Владимир Набоков - Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина
Далее идут комментарии к «Отрывкам из „Путешествия Онегина“», приведенным выше.
[I]
Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто во-время созрел,
Кто постепенно жизни холод
4 С летами вытерпеть умел;
Кто странным снам не предавался,
Кто черни светской не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
8 А в тридцать выгодно женат;
Кто в пятьдесят освободился
От частных и других долгов;
Кто славы, денег и чинов
12 Спокойно в очередь добился,
О ком твердили целый век:
N.N. прекрасный человек.
В беловой рукописи (2382, л. 120). Эта строфа = десятой строфе главы Восьмой. Пушкин также записал первую строку в ПБ 18, л. 4.
[II]
Блажен, кто понял голос строгой
Необходимости земной,
Кто в жизни шел большой дорогой,
4 Большой дорогой столбовой —
Кто цель имел и к ней стремился
Кто знал, за чем он в свет явился
И Богу душу передал
8 Как откупщик иль генерал
«Мы рождены, сказал Сенека,
Для пользы ближних и своей» —
(Нельзя быть проще и ясней)
12 Но тяжело, прожив пол-века,
В минувшем видеть только след
Утраченных бесплодных лет.
В беловой рукописи (2382, л. 119 об.).
9–10 «Мы рождены, сказал Сенека, / Для пользы ближних и своей». В трактате Луция Аннея Сенеки (ум. 65) «De otio» <«O досуге»>, адресованном его другу — Аннею Серену, сказано (III, 3): «Что, несомненно, вменяется человеку в обязанность, так это быть полезным людям; если может, то многим; если не может многим, то хотя бы немногим; если не может немногим, то хотя бы близким; а если и этого не может, то хотя бы себе». И в «Послании» (LX) своему другу Каю Луцилию Сенека пишет: «Жив тот, кто многим приносит пользу; жив тот, кто сам себе полезен» <пер. С. А. Ошерова>.
[III]
Несносно думать что напрасно
Была нам молодость дана
Что изменяли ей всечасно
4 Что обманула нас она
Что наши лучшие желанья,
Что наши свежие мечтанья
Истлели быстрой чередой —
8 Как листья осенью гнилой —
Несносно видеть пред собою
Одних обедов длинный ряд,
Глядеть на жизнь как на обряд
12 И вслед за чинною толпою
Идти не разделяя с ней
Ни общих мнений ни страстей.
В беловой рукописи (2382, л. 119 об.). За исключением начала первой строки, эта строфа = строфе XI в главе Восьмой.
[IV]
Предметом став суждений шумных,
Несносно (согласитесь в том)
Между людей благоразумных
4 Прослыть притворным чудаком,
Или печальным сумасбродом,
Иль сатаническим уродом,
Иль даже Демоном моим.
8 Онегин (вновь займуся им),
Убив на поединке друга,
Дожив без цели, без трудов
До двадцати шести годов,
12 Томясь в бездействии досуга
Без службы, без жены, без дел,
Ничем заняться не умел.
В беловой рукописи (2382, л. 100). Эта строфа = строфе XII в главе Восьмой.
[V]
Наскуча или слыть Мельмотом
Иль маской щеголять иной
Проснулся раз он патриотом
4 Дождливой, скучною порой
Россия, господа, мгновенно
Ему понравилась отменно
И решено. Уж он влюблен,
8 Уж Русью только бредит он
Уж он Европу ненавидит
С ее политикой сухой,
С ее развратной суетой.
12 Онегин едет; он увидит
Святую Русь: ее поля,
Пустыни, грады и моря
Исключена из беловой рукописи. Эта строфа напечатана в Акад. 1937 и других изданиях в «Путешествии Онегина». Сам Пушкин вычеркнул ее из беловой рукописи и (в заметке на полях) приписал ее или ее часть к Десятой главе — в той же или в иной форме. См. Десятую главу, Дополнение к комментариям.
[VI]
Он собрался, и, слава Богу,
Июня третьего числа
Коляска легкая в дорогу
4 Его по почте понесла.
Среди равнины полудикой
Он видит Новгород-великой.
Смирились площади — средь них
8 Мятежный колокол утих,
Не бродят тени великанов:
Завоеватель скандинав,
Законодатель Ярослав
12 С четою грозных Иоанов,
И вкруг поникнувших церквей
Кипит народ минувших дней.
В беловой рукописи (ПБ 18, л. 4).
2 Июня третьего числа. День после именин Пушкина. Я усматриваю любопытное совпадение в подражании Поупа (1738), в «стиле доктора Свифта», Горацию — «Послания», кн. I, VII:
Это правда, мой Господь, я слово дал
Быть с тобою третьего июня…
и в «Дон Жуане» (I, СIII) Байрона:
Итак, был летний день. Скажу точней: шестое
Июня. Я всегда был точен, сколько мог,
Насчет веков, годов и даже дней…
Числа же — те станции, где
Рок Меняет лошадей, историю настроя
На новый тон…
«Роковой тот день» (I, CXXI, 2) — день начала любовного романа Жуана и Юлии, длившегося до неопределенной даты в ноябре, когда юношу срочно отправили в четырехлетнее путешествие, которое в 1784–85 гг. привело его к российскому двору и в постель Екатерины II. Примечательно, что шестое июня — день рождения Пушкина (по нов. ст., конец XVIII в.). 6 июня 1799 г. нов. ст. «история» действительно «настраивается на новый тон».
Байрон начал «Дон Жуана» в Венеции 6 сент. 1818 г., а последнюю полную песнь завершил 6 мая 1823 г. Перед отъездом из Италии в Грецию он сочинил (8 мая 1823 г.; все эти даты приведены по новому стилю) четырнадцать строф дополнительной семнадцатой песни. В это время Пушкин собирался начать работу над «ЕО» в Кишиневе (9 мая по ст. ст.; 21 мая — по нов. ст.).
Не знаю, почему, установив дату «июня 3 числа» в Акад. 1937, Томашевский ставит «июля 3 числа» в Сочинениях 1949 и 1957.
6–14 Новгород, древний Хольмгард, был основан викингами в предрассветной мгле нашей эры. «Завоеватель скандинав» — это норманн Рюрик, захвативший, согласно легенде, в 860-е годы восточный берег реки Волхов, текущей через Новгород. Потомки Рюрика перенесли свой престол в Киев. Ярослав Мудрый (правил 1015–54), автор первого свода законов «Русская правда», даровал Новгороду важные привилегии, и к тринадцатому веку город обладал своего рода республиканской независимостью, имея общественное собрание, «вече», управлявшее регионом через избранного главу — «посадника». Но в результате мрачного расцвета Москвы с ее жестокими правителями «Волховская республика» пала в ужасной бойне. Иван III в 1471 г. навязал ей свои законы. Вечевой колокол, созывающий народ на «вече», назван «мятежным» в связи с попытками стойких новгородцев оказать сопротивление Москве; но ничего не вышло, и в 1570 г. Иван IV Грозный уничтожил последние остатки новгородской свободы.
В этой строфе наш поэт дает исключительно слабое описание Новгорода: определение «полудикой» — не изобразительного ряда, колокол не находится «средь» площадей, эпитет «мятежный», хотя и не нов, здесь неясен, четыре «великана» по достоинству очень неравноценны, а «поникнувшие» церкви, вокруг которых «кипит народ минувших дней», похожи на снеговиков в оттепель.
В письме Пушкину 18 окт. 1824 г. из С.-Петербурга в Михайловское (см. мой коммент. к главе Восьмой, LI, 3–4) декабрист Сергей Волконский заметил, что, по-видимому, «соседство и воспоминание о Великом Новгороде, о вечевом колоколе» вдохновят Пушкина.
[VII]
Тоска, тоска! спешит Евгений
Скорее далее: теперь
Мелькают мельком будто тени
4 Пред ним Валдай, Торжок и Тверь
Тут у привязчивых крестьянок
Берет 3 связки он баранок,
Здесь покупает туфли — там
8 По гордым Волжским берегам
Он скачет сонный — Кони мчатся
То по горам, то вдоль реки —
Мелькают версты, ямщики
12 Поют, и свищут, и бранятся
Пыль вьется — Вот Евгений мой
В Москве проснулся на Тверской
В беловой рукописи (ПБ 18, л. 4 об., 5).
