А. Москвин - Из мастерской маэстро
Трудно судить, как воспринял Верн этот отказ, поскольку его ответа не сохранилось, но, судя по тому, как он вообще относился в 1863 — 1870 годах к замечаниям Этцеля, особенно обиженным автора представить трудно. Конечно, издатель знал читателей выпускаемых им книг, проникся их вкусами и пристрастиями. Кроме того, будучи сам ценимым писателем, он мог по-деловому судить о литературных достоинствах труда младшего собрата по цеху. Этцель посчитал, что многие персонажи книги не внушают доверия — с этим недостатком Ж. Верну придется бороться на протяжении всей своей писательской карьеры. Возможно, Этцеля оттолкнул «недостаток воображения». Но скорее всего верновский роман просто-напросто не соответствовал его издательским планам.
Жюль в дальнейшем не возвращался к этому произведению, хотя некоторые его последующие вещи удивительно близки по тематике отрывкам из «Города будущего».
Речь прежде всего идет о шутливом докладе «Идеальный город», прочитанном в Амьенской академии 12 декабря 1875 года[6]. Тема доклада — прогулка автора по Амьену в 2000 году, что дает повод рельефно отобразить недостатки современного города. Там, в частности, тоже упоминается об электрическом концерте, в котором находят свое отражение две занимавшие почтенного амьенца издавна, со времен «Города будущего», а то и раньше, музыкальные темы: а) какофония вытесняет традиционную музыку, 6) сочиняются пьесы «по научному вдохновению» — такие как упоминаемые в докладе «Мечтания о квадрате гипотенузы». Любители музыки могут судить, сколь справедливы были предсказания «великого фантаста».
Еще дважды Ж. Верн будет пытаться изобразить мегаполис будущего: американскую столицу XXIX столетия Центрополис (Юниверсал-Сити в англоязычном варианте Мишеля Верна) в рассказе «День американского журналиста» и город богачей Миллиард-Сити в позднем романе «Плавучий остров». Сходство описаний этих городов с Парижем середины XX века совершенно очевидно, особенно во втором случае.
А к тексту отклоненного П. Ж. Этцелем футурологического романа писатель больше никогда не возвращался. Зачем? Уже передана издателю рукопись «Приключений капитана Гаттераса» — он уже выбрал свой путь в литературе.
Хотя момент этого выбора мог случиться гораздо раньше. Здесь время вспомнить о шотландском путешествии Жюля Верна. Как известно, далекий предок писателя по материнской линии Аллотт (или Алиотт), шотландец по происхождению, завербовался во второй половине XV века лучником в гвардию французского короля Людовика XI. Он честно выслужил дворянство, а король к тому же даровал ему почетное право содержать голубятню, что в те времена было, кстати сказать, сугубо королевской привилегией. Оттого-то и появилась благородная опушка de la Fuye в простецкой шотландской фамилии. Оттого-то в материнской семье большой популярностью пользовались предания о Шотландии и ее народе, а также романтические истории из жизни пращура, скорее всего выдуманные. Маленький Жюль, вдобавок к услышанному на семейных вечерах, жадно поглощал романы Вальтера Скотта, которые воспринимал с гордостью законного наследника славы всех этих Монтрозов, Маклинов и Макгрегоров. (Не случайно небогатый студент права Верн, едва обосновавшись в Париже в конце 1840-х годов, покупает прежде многих более нужных ему изданий 32-томное собрание сочинений знаменитого романиста). Так в юношеском впечатлительном сердце зародилась любовь к туманной отчизне предков, которая позднее отчасти воплотилась в «Зеленом луче», «Черной Индии», во многих эпизодах других романов.
И вот скромному, мало зарабатывающему парижскому литератору, каким был в 1859 году Жюль Верн, представился счастливый случай побывать в давно привлекавшей его стране. Возможность эту предоставил Жюлю его близкий друг и автор музыкальных пьес на верновские стихи Аристид Иньяр. Брат композитора трудился в одном из многочисленных бюро путешествий. Он-то и предложил Аристиду прокатиться по льготной цене на Британские острова. Тот попросил разрешения взять с собой друга. Разрешение было получено, и французы отправились в гости к северным соседям. До тех пор Жюль ни разу не пересекал границ родной страны. Все для него было внове, все привлекало его внимание: судовые порядки, таможенные формальности, пейзажи островного государства, архитектура городов, незнакомые обычаи островитян и — ясное дело! — технические новинки. А самое главное заключалось для писателя в узнавании мест, знакомых только по литературным описаниям. Эта процедура идентификации, кстати, позднее не раз использовалась писателем в его приключенческих романах.
Ход путешествия достаточно полно отражен в записях Верна — именно в записях, потому что произведение не поддается точной литературной классификации. Задумано оно было как путевой роман, но автору не хватило ни изобретательности, ни мастерства написать его в подобном жанре. Кроме того, Жюль находился под сильным влиянием целого ряда опубликованных работ очеркового характера, иногда принадлежавших перу крупных мастеров. Скажем, критики находят в верновской книге немалое сходство и с «Зимой на Майорке» Жорж Санд, и с «Путешествием в Англию и Ирландию» Алексиса Токвиля. Верновская рукопись обнаруживает знакомство и с фантастической сказкой Шарля Нодье «Трилби». Еще большее воздействие на прозелита европейских вояжей оказали две серии репортажей. Одна из них — о путешествиях, совершенных в 1848-1851 годах, — была собрана автором Луи Эно в книгу под названием «Англия, Шотландия, Ирландия. Живописное путешествие». Другую, «Англичане у себя дома», Франсис Вей публиковал в ноябре 1850 года — мае 1851 года в том же самом «Мюзе де фамий», в котором сотрудничал Верн. Возможно, Жюль надеялся украсить своим трудом страницы этого журнала, да не повезло.
Отметим интересный момент. В соответствии с духом времени писатель не боится доверить страницы своей книги «низким» материям, в частности, описывает моральное убожество и материальную нищету в кварталах городской бедноты. И здесь Верн послушно следует за предшественниками. Так, в описании Ливерпуля французские критики слышат отголоски токвилевской картины Манчестера. Вероятно, он считал, что право на вторжение в текст «низких» тем автор получает в том случае, когда отказывается от беллетристической направленности и ступает на явно репортерскую дорожку. Во всяком случае, в романах из серии «Необыкновенные путешествия» мы не встречаем столь открытых описаний язв человеческого общества.
Шотландское путешествие произвело на Верна неизгладимое впечатление. Сорок лет спустя он признавался английской журналистке Мэри Беллок: «Всю свою жизнь я наслаждался романами Вальтера Скотта, и во время путешествия на Британские острова, которое никогда не забуду, самыми счастливыми были дни, проведенные в Шотландии. Словно видения, вспоминаю чудесный, живописнейший Эдинбург, холмы Хайленда и дикие Гебриды. Для человека, родившегося с произведениями Вальтера Скотта, нет места в Шотландии, которое он не мог бы вспомнить по описаниям знаменитого автора»[7].
Литературный отчет об этом путешествии остался невостребованным, так как Этцель в 1862 году отказался публиковать книгу подобного рода. Однако писатель использовал наиболее интересные свои наблюдения при создании последующих романов, в том числе таких знаменитых, как «Дети капитана Гранта» и «20000 льё под водой».
Рукопись книги после смерти автора была передана на хранение в Нантскую муниципальную библиотеку. Она считается теперь собственностью города Нанта, родного города писателя. В 1989 году «Путешествие в Англию и Шотландию задом наперед» было опубликовано парижским издательством «Шерш миди». Читатель познакомился в данном томе с первым переводом путевых записей Ж. Верна на русский язык.
Том завершается романом «Невидимая невеста». Собственно говоря, это произведение не совсем верно считать неопубликованным. Значительная его часть увидела свет в составе романа «Тайна Вильгельма Шторица». Но роман этот, как знает теперь любой поклонник Верна, был значительно изменен сыном писателя Мишелем. Историю создания и искажения этой единственной в своем роде верновской фантазии читатель найдет в XXI томе нашего Собрания сочинений[8]. В послесловии к этому тому выражено пожелание, «чтобы до русского читателя дошла и… авторская версия романа».
Теперь читатель получил первый русский перевод авторской версии «Шторица». Ему представляется уникальная возможность проникнуть в творческую мастерскую мэтра приключенческой литературы и сравнить оригинальный замысел Ж. Верна с тем, что получилось после внесения Мишелем — по требованию Этцеля-младшего — изменений в текст романа. Можно утверждать, что сам писатель никогда бы не согласился с пожеланиями издателя.
