Елена Хаецкая - О влиянии идей и образов Милорада Павича на творчество Уильяма Шекспира
Присутствие Богородицы на горе Афон, куда не допускаются особы женского пола, уловлено, осмыслено, провозглашено Павичем. Оно представляется Павичу принципиальным. Рассматривая гору Афон как модель Вселенной, он переносит законы, открытые тамошними монахами, на весь мир — и не ошибается.
Одним из немногих писателей-мужчин, правильно, по-павичевски, оценивающих роль женщины в общем порядке мироздания, был Уильям Шекспир. Кстати, именно эта точная оценка роли и места женщины принесла ему репутацию женоненавистника, муссируемую иными литературоведами. (Сходная судьба постигла и другого тонкого знатока женской души — Эврипида).
«Каким ритмом развивается жизнь женщины, к сожалению, все еще пребывающей в тени стремлений и интересов мужчины?» — ставит проблему Милорад Павич в своем эссе «Писать во имя отца, во имя сына или во имя духа братства?». И далее говорит о женщине, «вечно распятой» между сильным отцом и слабым мужем или, в другом поколении, между слабым отцом и сильным мужем.
Таким образом Павич выделяет и, более того, заостряет в принципе непопулярную в мировой европейской (мужской) литературе тему «отец и дочь». Традиционно рассматривается проблема взаимоотношений отца и сына или, как вариант, дяди и племянника — именно так она поднимается, например, Тургеневым в «Отцах и детях», Гончаровым в «Обыкновенной истории».
Впечатляющий парад дочерей мы встречаем, пожалуй, только в творчестве Уильяма Шекспира. Косвенно это явление можно объяснить существовавшей в Англии конца XVI — начала XVII вв. своеобразной психологической модой на дочерей. У короля Генриха VIII, несмотря на знаменитое обилие жен, было всего два ребенка, две дочери — Мария Тюдор, известная как королева Мария Кровавая, и Елизавета, знаменитая королева-девственница, покровительница поэтов и пиратов.
Женщина у Шекспира непременно чья-то дочь и чья-то жена/возлюбленная. Эта подчеркнутая «распятость» между отцом и любовником во многом определяет ее поведение и в конечном итоге судьбу.
С предельной ясностью высказывается Джессика в «Венецианском купце»: когда Ланчелот начинает уверять ее в том, что отец-еврей погубит ее душу, молодая женщина спокойно отвечает: «Я спасусь через моего мужа: ведь он сделал меня христианкой». Отец-еврей означает для Джессики гибель, муж-христианин — спасение и вечную жизнь.
Отец и возлюбленный создают роковое поле напряжения, в котором гибнет Джульетта.
Столкновение Полония (отца) и Гамлета (возлюбленного) становится смертельным для Офелии.
Однозначно высказывается и Дездемона:
Отец…
Вы дали жизнь и воспитанье мне.
И жизнь и воспитанье говорят,
Что слушаться вас — мой дочерний долг.
Но вот мой муж. Как мать моя однажды
Сменила долг перед своим отцом
На долг пред вами, так и я отныне
Послушна мавру, мужу моему.
Однако Шекспиром подчеркивается и обратное влияние дочери на отца, возлюбленной — на любовника. И это влияние — иногда теневое, иногда фоновое, подчас открытое — оказывается для мужчины не менее существенным.
Все человечество для Миранды в «Буре» заменяет ее отец, волшебник Просперо. Но и дочь имеет для отца огромное значение: «Была ты херувимом, меня хранившим, — говорит он дочери, вспоминая перенесенные испытания. — Ты внушила мне мужество противостоять всему, что будет».
В «Буре» представляется немаловажным и то обстоятельство, что король Неаполитанский Алонзо, скорбя по сыну, которого считает погибшим во время бури, ни на миг не забывает и о другой утрате — о дочери, хотя принцесса-то живехонька, она всего лишь выдана замуж в далекий Тунис:
Лучше б никогда
Мне дочь не выдавать! В пути обратном
Потерян сын. Да и она впридачу:
Так от Италии теперь далеко,
Что уж не свидеться…
Сходно относится к своей дочери и Перикл, царь Тирский в одноименной странноватой драме Шекспира. Получив ложное известие о гибели своей дочери Марины, Перикл оказывается во власти «смертоносной ночи», и лишь чудом обретенная дочь воскрешает его: он называет ее своей «второй жизнью».
Самая знаменитая из всех шекспировских трагедий о дочерях — это, несомненно, «Король Лир». Есть там и трагедия отца и сыновей, однако она призвана, скорее, оттенять фигуры первого плана — Лира, Гонерильи, Реганы и Корделии.
Отношения Лира с дочерьми предельно страстны. Если для Шейлока дочь, бежавшая с христианином, все же его «собственная плоть и кровь», хоть и взбунтовавшаяся; если для Брабанцио дочь, бежавшая с мавром, по-прежнему «красавица и ангел доброты»; то для Лира неблагодарная Гонерилья — «болячка этой плоти», «моя болезнь, нарыв», а гибель кроткой Корделии означает «кончину мира», «конец времен и прекращенье дней» не только для самого короля Лира, но и для свидетелей его судьбы, которых он буквально заражает своей мономанией на почве дочерей.
Дочерняя тема возникает даже в «Макбете»: леди Макбет, которая только что довольно красочно живописала, как ради великой цели убила бы собственного младенца, признается:
Когда б так не был схож Дункан во сне
С моим отцом, я сладила сама бы.
Такова, по мысли Шекспира, роль отца в жизни женщины — неизменно огромная, подчас решающая, даже за гробом.
Теперь рассмотрим, как выстраиваются отношения героинь Павича и Шекспира со второй частью их пожизненного «креста» — с мужьями и любовниками (в мире мужчин они являются «сыновьями»).
Глава третья. Дьявол, подруга и смерть
Как и у Павича, женщина в творчестве Шекспира является своеобразной манифестацией души мужчины. Она — двойник самой значительной, самой сильной, светлой, темной или самой слабой стороны его личности. Заразившись темой, которая преследует мужчину, женщина ступает на тот же путь. Более того — она идет по этому пути первая, как бы открывая мужчине дорогу. Зачастую женщина заходит дальше, чем увлекший ее на этот путь возлюбленный, и, как правило, первой и погибает. Ее гибель означает близость смерти и для мужчины — смерти, которой он уже не может или не хочет избежать.
Рассмотрим в этом ключе трагедию Шекспира «Макбет», которая создавалась под явным влиянием «Пейзажа, нарисованного чаем».
Искушение для Макбета воплощается в трех сестрах-ведьмах, которые слишком хорошо знают будущее и предрекают гламисскому тану скорую власть над Кавдором, а затем и королевскую корону. Банко же они уверяют, что он станет предком королей.
Искушение для Афанасия Разина представляют также три сестры — Ольга, Азра и Цецилия, которые продают ему своих еще нерожденных потомков.
Здесь мы подступаем к теме общего преступления, совершенного Макбетом и Афанасием. И тот и другой сознательно грешат против будущего. Только Макбет одержим идеей это будущее убить (для чего и истребляет детей Макдуфа, ищет способа уничтожить сына Банко); Афанасий же желает будущее купить. Однако суть — одна. Оба хотят властвовать не только сейчас, но и потом.
Поначалу дьявол предостерегает — и того, и другого.
Дон Азередо — Разину:
«Знай, твоя смерть — в ребенке. Мне годы не прибавляются, я их теряю…»
Призрак в облике окровавленного младенца — Макбету:
Лей кровь, играй людьми. Ты защищен
Судьбой от всех, кто женщиной рожден.
И смерть является им в облике дитяти.
«Услышав шаги, младенец проснулся, улыбнулся и открыл глаза… Свилара словно током пронзило в левой стороне груди, когда ребенок вытащил палец изо рта и вполне отчетливо произнес:
— Чего уставился…твою мать, качай!»
Во время последней битвы Макдуф в ответ на похвальбу Макбета о собственной неуязвимости кричит:
Так потеряй
Надежду на заклятье! Пусть твой демон,
Которому ты служишь, подтвердит:
До срока из утробы материнской
Был вырезан Макдуф, а не рожден.
Годы Дона Азередо идут вспять, ибо он сам — смерть, и явившись поначалу мальчиком семи лет, он предстает в конце концов младенцем. Годы Макдуфа идут обыкновенным порядком, поскольку Макдуф, НЕКОГДА бывший тем самым окровавленным, вырезанным из утробы матери — видимо, умершей, — младенцем, теперь выполняет роль посланника смерти.
И наконец подруги Афанасия и Макбета — Витача Милут и леди Макбет. Отношения их с возлюбленными проникнуты глубокой нежностью. Обе состояли некогда в другом браке и имели детей; но брак Витачи с Афанасием и брак леди Макбет с Макбетом — бездетны. Обе женщины гибнут первыми, как бы открывая смерти доступ к мужчине. Пока Витача жива и находится рядом с Афанасием (в женской версии романа героиня не гибнет, а идет на все четыре стороны), Разину ничего не грозит, он защищен любовью Витачи. Надлом, путь вниз, в ад начинается с одиночества. Посланец дьявола посещает сперва женщину — и после этого, лишив Афанасия разина последнего и наиболее надежного прикрытия, уничтожает его самого.
