Александр Минкин - Нежная душа
…В 1949 году Театр имени Шота Руставели сгорел. Сам Акакий Хорава дал лично товарищу Сталину клятву-обещание восстановить за год. Клятву выполнил (поди не выполни!). Результат был хуже пожара. От последствий торопливого косметического ремонта страдали потом тридцать с лишним лет. Косметика сыпалась – дефекты обнажались; обнажались и эффекты: в нижнем фойе проглядывали замазанные впопыхах авангардистские фрески.[18]
В 1982-м театр закрылся на капитальный ремонт. Триумфально шел по странам и континентам «Ричард Роберт Стуруа думал о „Короле Лире“, обещал премьеру в 1983-м, 1984-м… За это время поставил несколько спектаклей, три оперы, а „Лира“ все оттягивал, ссылаясь то на одно, то на другое. Вполне вероятно, Роберту Стуруа просто претила мысль играть „Короля Лира“ в стандартно-железобетонном Дворце культуры. Это всего лишь догадка, но срок премьеры передвигался точно в соответствии со срывом очередного срока окончания ремонта.
ПОЛОНИЙ (Гертруде и Клавдию)
Ваш сын сошел с ума.
С ума, сказал я, ибо сумасшедший
И есть лицо, сошедшее с ума.
Что он помешан – факт.
И факт, что жалко.
И жаль, что факт.
Дурацкий оборот.
Но все равно.
Я буду безыскусен.
Допустим, он помешан. Надлежит
Найти причину этого эффекта
Или дефекта, ибо сам эффект
Благодаря причине дефективен.
…Публика сидит перед четвертой стеной, битковый аншлаг. А в том театре, который за четвертой стеной, – пусто. И только одно место на самом верхнем балконе занято.) Кукла сидит на ярусе, печально свесив вниз голову и руки. Для меня это, несомненно, Роберт Стуруа, безнадежно взирающий на кучи известки и рабочих (или – на актеров?).
Косметика. Скрывает она или обнажает? Лжет или говорит правду? Вот старшие дочки Лира до раздела королевства, лица бесцветные – с первого взгляда ясно: бесстрастные тихони, пай-девочки. Но вот они получили власть – их не узнать. Буйные румяна, помада выявили буйство плоти, безудержная косметика – безудержность страстей. Ненакрашенное, так сказать, истинное лицо скрывало душу, косметика обнажила ее.
Лир и Глостер. Два старика со схожей судьбой. Один проклял любящую дочь, другой – любящего сына. И оба наказаны, и оба – детьми-предателями, и оба лишились всего.
Прозрение пришло слишком поздно. Глостер прозрел после того, как ему вырвали глаза. Настало время покаяния. Поняв, что погубил невинного сына, Глостер – Автандил Махарадзе – хочет покончить с собой.
…Был единственный свободный день актера. Вчера – «Король Лир», завтра – отлет в Канны. Мы с Авто Махарадзе пришли в квартиру Авеля Аравидзе из «Покаяния».[19] «Не переставлю ни одного стула, не перевешу ни одной фотографии!» – пообещал Тенгиз Абуладзе хозяйке реальной тбилисской квартиры. Когда-то она, пионерка, писала письма в Кремль: «Дорогой товарищ Сталин! Мой папа ни в чем не виноват…».[20]
Вот рояль, на котором играл Авель за минуту до выстрела в комнате сына. Вот стол и стулья с головами драконов – здесь сидел Авель с друзьями, обсуждая, как упрятать в психушку строптивую женщину. Этот же стол казался нам гробом в финальной сцене покаяния, в сцене, где Авель страшным проклятием проклинает себя…
Снова и снова приходили невнятные, странно тревожащие мысли: реальная квартира перешла в фильм. Интерьер театра повторился в «Короле Лире». Женщина, которая в детстве однажды сидела на коленях того, кому она писала в Кремль, обнимает Авто Махарадзе, сыгравшего Варлама Ара-видзе. Этот же актер – Глостер в «Короле Лире», а Лира играет Рамаз Чхиквадзе, сыгравший Сталина в фильме «Победа»…
Как связалось все это в жизни? Видимо, правда: мир – театр, люди – актеры. Жизнь, как заправский драматург, не стесняется говорить в рифму, не стыдится и самой банальной рифмы: любовь – кровь.
Любимый шут Лира. Нога в крови – разбит большой палец. Надо бы поберечь его. Но шут снова и снова наступает на больное место. От этого походка болезненно подпрыгивающая, смешная, жалкая. Надо бы поберечь и Лира. Но шут снова и снова напоминает ему о злых дочерях и безвинно пострадавшей Корделии. Шут безжалостно и грубо наступает Лиру на окровавленную душу. Не дает забыть.
Лир любил шута и – убил его. Любил младшую дочь – и вот он волочит ее труп, зацепив крюком за шею. А мир рушится. Качаются стены, ползет желтый ядовитый дым. Распад.
«Распалась связь времен», – страдал Гамлет.
Это правда.
Но вот театр, кино… но вот Искусство раз за разом восстанавливает эти бесценные для нас связи. Возвращает нам память, отбитую фальшивыми учебниками и ложью, возвращает зрение, ослепленное позолотой, и слух, которого нас лишали фанфары…
Так кто же печально смотрит вниз с балкона? Режиссер – создатель спектакля? Автор – создатель пьесы? Кто бы ни был, он с грустью взирает вниз. На нас, все еще столь далеких от совершенства.
…Вот смертельно усталый Лир потихоньку превращается в смертельно усталого Рамаза Чхиквадзе.
Сейчас к нему войдут создатели – режиссер Роберт Стуруа, композитор Гия Канчели. С ними мог бы быть и художник. Но Мириан Швелидзе не ходит в театр.
1987
Аллюзия
В Москве открылся Театр Дружбы народов. Здесь будут идти лучшие спектакли страны. На афише – Киргизия, Эстония, Якутия, Литва…*
А первый – «Король Лир» Шекспира в постановке Роберта Стуруа. Грузия, Театр имени Руставели.
* Текст, публикуемый в газете, надо чем-то оправдать, прикрыть. Тем более если эта газета – «Молодой дальневосточник». С какой стати там будут печатать заметку о Шекспире и Сталине? А вот: дописываешь в начало любую техническую новость, типа «открылся театр» или «закрылся фестиваль»…
** Слово «маразм» в то время (в 1980-е) автоматически рождало ассоциацию с Брежневым, а шире – с советской властью, окостенелым застоем, дурью системы. И заголовок «Аллюзия» сразу включал аллюзию: это не у Лира маразм и порядок, а у нас.
…Странная, но очень логичная жизнь перед нами. Царство маразма** и порядка. Казалось бы, маразм и порядок – две вещи несовместные. Казалось бы, маразм – это страшный беспорядок. Ан нет. Во дворце Лира свой окостенелый Ordnung и своя логика. В соответствии с ней порядок держится на лицемерах и подонках. А честные люди – источник беспорядка.
«Король идет!» – все вытянулись, застыли. Ждут. Лира всё нет. Тянутся минуты, сгущается духота, кто-то падает в обморок. Но – ни удивления, ни шума, ни тем паче недовольства. Порядок. Простоят хоть до завтра. Главное – соблюсти церемониал, не нарушить протокол. Ритуал превыше всего, превыше разума. А когда Лир наконец появится – начнутся известные речи старших дочерей. Ритуальные, казенные объяснения в любви. По бумажке. С пафосом и нараспев. <Интонации напоминают то ли пионерское приветствие, то ли комсомольский рапорт.>* За версту разит фальшью. Но и Лир, и все придворные внимают лжи с чувством глубокого удовлетворения**. Простые и честные слова Корделии вызывают дикую ярость и немедленные репрессии (лишение наследства и высылка). Честность нарушила порядок. Хуже того: принять честность Корделии – значит обвинить в бесчестности все сборище лицемеров. Невозможно.
В спектакле Стуруа нет конфликта отцов и детей. Да его, кажется, нет и в пьесе. Напротив, самая ярая вражда раздирает одно поколение: родных сестер. Шекспир настаивает на этом, делая смертельными врагами еще и двух единокровных братьев – сыновей Глостера.
Не в поколениях дело. Не семейная пьеса. Политическая.
* Здесь и далее в угловых скобках восстановлены цензорские сокращения.
** Еще одна аллюзия: «чувство глубокого удовлетворения» – постоянный штамп в докладах Брежнева.
К власти приходят дочери-лицемерки. Как они выросли такими? Лир вырастил. Власть вырастила. Они такие же, как отец, – жестокие, авторитарные. Он, пока был у власти, – устраивал эти парадные объяснения в любви (так отлично налажено, что явно не впервой). И сам притворялся, что верит, и других заставлял притворяться.
Дочкам под сорок. Только круглый дурак мог не разобраться в них за столько-то лет. Что ж Лир так ужасается? Ужели не разобрался? Вряд ли нам было б интересно смотреть на страдания дурака. Ужели шут умнее Лира? Ужели Шекспир так расправляется с самой идеей королевской власти? Нет. Лир, конечно, умнее шута. Глупый король давно убил бы за дерзкие шутки. Глупые начальники вообще склонны уничтожать остроумных подданных. Правителю нужны большой ум и недоступная подлецам широкость, чтобы терпеть насмешки над собой… Что ж это за слепота овладевает ими?! – вечная загадка.
Нельзя сказать, что режиссер Стуруа и актер Ра-маз Чхиквадзе слишком жестоко трактуют Лира. Другие вообще делают из него Деда Мороза. «Вспыльчив, но добр». Незадолго до Лира Чхиквадзе сыграл Сталина в фильме «Победа». Тоже был Отец Народов. Строгий отец. И впрямь: куда строже, ежели сожрал десятки миллионов своих детей.
