Антон Долин - Ларc фон Триер: Контрольные работы. Анализ, интервью. Ларс фон Триер. Догвилль. Сценарий
Грэйс: Мне ужасно жаль, мистер МакКей. Я не имею права так вмешиваться в вашу жизнь. Не знаю, что на меня нашло...
Джек МакКей: Да, я слеп, мисс Грэйс! Теперь вы счастливы? У меня не просто плохое зрение, я не близорук, я слеп! А сейчас оставьте меня, пожалуйста, я хочу побыть один. И не трогайте шторы. Для меня больше не имеет значения, открыты они или задернуты. Я повесил их для того, чтобы ни один лучик света, который я еще мог различить, не проник в эту комнату, раз уж все цвета и краски жизни покинули меня навсегда.
Грэйс: Мне так стыдно...
Грэйс собирается уходить. Она действительно расстроена тем, что натворила. Она делает несколько шагов, затем оборачивается и бросает последний взгляд на комнату. Смотрит в окно.
Грэйс: Я понимаю, почему вы повесили шторы, правда. Последний луч... он только что исчез. Теперь эти цвета невозможно описать...
Джек МакКей сидит, кивая головой. Он печально улыбается. Грэйс с нежностью смотрит на него.
Джек МакКей: В Швейцарии это называется «альпенглюнен». Это свет, который отражается от высоких пиков после того, как солнце скрывается за горами. Поэтому я и назвал так свою улочку. Впервые я увидел этот свет тридцать лет назад. Я выбрал это место и сам вставил окно. Оно выходит на восток, но не для того, чтобы наблюдать рассвет, как многие могли бы подумать, нет, он слишком бледен! Оно предназначалось для последнего луча. А теперь и он исчез.
Грэйс: Нет, не исчез. Он все еще там, даже если вы не можете его видеть. Неужели одна только мысль об этом не ободряет вас?
Джек МакКей: Все кончено... Грэйс, и не вернется обратно...
Грэйс: Он все еще там, говорю вам. Он такой же чудесный, каким вы его запомнили. Мягкий свет сосен, тени западных пиков, падающие на горы...
Джек МакКей: Прошу вас, не надо...
Грэйс: Но это ваш вид, и он все еще выглядит по-прежнему. Теперь пики стали абсолютно красными. Сосны вдалеке такие же темные, как скалы. Небольшой водопад будто замерз. Теперь всю долину заволокло тенью. Все это принадлежит вам, потому что вы первым нашли этот вид.
Джек МакКей тихо плачет, обхватив голову руками. Грэйс смотрит на него и затем тихо выходит.
14
Ранняя весна. День
Появляется надпись:
«СЦЕНА, В КОТОРОЙ ЖИТЕЛИ ДОГВИЛЛЯ СНОВА СОЗЫВАЮТ СОБРАНИЕ».
Все сходятся на собрание в молельный дом.
Рассказчик: По молчаливому согласию жители Догвилля шли на собрание в молельный дом спустя две недели после появления прекрасной беглянки в их городе. Грэйс стояла рядом с Томом и смотрела, как они собираются. Грэйс была спокойна, в глубине души она уже давно знала, что сегодня в последний раз видит эти лица, ставшие такими знакомыми. Против нее было, по меньшей мере, два голоса — при том, что для решения ее судьбы хватило бы и одного-единственного.
Том: Милости просим, добрые жители Догвилля. Две недели прошли, наступило время объявить ваш вердикт.
Миссис Хенсон (глядя на Грэйс): Разве она должна быть здесь, пока мы обсуждаем?
Том: Когда Грэйс появилась в нашем городе, она даже не пыталась скрыть от нас свою беспомощность, несмотря на опасность. Для нас нет опасности в том, чтобы быть такими же открытыми и сказать ей в лицо, что мы изгоняем ее.
Грэйс: Конечно же я не буду присутствовать при вашем разговоре. Вы совершенно правы, миссис Хенсон. Люди должны иметь возможность честно высказать свое мнение, не заботясь о вежливости. Прежде чем я покину вас, я хотела бы сказать кое-что, поскольку другой возможности мне может и не представиться. Город позволил мне остаться, ничего не зная обо мне и несмотря на опасность. Вы уважали мое нежелание рассказывать о прошлом, признав, что не оно, а я сама имею первостепенное значение. Мир, которому я принадлежу, никогда не мог бы стать настолько щедрым. Я просто хочу, чтобы вы знали о том, какое огромное уважение и восхищение вы у меня вызываете, и не важно, чем закончится сегодня ваше обсуждение.
Грэйс обводит взглядом помещение. Затем идет к двери.
Грэйс: Прощай, Том, я подожду в шахте. Если голосование покажет, что я должна покинуть город, я двинусь в путь по горной тропе, пока еще светло. А сейчас я пойду домой и переоденусь в свою одежду. Она в узле, под твоим письменным столом. Рубашка, фартук и другие мелочи, которые были мне нужны для работы, — отдай их хозяевам. Никто не обязан смотреть, как я оставляю город. Просто позвоните в колокол. Марта, и я все пойму. Нет, сделайте одолжение, отмечайте ударом колокола каждый голос, отданный за то, чтобы я осталась. Этот звук будет сопровождать меня в пути. Если я не насчитаю пятнадцати ударов, поверьте, я не буду в обиде. За эти две недели я очень полюбила Догвилль и буду молиться о том, чтобы для города настали лучшие времена и вам становилось легче с каждым шагом, который я сделаю на пути в горы.
Том хочет что-то сказать, но отец опережает его.
Том Старший: Хорошо, Грэйс. Мы сделаем, как ты просишь. Я знаю, что Том очень волнуется за исход твоего дела, но свое время он уже использовал. Мы с его точкой зрения познакомились. Мы ее уважаем. А теперь он должен оказать уважение нам.
Том серьезно кивает отцу.
Том Старший: Давайте выслушаем тех, кому есть что добавить к сказанному, а затем приступим к голосованию. Если мы будем двигаться с севера на юг, то Бен станет первым, кто сможет ответить «да» или «нет» на вопрос о том, позволим ли мы остаться Грэйс. Чак и Вера выступят последними. Спасибо, Грэйс. А теперь ступай.
Грэйс уходит. Она не оглядывается на молельный дом, где проходит собрание. Она идет в дом Эдисонов и достает из-под стола узел с вещами. Садится и несколько секунд смотрит на него. Вздыхает. Затем включает радио. Она слушает приятную песню, которая едва слышно звучит из приемника. Затем снимает фартук и другие вещи, кладет их на стол. Она проделывает это очень медленно и тщательно, как во сне. Затем развязывает узел. Она удивленно извлекает содержимое и разглядывает.
Рассказчик: Грэйс достала узел из-под письменного стола. Ее руки будто держали что-то незнакомое. Ее одежда не могла быть настолько тяжелой. Она развязала узел и достала свернутый лист бумаги. Это была карта — карта, нарисованная Томом. Он знал, где хранится ее одежда, и положил карту в вещи. На карте была обозначена тропинка, ведущая сквозь горы. Все опасные места были отмечены маленькими смешными рисунками. Глядя на них, Грэйс улыбнулась. Она снова посмотрела на узел. В нем лежал каравай хлеба. Его определенно испекла Вера, только она умела делать такие караваи, но и это было не все. Нескольким людям пришла в голову та же идея. Они положили ей в узел подарки. В нем лежал любимый перочинный нож Джейсона, начищенный до блеска. Кусок пирога от Мамаши Джинджер и Глории. Какая-то одежда, спички, желтые перья Афродиты, которыми Вера закалывала волосы, и сборник гимнов от Марты. Грэйс с улыбкой открыла страницу 288, — этот гимн с трудом удавался Марте, поскольку ее пальцы были слишком коротки, чтобы взять октаву, и этого не могла исправить ни одна репетиция. Между страницами лежала аккуратно свернутая долларовая купюра. Одной Марте набрать такую сумму было не под силу. У Грэйс определенно появились друзья в Догвилле. В этом не было сомнений. И неважно, было ли их много или мало. Грэйс обнажила свою сущность перед городом и была счастлива, что поступила так — ведь в ответ она получила великий дар: друзей.
