Г. Лелевич - Александр Безыменский
Если кто хочет убедиться в том, насколько тонко и правдиво передает Безыменский переживания и настроения нашего живого активного коммуниста, пусть вчитается он в прекрасный отрывок из «Комсомолии». Квартирный хозяин, отвратительная мещанская жаба, под'езжает к комсомольцу-партийцу с типичными обывательскими пошлостями. Кто из нас не слышал от какого-нибудь мещанина-соседа подобных речей?
Большевики — это сытые рожи.
Без бриллиантов не ходит никто.
Может-быть, ты лишь один хороший.
А остальные — не то…
И у кого из нас не рвались в ответ с языка гневные фразы, так хорошо, с таким несравненным пафосом схваченные нашим поэтом:
— Мне ВЧК — маяк!
Первый кричу я: врага — руби!
Каждая пуля в Чеке — моя!
Каждую жертву — и я убил.
Обыск ли, ордер на вас — и мой,
Кости больные мы вылечим в гипсе.
Сам я виновен каждой виной,
Каждой ошибкою — я ошибся.
Стихи Безыменского это действительно — гимн «Комсомольской Весне и стальной большевицкой породе». Поэт имел полное право заявить:
…Ношу партбилет не в кармане, —
В себе.
Тов. Троцкий, который так неверно осветил общий вопрос о пролетарской литературе, совершенно правильно отметил коммунистическую монолитность Безыменского:
Ему не нужно «принимать» революцию, ибо она сама приняла его в день его духовного рождения, нарекла его и приказала быть своим поэтом… Он берет революцию целиком, ибо это — та духовная планета, на которой он родился и собирается жить. Из всех наших поэтов, писавших о революции, для революции, по поводу революции, Безыменский наиболее органически к ней подходит, ибо он от ее плоти, сын революции, Октябревич.
Художественный показ психики коммуниста — крупнейшая заслуга Безыменского. Но он не удовольствовался этим. Иначе он не был бы эпиком, а эпическая поэзия — очень значительная часть поэзии Безыменского. Он показал нам не только психику, но и действия, не только восприятие, но и события. В его стихах мы найдем целый ряд картин, штрихов, фрагментов, рисующих революцию, при том рисующих ее с точки зрения пролетариата.
3. Революция за каждой мелочью
Было время, когда и Безыменский занимался абстрактным воспеванием «планетарного», «космического» размаха пролетарской революции. Об этом периоде напоминает хотя бы талантливая поэма «Я», написанная в 1920 году и кончающаяся такими характерными строками:
Из солнцебетона и стали я скован.
Отсек я Былое, схватив его космы.
Во чреве заводов, под сердцем станковым
Я зачат и выношен. Вырос же — в Космос
В то время это было неизбежно, это было нужно. Заслуга Безыменского в том, что он во время заметил необходимость поворота, во время провозгласил:
Только тот наших дней не мельче,
Только тот на нашем пути,
Кто умеет за каждой мелочью
Революцию Мировую найти.
И не только провозгласил, но и художественно подтвердил свою декларацию.
Одной из наиболее характерных особенностей Безыменского является способность каким-нибудь мелким и частным штрихом подчеркнуть, показать, главное и общее. Поэт дает картину Керенщины и мимоходом бросает такие несколько слов:
Сегодня
Застрелился прапор,
Которого ударил солдат.
Я помню, как понравились эти строки маститому художнику-реалисту тов. А. С. Серафимовичу, когда он услышал их на одном из литературных собеседований МАПП. Опытный мастер сразу заметил, что эти строки как бы прожектором освещают целый исторический период.
Безыменский умеет через какую-нибудь бытовую мелочь дать возможность читателю лучше почувствовать «планетарный» размах социального переворота, чем это делают некоторые поэты «Кузницы» через ложно-классические оды. Вот, например, отрывок из «Комсомолии»:
Столько дела. И каждое нужно.
Нужно ведь и себе и всем.
Пусть порою ложишься без ужина —
Ты в работе. Ты в РКСМ.
Пусть язык у кого-то клейкий,
Кто-то глупый зовет треплом,
Знают все, что не только к ячейке,
Каждый к миру теперь прикреплен.
У Безыменского острый глаз. Он прекрасно умеет схватывать на лету эти мелочи, в которых, как солнце в капле дождя, отражается эпоха. Особенно удается ему вскрытие противоречий современности путем сопоставления конкретных штрихов, характеризующих два борющихся мира. Такие сопоставления, обнажающие всю непримиримость классовой вражды, глубокую противоположность буржуазии и пролетариата, бесконечную отчужденность отдельных представителей борющихся лагерей, разбросаны по всем произведениям нашего поэта. Вот пример на удачу:
Кремль. Кремлевские двери.
Рядом — гниющая накипь.
Можно в заплеванном сквере
Тело купить за дензнаки.
(Каждая жизнь — иная.
Где Совнарком, где тело…)
Да…
А вот пивная
Рядом с Наркомвнуделом.
Есть даже целые стихотворения, построенные на таких противопоставлениях. Таковы «Однофамильцы», «Два» (два портфеля — рабфаковца и буржуазного спеца). Это же противопоставление дано в потрясающей картине проводов мобилизованных комсомольцев на фронт гражданской войны. С одной стороны — отцы, которые «не простирают об'ятья, а разбивают проклятья о каблуки влезающих в вагон». Это — старый, звериный, гибнущий мир. А с другой стороны — родители-пролетарии, сквозь рыдания призывающие уезжающих сыновей «помнить завет Ильича». Это — новый, в крови и муках рождающийся мир. Небольшая картинка, — всего полстраницы! — но оба борющихся лагеря — перед нами, как на ладони.
Это великое разделение на два враждующих стана не миновало и интимнейшей, неприкосновеннейшей ячейки старого общества — семьи. И через семью плуг истории провел глубокую борозду, сплошь и рядом отбрасывая родных по крови в разные армии, сплошь и рядом делая их смертельными врагами. Безыменский, неоднократно, касался в стихах этого значительного и знаменательного явления. И в «Однофамильцах», и в сцене проводов комсомольцев на фронт перед нами развертывается этот великий раскол семьи. А как жизненна, как правдива эта картинка задушевной беседы группы комсомольцев:
Что значит сон любви великой
И ласковое слово «мать»
Тогда, когда оно веригой
Висит на рвущихся ломать,
Ломать и строить?
Что такое,
Что значит славное «отец»,
Когда оно зовет к покою
Биенье алчущих сердец?
Я видел: прикоснулись к ране.
«Уйди, коль надо» — в тайниках.
Немногих любят, тех тиранят,
Здесь — избивают, там — никак…
Тут Ваня снова, в назиданье,
Рассказывает, как порой
Он убегал на заседанье,
А там отец его порол…
Поэты! Соловьи-шарманки!
Не там ли, в зареве фронтов,
И тут у нас, в отце и Ваньке,
Живые лица двух миров?
Действительно, иссеченная спина Ваньки лучше показывает нам всю глубину общественных сдвигов, чем самые звонкие, самые высокопарные «космические» оды.
Особенно любовно наблюдает Безыменский мелочи быта, когда хочет показать ростки нового мира, пробивающиеся повсюду и в то же время незаметные многим. Чего стоит, например, это нежное, грациозное и глубокое стихотвореньице в четыре строки?
Грядущего ливневый сев,
Хотя бы по капле капай!
Сегодня товарищ Лев
Сказал мне: — Товалисц папа!
Замечательно, что Безыменскому удается конкретно, а не обще выявить и международный характер пролетарской революции, — сторону, довольно легко поддающуюся торжественному «воспеванию», но лишь с трудом доступную конкретному показу. В одном из последних стихотворений «Джон-Ли» Безыменский рассказал, как в английском порту Честере работало двое грузчиков: англичанин Джон и китаец Ли. Зараженный великобританским шовинизмом Джон оскорблял и избивал Ли. Но грянула стачка. Классовый инстинкт не позволил Ли стать в ряды штрейкбрехеров, мало того, толкнул забитого китайца на помощь Джону, когда на последнего накинулись наемники буржуазии. И в 1920 г. Джон и Ли, — уже неразлучные друзья, — пробрались через фронт гражданской войны в красную Москву — столицу мировой революции. Если Николаю Тихонову в его, — прекрасной, без сомненья, — поэме «Сами» удалось выявить пробуждение чувства человеческого достоинства в забитом индусском мальчике под влиянием животворящих вестей о Ленине, то Безыменский сумел показать другое, недоступное литературным «попутчикам»: он показал пробуждение в невежественном китайце классового пролетарского сознания, сознания международной солидарности рабочего класса.
