ключи к "Лолите"», и мне не терпелось познакомиться с автором этой книги. При первом посещении Карла и Эллендии я обнаружил их с головой ушедшими в корректурные гранки набоковской «Ады». Набоков хоть и раскритиковал присланную ему Карлом рукопись «Ключей к "Лолите"», однако молодой ученый произвел на него впечатление достаточно сильное, чтобы Набоков доверил ему сигнальный экземпляр своего нового романа. (Читатель «Ключей к "Лолите"», возможно, заметит, что среди людей, которым автор выражает признательность, присутствует некий "Марк В. Болдино" — это, разумеется, анаграмма фамилии Набокова). При том, что мой интерес к русской литературе был довольно поверхностным, восхищение Набоковым, которое я разделял с Профферами, стало основой нашей с ними долгой дружбы. В Москве (а потом и в Ленинграде) Профферы познакомились и подружились со многими из тех, кто сумел выжить в России в эти жестокие годы (с Надеждой Мандельштам, Лилей Брик, Михаилом Бахтиным, Эммой Герштейн, Лидией Гинзбург), а также с их молодыми соратниками по литературе (Бродским, Довлатовым). На обратном пути в Америку, летом 1969 года, супруги нанесли первый свой визит жившим в Монтрё Набоковым, и писатель с удивлением и радостью узнал от них, что его широко, пусть и тайком, читают на родине.
Вскоре после возвращения в Штаты Карл получил работу в Мичиганском университете, на отделении славянских языков. Работа была хорошая, однако у Карла под внешней его флегматичностью скрывалась хроническая неугомонность. В то время преподавание русской литературы на славянских отделениях Америки ограничивалось девятнадцатым столетием, а «официальная» советская литература в основном рассматривалась как отрасль политической истории. Недавнее пребывание Профферов в Стране Советов позволило им осознать, что там уцелела значительная часть запрещенной тогда литературы прошлого и, несмотря на риск, бурно развивается литература «андеграунда». Ничто из этого, за исключением отдельных, политически окрашенных явлений, не достигало ни американских университетов, ни страниц научных журналов. Почему бы не создать новый «толстый» журнал, который будет представлять как «традиционную» науку, так и труды молодых исследователей, посвященные сегодняшней ситуации? Так возник журнал "Russian Literature Triquarterly", начальную финансовую базу которого составили четыре тысячи долларов, занятые Карлом у родителей. Профферы списались со множеством друзей, пригласив их к участию в этом издании. Даже я, тогда еще вовсе не бывший литературоведом, получил такое предложение и прислал в ответ статью о Набокове. Профферы были людьми чрезвычайно энергичными и увлеченными. Едва учредив журнал, они решили заняться также изданием старой и новой русской литературы. Издательство было названо «Ардис» — по имени семейного поместья из набоковской «Ады». Русскоязычные произведения Набокова давно уже не переиздавались. Профферы обратились к Набокову, и тот передал им права на свои русские тексты. Вскоре издательство приступило и к публикации «самиздата», сыграв в итоге огромную роль в происходившем с шестидесятых по начало восьмидесятых возрождении русской литературы: именно в нем увидели свет стихи Иосифа Бродского, "Пушкинский дом" Андрея Битова, антология «Метрополь» (что привело к высылке Василия Аксенова и запрету на въезд в СССР для Карла), рассказы Сергея Довлатова, «Ожог» Аксенова, "Школа для дураков" Саши Соколова и множество иных произведений. Многие писатели, изгнанники и эмигранты, нашли дорогу в дом Профферов в Анн Арбор.
Карл и Эллендия работали с огромным напряжением, переводя, редактируя, издавая, принимая гостей и занимаясь житейским устройством бесчисленных издаваемых ими авторов. Чтобы поддержать издательство, Карл продолжал писать научные статьи и преподавать в университете. Четверо детей Профферов росли в самом центре этого водоворота, поскольку издательство «Ардис» размещалось прямо в их доме. В 1982 году у Карла обнаружили рак, однако он продолжал работу, несмотря на долгие периоды изнурительного лечения. Перед самой кончиной, наступившей в 1984 году, он закончил свою последнюю и наиболее личную книгу "The Widows of Russia" ("Вдовы России") — рассказ о дружбе Профферов с людьми, пережившими долгую ночь, опустившуюся на Россию.
Закончу замечанием личного характера. Если бы не поддержка Карла, напечатавшего мою первую статью в "Russian Literature Triquarterly", я, скорее всего, никогда не стал бы заниматься литературоведением вообще и исследованиями Набокова в частности. Написанная мной короткая рецензия, посвященная «Ключам к "Лолите"», стала первым моим шагом в литературоведении. Много лет спустя, уже после смерти Карла, мне выпала честь стать редактором последнего номера этого журнала. Это был, что вполне естественно, специальный, посвященный Набокову номер, содержавший первую русскую публикацию «Волшебника», русского предтечи англоязычной «Лолиты», одного из величайших романов XX века. Издание русского перевода «Ключей к "Лолите"» является данью благодарности и Карлу Профферу, и Владимиру Набокову.
1999, сентябрь
Д. Бартон Джонсон,
Международное общество Владимира Набокова
Примечания
1
В нем есть всё для всех (фр.).
2
В русском тексте вместо них есть "окрестности Сан-Гумбертино". Еще есть Гомберг, Гумберсон и Гомельбург, а также Герберт и персонаж Джек Гумбертсон. А кроме этого, множество эпитетов, из которых можно выбирать и выбирать.
3
В английской версии это видно значительно лучше, поскольку Гумберт ищет в газете "a portrait of an artist as a younger brute".
4
А также «больной» (ill) по-английски. В «русскоязычной» "Лолите", кстати, совсем другая "тень беса": "Роберт Роберт, Мольберт, Альберта". Мы не рискнем ее толковать, лишь предположим «нелитературные» соответствия "Роберт — Гумберт", "РР — ГГ" и робко спросим, уж не та ли это Берта, беженка с глубоким голосом, мечтавшая разделить койку с Долорес Гейз?
5
В русском тексте совершенно иначе: "…я нашел, среди дюжины явно человеческих адресов, следующую мерзость: Адам Н. Епилинтер, Есноп, Иллиной. Мой острый глаз немедленно разбил это на две хамских фразы, утвердительную и вопросительную". Разбить и впрямь нетрудно. Адам действительно не пил, а Ной, как известно, это дело уважал, над чем его отпрыск Хам неуважительно посмеялся. Но увязать это с "Пондероэовой Сосной" мы не беремся.
6
Разве что весьма отдаленную.
7
В «русской» "Лолите" вновь иначе: «…и едва ли следовало быть знатоком кинематографа, чтобы раскусить пошлую подковырку в адресе: "П. О. Темкин. Одесса, Техас"». Разумеется, любому русскоязычному читателю, несмотря на существование такого города в Техасе, очевидна тень броненосца из фильма Эйзенштейна.
8
Прихотью библиофила все это из русского текста убрано. Вместо этого сказано следующее: "Из невинных Бермудских островов он сделал остроту — каламбур, который пристойность не разрешает мне привести…" Это нетрудно. Каламбурьте смело, насколько позволит фантазия.
9
В русском тексте "Фратер Гримм, Океан, Келькепар". Сказки братьев Гримм известны всем, а остров Quelquepart ("где-то там") уже нашел свое место в океане романа.
10
В английском тексте вместо Мэриленда стоит Пенсильвания (Ра.). "Веселого мая, папа", — говорит Лука Пикадор по-английски. Кроме того, Мерри Мэй — это, конечно, и сам Мериме.
11
В английском тексте вместо Мексики обитает граничащая с ней Аризона.
12
В английском тексте последние два номера выглядят так: Q32888 и CU88322. Толкование: восьмерки — это удвоенные четверки.
13
В русском тексте это выглядит так: "…у меня сейчас маловато в банке, но ничего, буду жить долгами, как жил его отец, по словам поэта" (с. 367). И ссылка здесь на "Евгения Онегина" ("Служив отлично-благородно, долгами жил его отец…", гл. 1, III). А в английском тексте to borrow, to borrow and to borrow, намекая на tomorrow, tomorrow and tomorrow из "Макбета".
14
Я всегда восхищался ормондским шедевром великого дублинца (фр.).
15
