Владимир Набоков - Комментарий к роману "Евгений Онегин"
В «тайных преданьях сердечной темной старины» есть какая-то необъяснимая многозначительность, некая завораживающая причудливость, когда переплетаются две великие романтических темы — фольклорная и чувственная, — по мере того как Онегин погружается в одно из тех сумеречных состояний, в которых грани смысла слегка смещаются и всполохи миражей изменяют очертания случайных мыслей. Особенно выразительны по своему загадочному тону «угрозы», «толки», «предсказанья» — какие угрозы? злые предзнаменования? угрожающие пророчества? — какие толки? (или, может, толкования, странные пометы на полях жизни), что за предсказанья? Связаны ли они с теми, что так прелестно соединяют сон Татьяны с ее именинами? Веселая скороговорка стиха 13 напоминает оживленную разноголосую болтовню, звучащую в голове засыпающего человека; а единственное письмо Татьяны к Онегину чудесным образом множится в последней призматической строке. В следующей строфе содержится один из самых оригинальных образов романа.
В связи с этими размышлениями велико искушение процитировать отрывок из прекрасной статьи «Ссылка на мертвых» барона Е. Розена (в «Сыне Отечества», 1847), который я привожу здесь в небольшом сокращении:
«<Пушкин> был характера весьма серьезного и склонен <…> к мрачной душевной грусти; чтоб умерять, уравновешивать эту грусть, он чувствовал потребность смеха; <…> нужна была только придирка к смеху! В ярком смехе его почти всегда мне слышалось нечто насильственное <…> Неожиданное, небывалое, фантастически уродливое, физически отвратительное <…> всего скорее возбуждало в нем этот смех <…> И когда <…> кто-либо не удовлетворял его потребности в этом отношении, так он и сам, при удивительной и <…> ненарушимой стройности своей умственной организации, принимался слагать в уме странные стихи — умышленную, но гениальную бессмыслицу. <…> Он подобных стихов никогда не доверял бумаге».
13 …длинной сказки… — Трудно определить, имеется ли здесь в виду английская «fairy tale» или всего лишь французская «conte».
XXXVII
И постепенно в усыпленье
И чувств и дум впадает он,
А перед ним воображенье
4 Свой пестрый мечет фараон.
То видит он: на талом снеге,
Как будто спящий на ночлеге,
Недвижим юноша лежит,
8 И слышит голос: что ж? убит.
То видит он врагов забвенных,
Клеветников и трусов злых,
И рой изменниц молодых,
12 И круг товарищей презренных,
То сельский дом – и у окна
Сидит она… и всё она!..
4 Свой пестрый мечет фараон. — Великолепный образ игры в «фараон» заставляет нас вспомнить строфы о карточной игре второй главы, отвергнутые нашим поэтом. Мертвый юноша навеки запечатлен в сознании Онегина, в его мозгу всегда будут звучать страшные слова, небрежно брошенные Зарецким, и вечно будет таять снег того морозного утра под пролитой кровью и жгучими слезами раскаяния.
Вариант
5—6 Черновик, опубликованный Шляпкиным (1903, с. 24) и упомянутый в «Рукописях» (из собрания Шляпкина), датированный сентябрем 1830 г., содержит следующие чтения:
Виденья быстрые лукаво
Скользят налево и направо… —
и Онегин «все ставки жизни проиграл» (последний стих?). В левом углу карандашом Пушкин записал следующий афоризм в прозе: «Переводчики — почтовые лошади просвещения».
XXXVIII
Он так привык теряться в этом,
Что чуть с ума не своротил
Или не сделался поэтом.
4 Признаться: то-то б одолжил!
А точно: силой магнетизма
Стихов российских механизма
Едва в то время не постиг
8 Мой бестолковый ученик.
Как походил он на поэта,
Когда в углу сидел один,
И перед ним пылал камин,
12 И он мурлыкал: Benedetta
Иль Idol mio и ронял
В огонь то туфлю, то журнал.
5 …магнетизма… — Через год, а именно в декабре 1825-го, в Париже Французской Академией наук была создана комиссия для изучения явления магнетизма или гипнотизма. По прошествии пяти с половиной лет, потраченных на размышления, комиссия объявила, что явления магнетизма иногда вызываются апатией, тоской и воображением. Пушкин, вероятно, имел здесь в виду самогипноз, ведущий иногда к бессознательной рифмовке, графомании.
Ср.: Пьер Лебрен, «Поэтическое вдохновение» (P. Lebrun, «L'Inspiration poétique», 1823)
Le poète!..
……………………………………
Dans l'inspiration, pareil
A l'enfant que l'art mesmérique
Fait parler durant son sommeil…[879]
12 Benedetta… — В июле 1825 г. Пушкин писал Плетневу:
«Скажи от меня [Ивану] Козлову, что недавно посетила наш край [Тригорское] одна прелесть [Анна Керн], которая небесно поет его Венецианскую ночь [фантазия, сочиненная в 1824 г.] на голос гондольерского речитатива [ „Benedetta sia la madre“] — я обещал известить о том милого, вдохновенного слепца. Жаль, что он не увидит ее, но пусть вообразит себе красоту и задушевность — по крайней мере дай Бог ему ее слышать».
Конец этой строфы любопытно перекликается с темами гл. 1, XLVIII–XLIX (см. коммент. к этим строфам).
12—13 Benedetta… / Idol mio… — «Benedetta sia la madre» — «Да будь благословенна Богоматерь», венецианская баркаролла. На ее музыку были переложены четырехстопные хореи Козлова «Венецианская ночь» — стихотворение, посвященное Плетневу и опубликованное в альманахе «Полярная звезда» (1825):
Ночь весенняя дышала
Светло-южною красой,
Тихо Брента протекала,
Серебримая луной…
«Idol mio, piu расе non ho» — «Кумир мой, я покоя лишен» с припевом, исполнявшимся дуэтом («Se, о cara, sorridi» — «Лишь бы ты улыбнулась, моя дорогая»), написано Винченцо Габусси (1800–1846).
13—14 Эльтон предлагает смешной вариант:
…The News
Drops in the fire — or else his shoes.
(…«Новости»
Роняет в огонь — или свою туфлю.)
XXXIX
Дни мчались: в воздухе нагретом
Уж разрешалася зима;
И он не сделался поэтом,
4 Не умер, не сошел с ума.
Весна живит его: впервые
Свои покои запертые,
Где зимовал он, как сурок,
8 Двойные окна, камелек
Он ясным утром оставляет,
Несется вдоль Невы в санях.
На синих, иссеченных льдах
12 Играет солнце; грязно тает
На улицах разрытый снег.
Куда по нем свой быстрый бег
5—9 Временем пробуждения Онегина от зимней спячки я склонен считать утро 7 апреля 1825 г. — первую годовщину (по старому стилю) смерти Байрона в Миссолунги. В этот день Пушкин и Анна Вульф заказали заупокойные обедни в местных церквах своих поместий в Михайловском и Тригорском Псковской губернии в память «раба Божия Георгия». В майском письме из Тригорского брату в Петербург наш поэт сравнивает эти службы с «la messe de Frédéric II pour le repos de l'âme de Monsieur de Voltaire»[880].
7 …зимовал он, как сурок… — Выражение, заимствованное из французского — «hiverner comme une marmotte». «Сурок» — родовое название, однако грызун, именуемый французами la marmotte (Marmota Marmota, Linn.), обитает лишь в горах Западной Европы. В южной и восточной России встречается не он, а Marmota bobac, Schreber; по-французски — boubak, по-русски — байбак, по-английски — bobac, или «польский сурок», который в Америке называется «русским сурком» и, по-видимому, насколько может судить систематик, не специалист по млекопитающим, принадлежит к одному роду вместе с тремя американскими сурками (восточным лесным американским сурком, западным желтобрюхим сурком и серым сурком, или «свистуном»). Луговая собачка относится к другому роду.
Кстати, любопытно отметить, что байбак с баснословными подробностями описывается в «Баснях» Лафонтена, кн. IX: «Речь, обращенная к мадам де ля Саблиер».
Онегин впал в спячку непосредственно перед бедственным наводнением 7 ноября 1824 г. (после которого роскошные празднества и светские развлечения, на которых он мог видеть Татьяну, были временно запрещены правительственным указом). Другими словами, Пушкин с большим удобством для структуры романа заставил Онегина проспать катастрофу. Меж тем другой Евгений потерял в бушующих волнах свою невесту и сошел с ума, вообразив, что его преследует конная статуя, — в пушкинской поэме «Медный всадник» (1833), посвященной этому наводнению. Очень забавно, что впавший в спячку Евгений Онегин отдает взаймы свое имя этому несчастному (ч. 1, стихи 1 —15, схема рифм произвольная — aabebeccibbicco):
