Е. Готтендорф - Герман Геринг
Все это было очевидно не только обвинителям, но и самим подсудимым. Франц фон Папен, бывший вице-канцлер в первом правительстве Гитлера, сказал Герингу в перерыве между судебными заседаниями, после одного из удачных выступлений бывшего рейхсмаршала в свою защиту: «Ну хорошо, а кто же тогда несет ответственность за все эти разрушения, если не вы? Ведь вы были вторым человеком в государстве! Или в этом (он указал рукой на руины Нюрнберга, видимые из окна столовой) не виноват никто?»
Трудно было что-либо на это возразить — по крайней мере, себе самому! Многие современники (и даже близкие друзья)Геринга отдавали себе отчет в том, «что происходит», и не захотели мириться с нацизмом; некоторые из них (например, участники «Июльского заговора») не побоялись рискнуть жизнью, пытаясь избавить свою страну от власти Гитлера. Геринг (хотя он хорошо разбирался в происходившем) предпочел иной путь: он всегда преданно следовал за фюрером — и вот теперь оказался там, куда этот путь и должен был привести — на скамье подсудимых Международного трибунала, в качестве «обвиняемого № 1». Как говорится: «Погуляли, повеселились — пора, господа, и расплатиться!» Расплата оказалась страшной: впереди маячила виселица.
Те, кто наблюдал суд над Димитровым в 1933 г., наверное и не думали о том, что перед ними — лишь первый акт драмы, поставленной самой жизнью. Тогда Геринг кричал со скамьи свидетелей, потрясая кулаками: «Негодяй, по тебе плачет виселица!» Теперь, в 1946 г., публика стала свидетельницей финальной сцены: виселица грозила самому Герингу, оказавшемуся в роли подсудимого.
Приговор: «Смерть через повешение!» — был оглашен 1 октября 1946 г. Герингу разрешили проститься с женой и дочерью, которые теперь жили на свободе, в бедном домике в Фельденштайне. Геринг попросил тюремного священника об утешении перед смертью, но тот ему отказал, объяснив, что он вел себя на суде «неподобающим образом и не проявил раскаяния в своих грехах». «Тому же, кто не раскаялся, — нет прощения!» — таковы были слова священника.
У Геринга оставались две капсулы с цианидом, подаренные фюрером: одну он прятал в обуви, а вторую — в баночке с кремом «Нивея». Этот яд он и принял в ночь перед казнью, чтобы избежать повешения. Тюремный часовой, неотрывно наблюдавший за ним через окошко в двери, так и не заметил, когда он это сделал.
Потом тело Геринга, вместе с телами его казненных коллег, было сожжено в печи мюнхенского крематория, а пепел, оставшийся от трупов, был вывезен за город, в поле, и высыпан в придорожную канаву. В тот вечер шел сильный дождь, и прах быстро унесло бурным дождевым потоком. Таков был бесславный конец рейхсмаршала. Души многих замученных, расстрелянных, отравленных обрели покой: их палачи ушли с мировой сцены и на земле наступил мир.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА.
Приговор над подсудимыми Нюрнбергского трибунала был оглашен 30 сентября — 1 октября 1946 г. Все подсудимые, кроме фон Папена, Шахта и Фриче, были признаны виновными. Геринг, Риббентроп, Кальтенбруннер, Борман (заочно) и другие (всего — 12 человек) были приговорены к смертной казни через повешение; Гесс, Редер, Дениц, Шпеер и другие (всего 7 человек) — к разным срокам тюремного заключения. СС, гестапо, СД и руководящие органы НСДАП были признаны преступными организациями. Ходатайства осужденных о помиловании были отклонены. Приговор был приведен в исполнение 16 октября 1946 г.
Глава 35
Будет мир?
Говорят, что история повторяется, на самом деле повторяются люди.
Неизвестный автор«В тот год Германия представляла собой обширную пустыню, покрытую грудами развалин, — вспоминал У. Ширер. — Людям, — ошеломленным событиями, обессиленным и голодным, предстояло пережить суровую зиму 1945 г. До такого состояния довело их сумасбродство Гитлера, да и их собственное. Ведь они слепо (а подчас — и с энтузиазмом) следовали за ним. Тем не менее, возвратившись той осенью в Германию, я почти не встречал немцев, осуждавших Гитлера».
Немцы относились к Герингу с симпатией. Он не был фанатиком, как Гитлер и Геббельс, и его слабости на фоне нечеловеческих выходок других нацистских вожаков казались простительными. Во время нюрнбергского процесса он говорил, что через пятьдесят лет после войны ему поставят памятники в Германии и назовут его именем улицы в городах. Пока что этого не произошло, но кто знает? Известно, что история любит возвращаться вспять и повторять саму себя, хотя и на новом уровне. Людям же свойственно совершать ошибки, раскаиваться в них, а потом совершать новые.
«Что касается немцев, то они, конечно, не испытывают нужды в том, чтобы прощать себе что-либо. Они чувствуют, что были, как всегда, правы: разве ход истории это не подтверждает? Просто их силу одолела еще большая сила — вот и все! Немцы — счастливая нация: их дух укрепляют два непреодолимых фактора: чувство собственной правоты и жалость к себе». Так высказался один из героев романа писателя Ирвина Шоу, участника Второй мировой войны; поскольку это слова из произведения западного автора, то они в данном случае звучат особенно убедительно.
Немцы осудили нацизм и сохранили Бухенвальд как памятник истории; но они, конечно, сохранили и память о том, что Щецин, Гданьск и Калининград раньше назывались по-другому и входили в состав рейха. По-иному, наверное, просто не может быть: такова природа людей. Там же, где есть память, — есть и желания (разумеется, «благие») — те самые, которыми «вымощена дорога в ад»! Вот пример «благого пожелания»: забота о судьбе судетских немцев. В свое время фюрер говорил, что их нужно вернуть в состав рейха — и вернул, своим, свойственным ему способом. Теперь, уже почти в XXI веке, говорят, что их нужно вернуть в родные места (на территорию Чехословакии, где они жили до войны). Здесь стоит только начать, создать, так сказать, «прецедент», — и все может опять пойти известным путем — так, как было уже не раз в мировой истории.
В XVIII веке Германия подарила миру Гете; в XIX — Вагнера; в XX она стала известна как страна, где правили Гитлер и Геринг. Кто знает, чем прославят эту страну (здесь мы о ней ведем речь) и осчастливят мир новые деятели, таланты которых развернутся в XXI веке? А ведь они, наверное, уже родились, живут среди людей и присматриваются к миру, выбирая свой путь. «Немцы, — говорил Вагнер, — предназначены для великой миссии, которая не по плечу другим народам. Мы должны сейчас найти героя будущего, Барбаросса или Зигфрид скоро вернутся, чтобы спасти германский народ в минуту нужды!»
События, происходящие в наши дни, говорят о том, что настоящий итог под прошлым еще не подведен и выбор еще не сделан: история, кажется, еще не решила, кому ставить памятники и какими будут новые герои.
