Дмитрий Язов - Карибский кризис. 50 лет спустя
Мы, сказал Кастро, приглашали У Тана для переговоров, а не для инспекции, и в этом вопросе останемся до конца твердыми. Никакой инспекции на нашей земле мы никому не позволим.
Для облегчения переговоров мы пошли на то, чтобы не открывать огонь по самолетам-пиратам, но это только временная мера.
Если бы действительно Кеннеди был искренен в своих обещаниях, то, вероятно, эти полеты были бы уже прекращены, тем не менее они продолжаются и по сей час, да еще делаются попытки обосновать их юридически.
Я еще раз вернулся к вопросу о просьбах У Тана посетить лично демонтаж площадок и разрешить представителям международного Красного Креста допуск на советские пароходы с целью осмотра грузов.
Кастро вторично подтвердил, что они пойдут на все, но не допустят этой унизительной процедуры, тем более что американцам будет хорошо известно о демонтаже от своих разведывательных самолетов.
Что касается переданного Кастро документа американского источника и наших советов выступить ему по затронутой проблеме, он ничего не ответил и только сказал, что внимательно изучит материал и решит это позднее.
Кастро с большим вниманием дважды прочел последний пункт сообщения о том, что мы поддерживаем его заявление о гарантиях со стороны США, и был крайне удивлен этим.
По всему было видно, что он ожидал наших уговоров смягчить свои позиции в этом вопросе.
Он обратил также внимание на то, что американцы не ставят вопроса о вывозе береговых ракет и ракет „земля-воздух“.
У меня создалось, однако, впечатление, что Кастро опасается за то, что после вывоза специального оружия под нажимом американцев последует также отозвание и личного состава, и принадлежащих им средств обороны.
К концу беседы Кастро несколько смягчился и стал говорить о том, что если действительно удастся вырвать от американцев не словесные, а подкрепленные делом гарантии, то, несмотря на временный политический проигрыш, результаты для человечества, социалистических стран и Кубы будут огромными, к сожалению, это будет понятно не сразу, и придется пережить период замешательства.
Зная, что Кастро очень болезненно воспринял принятие нами решения без консультации с ним, я повторил аргументы, которые вчера высказал Дортикосу, заверил его, что здесь не было никакого умысла или забывчивости, а просто, вероятно, обстоятельства требовали незамедлительного решения. Я напомнил ему также его тревожное письмо к т. Н. С. Хрущеву, в котором он говорил о неминуемости бомбардировки специальных объектов, и еще раз заверил в непоколебимости политики Советского Союза в защиту Кубинской революции, одним из проявлений которой являются эти мероприятия советского правительства.
Кастро сказал, что демонтаж объектов не имеет прямого отношения к обороне Кубы и только увеличивает ее риск, но, идя на их установку, мы хотели внести нашу лепту в общее дело социализма и шли на это вполне сознательно.
К несчастью, наш народ не знает, о вывозе какого оружия идет речь, и поэтому сейчас находится в замешательстве.
Весь вопрос заключается в том, что создалось впечатление об отступлении Советского Союза перед нажимом США.
Я напомнил Кастро историю и последствия таких мероприятий советского правительства, как заключение Брест-Литовского мира, введение НЭП и, наконец, заключение германо-советского договора 1939 года, и сказал, что в то время, так же как и здесь, многие не понимали этих решений, и тем не менее история оправдала их.
В настоящих условиях на Кубе даже нет необходимости ждать так много времени, чтобы убедиться в правильности принятых решений, и если Вы сами будете убеждены в этом, то без труда убедите и свой народ.
Моя беда, сказал Кастро, что я не верю обещаниям Кеннеди.
По моему личному мнению, заблуждения Кастро вызваны внезапностью принятых решений, его почти патологической ненавистью к США и чрезмерной экспансивностью характера. Думаю также, что у него закралась мысль о выводе нами в дальнейшем и так называемого оборонительного оружия, на которое он возлагает все свои надежды в защите республики.
Но я в то же время уверен, что при условии нашего особого подхода к нему Кастро быстро осознает свои заблуждения. Его преданность нашему общему делу не подлежит сомнению, но вследствие отсутствия партийной закалки он не всегда правильно понимает методы, применяемые в политике.
Исходя из вышеизложенного, считал бы целесообразным направить Кастро теплое письмо от имени тов. Н. С. Хрущева, возможно рассчитанное для последующего опубликования, в котором объяснить ему необходимость, в интересах же Кубы, принятых решений и еще раз заверить в непоколебимости нашей позиции в защиту Кубинской революции.
Было бы также желательно разъяснить ему вопрос об использовании оружия, принадлежащего группе тов. Павлова, и возможность привлечения для овладения этим оружием персонала кубинской армии.
Кроме того, учитывая, что здесь много говорят о противоречиях между посланием тов. Н. С. Хрущева от 28 октября и заявлением Ф. Кастро по вопросу гарантий США (5 пунктов), было бы желательно в какой-либо форме выступить в прессе в поддержку требований кубинского правительства и тем самым рассеять в народе эти недоразумения».
Между тем решение советского правительства о выводе ракет с территории Кубы уже начало выполняться.
Днем 28 октября командующий Группой советских войск на Кубе генерал И. А. Плиев объявил командиру 51-й ракетной дивизии генерал-майору И. Д. Стаценко директиву министра обороны СССР номер 7665, в которой требовалось демонтировать стартовые позиции, а соединению передислоцироваться в Советский Союз.
Для ведения переговоров в Нью-Йорк был направлен заместитель министра иностранных дел СССР В. В. Кузнецов. В них принял участие также и У Тан, который посетил Кубу 30 и 31 октября 1962 года. В 15.00 31 октября командир 51-й ракетной дивизии генерал И. Д. Стаценко лично встретился с исполняющим обязанности Генерального секретаря ООН У Таном и сообщил ему, что стартовые позиции на Кубе полностью демонтированы.
Прошло всего три дня с того момента, когда мир висел на волоске…
В. П. Орлов «Советские подводники свой долг выполнили…»Карибский кризис, кажется, уже описан и изучен вдоль и поперек. И все же на конференции в Гаване в 2002 году не обошлось без открытий. Сенсацией – по крайней мере для американских участников – стало выступление Вадима Павловича Орлова, военного моряка и разведчика, ветерана похода советских подводных лодок на Кубу осенью 1962 года. Из уст российского моряка американские специалисты впервые узнали, что на борту советских подводных лодок были атомные торпеды. Это повергло их в состояние шока…
