Дмитрий Биленкин - Киберы будут, но подумаем лучше о человеке
Пренебрежение этим могло обернуться и даже для мастеров часто оборачивается художественной неудачей. Хотя, конечно, сама по себе такая мысленная проработка не гарантирует успеха, ибо, повторяю, научная фантастика подчиняется законам литературы, а не науки.
Наиболее нагляден пример такой проработки «поля действия», пожалуй, в рассказе Белькампо «Дорога воспоминаний», который и дал название всему сборпику. Первые страницы даже выглядят популяризацией достижений и перспектив нейрохирургии (мимоходом заметим, что кое-что здесь уже успело устареть и не все так уж точно). Но это не более чем трамплин, подход к той самой теме, о которой шла речь: человек и Будущее. Рассказ-то об этом: вот фантастическая, о в принципе возможная перспектива, а вот человек — и что тогда произойдет с его духовным миром? Неявно в рассказе присутствует и другая, уже традиционная, тема литературы — человек и общество.
Впрочем, почему неявно? Общество купли-продажи оставлено неизменным, все происходящее рассматривается на его фоне. Уверен, что автор сделал это сознательно. Вот, посмотрите, словно говорит он, что может произойти с человеком, если наука и техника будут стремительно развиваться, а общественные отношения нет. Устраивает вас такое Будущее?
«Научно-фантастическая» проработка темы в той или иной мере свойственна большинству рассказов сборника. Но не всем. Ничего похожего, например, нет в рассказе выдающегося итальянского писателя Джанни Родари «Карлино, Карло, Карлипо, или как бороться со скверными привычками у детей». На свет появляется младенец с феноменальными способностями, Как, почему, откуда они — неважно, никаких квазинаучных объяснений писатель не дает. Не потому, что не смог их найти, а потому, что избрал другую тему и другую художественную задачу, не человек перед лицом Будущего, а «человек и общество». Фантастика здесь служит целям скорей сатиры, чем проникновения в грядущую реальность. Привлечение атрибутов науки было бы здесь художественно неоправданно.
Но всякое подлинно литературное произведение неоднозначно. Образ Карлино в какой-то мере является символом скрытых возможностей человека.
Заброшенный в мещанскую, буржуазную среду сверхгений — вот он кто. Не терпят такое общество, такая среда никатшх гениев, душат их в колыбели, требуют «будь, как все!» Тем самым они отказываются и от Будущего, в котором могли бы раскрыться невиданные таланты и способности человека.
Научная фантастика, помимо прочего, ввела в литературу героя, какого в ней прежде не было. Обратимся к рассказу Мориса Ренара «Туманный день».
Фантастическая экскурсия в прошлое поначалу выглядит в нем чевд-то самодовлеющим, люди выписаны схематично, это своего рода «глаза», призванные фиксировать облик иной геологической эпохи. ЪЮжет быть, М.
Ренар неумелый художник? Писатель, которому не даются характеры? Однако пейзаж зрим, автор мыслит образами и тогда, когда описывает обстановку, и тогда, когда дело касается переживаний человека. Нет, тут что-то другое. И точно: под конец все встает на свои места. Главный-то герой, оказывается, не геолог, не его приятель, а весь человеческий род! Вот центральный образ, вот на что работает сюжет, вот чему подчинено все остальное.
Примерно то же самое и в рассказе Яцека Савашкевича «Мы позволили им улететь». Снова в центре внимания не столько конкретный человек, сколько род человеческий, его судьба в туманных далях грядущего.
Описан фантастический, едва ли осуществимый в действительности вариант, но «сказка ложь, да в ней намек…» В какой-то мере это верно и для фантастики.
В ней усиливается нравственный поиск. Он всегда в ней присутствовал, ярко проступал в творчестве ведущих мастеров, но были десятилетия, когда массив научной фантастики выглядел иначе. Порою само* довлеющим оказывался технический антураж, голов? — * ломный сюжет, на передний план выпирала какая-ввд* будь сногсшибательная фантастическая идея. — Всевоаможные «киберы» заслоняли человека, художественное начало умалялось. Отчасти это было связано с новизной и сложностью тематика, ее неосвоенностью, неотработанностью арсенала художественных средств, отчасти с тем, что и читатель был заворожен победней поступью научно-технического прогресса, многих прежде всего и более всего интересовали те же «киберы.» Однако шло время и восприятие происходящего- изменилось, да и в самой научно» фантастике произошло накопление художественного опыта. СталR, ясно: киберы будут, пбду-маем лучше о человеке! О человеке в грядущем мире киберов и всяких других чудес НТР.
О социальных, нравственных и прочих последствиях научно-технического нрогресса.
Этот поворот произошел во- всей мировой фантастике. Он заметен и в сборнике. Уходящая волна предста* влена в нем, пожалуй, рассказом Стефана Вайнфель* да «Поединок», где кнберы за-тедяют своих творцов.
А, например, в рассказе- Владимира Колика «Лнага» или в рассказе Анри Труайя «Подопытные кролики» в центре всего оказывается уже морально-нравственная проблематика.
И все это научная фантастика.
Новая, нетрадиционная тематика, с которой она связана, требует и особой поэтики, своей образной системы, своих средств выражения. Это огромная, мало затронутая литературоведами область исследований, в нее мы не будем углубляться. Но кое-что все же стоит отметить.
Немного остановимся на рассказе Нильса Нильсена «Ночная погоня». Не потому, что это самьш выдающийся рассказ сборника, не нете-му, что в'нем с дела» по художественное открытие, а петому, что в н-ем все наглядно, как на предметном стекле. Герой повествования ученый, творец кибернетических, «муравьев», которые едва не губят как своего создателя, так и все человечество. Приглядимся к этому образу. Он прост: безмерная любознательность, неукротимая жажда творчества и наивность — вот, пожалуй, и все краски.
Художественная бедность? Да, если сравнивать с образцами обычной прозы, характерами, выписанными со всеми нюансами, противоречиями и сложностями.
По сравнению с ними образ ученого в рассказе «Ночная погоня» типичная маска характера, а не сам характер.
Однако у тех же классиков, особенно в рассказах, мы находим образы совсем иного рода. Таков, например, унтер Пришибеев у Чехова. Тоже ведь маска! «Не толпись, разойдись, не велено, тащить и не пущать» — вот и все краски… А какой образ!
Этим я отнюдь не хочу сказать, что мастерство датского фантаста равноценно мастерству Чехова.
Речь о другом. О том, что. образ может быть создан разными средствами и его «масочность» далеко не всегда недостаток. Есть два типа образов, два способа их создания, они в принципе равноценны. Об этом стоит упомянуть потому, что фантастика тяготеет именно к образам-маскам. Особенно научная.
В сборнике это бросается в глаза. Представлено свыше десяти стран, около двадцати авторов, есть маститые, есть малоизвестные, одни рассказы, что типично для любого сборника, получше, другие послабей, почерк писателей иногда разительно несхож, а вот образы — одного ряда.
Это не случайно. Герои фантастических произведений чаще всего действуют в ином пространстве-времени, чем персонажи; допустим, «семейного романа».
В научной фантастике, уж таково поле ее тематики, гораздо выше степень условности, куда меньше бытовых реалий. Поэтому способ, каким создан тот же Безухов, здесь, как правило, не работает, не может работать — вне зависимости от степени таланта. Зато на редкость пригоден тот способ, каким создан, к примеру, гоголевский Плюшкин. Тоже ведь «маска»!
Разумеется, нет правил без исключений, но такова тенденция. При разговоре о достоинствах и недостатках научной фантастики ее нельзя не учитывать.
Представленные в сборниках рассказы европейских фантастов объединяет еще одно — гуманизм. Дальнейшее развертывание научно-технического прогресса при неизменности условий «западного образа жизни» ни у кого не вызывает восторга. Скорей тревогу. Я уж не говорю о едкой социальной сатире Эрмапно Либенци «Автозавры». Но вот, кажем, «Патент Симпсона» Примо Леви. В рассказе есть мечта, есть завораживающая воображение идея союза и дружбы с живой природой, а чем все кончается? Достижение тотчас используют торговцы наркотиками…
Так поблекли и осыпались недавно еще характерные для западной фантастики технократические иллюзии, упования, что научно-технический прогресс сам по себе все разрешит и улучшит, мир. Да, киберы будут, но подумаем лучше о человеке!
И фантасты Европы думают. Используют магический кристалл художественной фантазии, чтобы лучше понять настоящее и разглядеть туманные дали грядущего. От десятилетия к десятилетию растет удельный вес фантастики в литературе, все шире ее популярность, все больше произведений.
Уж очень актуально то, о чем она пишет.
