Василий Наумкин - Каменный пояс, 1981
На обратном пути Степан заговорил с Синицей о том, что не мешало бы потрясти полицаев. Антон загорелся, ему еще мало приходилось участвовать в боевых операциях, а душа горела.
— Оце гарно! — в возбуждении потер руки Антон. — Приведу в такое сельцо. Бывал там до войны, совсем недавно. Полицаев немного, но бандюга на бандюге и еще катом погоняет. Тряхнем бисовых дитэй! Давно руки чешутся!
…Ночь выдалась темной, ветреной. Огородами пробрались к дому, где помещалось полицейское отделение. В окнах горел свет. На ступеньке крыльца сидел полицай, держа винтовку меж ног, и клевал носом. Степан сильно ударил его прикладом автомата в затылок, тот и охнуть не успел. Трое партизан остались на улице, а Степан и Антон поднялись на крыльцо. Дверь поддалась без скрипа. В темноте сеней Степан нащупал ручку другой двери, рывком распахнул ее. Шестеро полицаев играли в карты, потягивали самогон. Перед каждым стакан или кружка, на полу под столом — огромная бутыль, наполненная мутной жидкостью. Двух очередей из автоматов хватило, чтобы ликвидировать этот полицейский притон. С железного ящика сбили замок, забрали советские деньги и какие-то списки.
Юнаков доклад выслушал хмуро: капитан перемогался, у него ныла рана на ноге. Деньги и списки сдали майору Любимову. Оказалось, что в списки были занесены фамилии крестьян окрестных деревень, которым предстояла нелегкая судьбина — отправка в Германию. Эта вылазка сдружила Мелентьева с Антоном, и Степан уговорил Юнакова, чтоб он походатайствовал в штабе о переводе Синицы во взвод разведчиков.
…Деревня Кораблики — на высоком берегу реки. Невелика деревенька, домов эдак двадцать. Немцы ее не тронули, видно, никакой угрозы в ней не усмотрели. Жителей осталось мало, только женщины да дети. До районного центра Покоть, который оседлал бойкий большак, примерно, километров пять с гаком. А гак бывает всякий. Вел туда глухой проселок, заросший травой-подорожником.
Лес плотно захватил весь восточный берег реки, а на западный перемахнуть сил у него, видимо, не хватило. Возле Корабликов чернел глубокий овраг, заросший дубняком, березами и орешником.
Капитана Юнакова как начальника разведки Кораблики не привлекали ни с одного боку — какая от них для дела польза? Забыты богом и людьми. Но командир отряда товарищ Федор был иного мнения.
— Гляди, капитан, — говорил товарищ Федор, прутиком обводя на карте квадратик, обозначавший Кораблики. — На западе Покоть. Так?
— Угадываю, — скептически поджал губы.
— Поселок на оживленной дороге. Она хотя и не бетонка, но зато с двусторонним движением, в два полотна.
— Согласен.
— Попробуй не согласись! — усмехнулся товарищ Федор. — Факт! А против него даже ты бессилен! Так вот, других транспортных магистралей поблизости нет. Вывод?
— Ясен, товарищ командир. Немцы используют дорогу на все двести процентов.
— Верно. А твои люди в Покоти бывают наскоком. Конечно, немцы не такие дурни, чтоб оставить дорогу без присмотра. Они же понимают, что у нас с тобой к ней интерес особый. А у тебя в райцентре разведчики не держатся. Подумай насчет Корабликов!
Отряд «Народные мстители» сравнительно небольшой, но с командованием фронта связь поддерживает постоянно. Задача у него особая — сбор разведывательных данных в самых широких масштабах. Во всех населенных пунктах у капитана Юнакова свои люди. Чуть не каждый день расходятся во все стороны со специальными заданиями группы разведчиков. В отряд стекается обширная информация, которую майор Любимов обрабатывает и передает в штаб фронта. Бывали и запросы прямо из Москвы: весной сорок третьего немцы вели основательную подготовку к боям на Курско-Орловском выступе. В то время они провели крупную карательную экспедицию против партизан, использовали авиацию, артиллерию и даже танки. Однако партизанские отряды выжили и развернули действия с еще большей силой. А с другой стороны, немецкое командование подтягивало в район будущих боев свежие силы и новую технику. Начальник штаба отряда майор Любимов, человек педантичный и обязательный, записал в начале июля сорок третьего года в свой дневник:
«В результате разведки установлено, что в контролируемых нами районах действует около двенадцати тысяч регулярных войск, не считая полиции. Выявлены места нахождения военных объектов (штабов, мест расквартирования войск, аэродромов, баз горючего, боеприпасов, продовольствия). По разведданным отряда наша авиация успешно бомбила отмеченные объекты.
Наблюдением зафиксировано, что за июнь по большаку (через райцентр Покоть) в сторону фронта прошло более двух тысяч автомашин с войсками и походным порядком до трех пехотных полков».
Нет слов, важное задание выполнял отряд «Народные мстители». Важное для всего фронта. И ни у кого язык не повернулся бы упрекнуть товарища Федора и комиссара Костюка в бездеятельности. Но вот взыграло же самолюбие, когда в августе прошлого года все партизанские отряды получили приказ начальника Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного Командования об активизации военных действий в тылу врага. И был там такой пунктик:
«Решительно покончить с отсиживанием и бездеятельностью, имеющими место в некоторых отрядах, и со всей энергией обрушиться на врага».
Товарищ Федор болезненно воспринял этот пунктик, полагая, что тут камешек брошен и в его огород. В самом деле, оружие в их руках чаще молчало, а стреляло лишь тогда, когда приходилось отражать наскоки карателей. Почему не пускать его в ход по своей инициативе? Конечно, сведения собирать и исправно передавать куда следует надо, но не отсиживаться же в лесной глухомани. И им надо искать врага и бить без пощады. Потому товарищ Федор спросил комиссара Костюка:
— А что, не размяться ли нам, комиссар?
— Давай разомнемся!
И партизаны отряда «Народные мстители» изрядно «размялись», разгромив несколько гарнизонов противника. В Военный совет фронта полетела победная реляция. Товарищ Федор был доволен, однако радовался он рановато. Вскоре получил он ответную радиограмму. Штаб фронта вроде бы благодарил за удачную операцию, за богатые военные трофеи. Но тут же строго выговаривал товарищу Федору:
«Обращаем ваше внимание, что за последнее время поступающая от вас информация менее ценна, чем прежде. Видимо, это результат того, что вы увлеклись боевыми действиями в ущерб сбору разведданных. Напоминаем, что ваша главная задача — сбор полной оперативной информации о противнике. В боевые действия ввязываться лишь в исключительных случаях или с нашего ведома».
После разговора с товарищем Федором капитан Юнаков вызвал к себе Антона Синицу и спросил:
— Сам из Корабликов?
— Оттуда, товарищ командир.
— Расскажи, что это за дыра такая. Вкратце.
— Это не дыра, товарищ командир. Это выселки. Давным-давно, можа в том веке, в Покоти две семьи не поладили с громадой и отселились. С той поры стали Кораблики. Чужаков к себе не пущают. Тильки так — либо жених приводит невесту, либо опять же невеста жениха.
— История, конечно, занятная, — усмехнулся капитан. — Для расширения моего кругозора полезна. Но чем твои Кораблики знамениты?
— Ничем.
— С Покотью какая связь?
— Нема связи, товарищ командир. Даже телефона нема.
— А в гости-то ходят?
— Якие гости? Война же!
— И все же?
— В Покоти молокозавод. Ихние бабы робят там.
— Каждый день туда-сюда? Зимой и в непогодь?
— Ночуют в Покоти. У них пропуска, сам начальник полиции выдает.
Перед оккупацией жену и двух хлопцев Антон Синица отправил в Ливны, к сестре. Сам записался добровольцем, но в армии повоевать не успел: в район ворвались немцы, и Синица ушел к партизанам. В Корабликах у него осталась двоюродная сестра, Настя Карпова, одинокая молодая женщина. Муж ее погиб в финскую войну. Настя и до войны работала на молокозаводе, а когда немцы восстановили его, устроилась туда же. Она считалась хорошим специалистом, и ей выдали постоянный пропуск. Для удобства в Покоти она снимала угол у знакомой одинокой старушки.
Капитан послал в Кораблики Мелентьева и Синицу. Настя без уговоров согласилась помогать партизанам. В овраге, рядом с Корабликами, устроили «полевую почту» — тайничок. Настя оставляла в нем донесения, а связной из отряда забирал их. Связь безотказно действовала почти год и вдруг прервалась.
Капитан Юнаков всполошился. Послал в райцентр своих ребят, поручил им узнать все о Карповой. Но Настя исчезла бесследно, будто канула в воду. Позднее по Покоти пополз слушок, будто бы Настя забеременела от начальника полиции Кудряшова. Пряталась поначалу в райцентре, а потом, говорят, перебралась в Кораблики. Глаза от стыда не знает куда деть. Разведчики осторожно навели капитана на этот слух. А он разозлился:
