Александр Кукаркин - Чарли Чаплин
Если знакомство героя с очаровательной молодой женщиной привело его к потере «королевской» чести, разума, лица, то, казалось бы, совсем уже безобидная встреча с десятилетним ребенком обретет еще более роковые последствия— у него попытаются отнять душу и человеческое достоинство.
В самом начале «деловой карьеры» короля его пригласили посетить школу, составлявшую национальную гордость, — в ней образование строится на «прогрессивных принципах». Директор школы объяснил королю, что здесь стремятся развить индивидуальность каждого ребенка, дать ему полную свободу во всех делах, в проявлениях своих чувств, желаний, способностей. Непосредственное ознакомление короля со школой ввело его в еще один «адский круг» — воспитание молодежи, с которым он имел уже возможность соприкоснуться при посещении кинотеатра.
…Просторный вестибюль школы. Из-за перегородки мальчики обстреливают короля горохом. В классе рисования к королю подходит маленький мальчик, который держит в руках какой-то рисунок. Король берет у него лист бумаги и смотрит на рисунок. Улыбка сбегает с лица короля, от изумления он лишается речи: судя по всему, юный джентльмен изобразил нечто чрезвычайно непристойное. Директор выхватывает рисунок, комкает и, оттолкнув мальчика, приносит королю извинения. Меткое новое попадание горохом в голову короля вызывает дружный смех милых озорников, пробравшихся из вестибюля в класс. Король останавливается около скульптуры обнаженного мужчины. Пока молодой скульптор пришлепывает к своему творению фиговый листок, директор с гордым видом продолжает свои объяснения: «Искренность, откровенность, незаторможенность — вот что мы поощряем!» Спрятавшись за стендом, мальчишки продолжают обстрел короля и директора горохом. Король подходит к маленькому кондитеру, который делает пирожное, напевая мотив песенки «О весна, пора любви…». Поковыряв в носу, кондитер тем же пальцем делает ямку в пирожном, чтобы положить туда вишню. Оторопевший король отказывается от пробы готового пирожного, вынутого из духовки.
Директор представляет королю худенького и необыкновенно серьезного мальчика Руперта (его роль исполнил сын Чаплина — Майкл). Как выясняется из разговора между ними и из последующих кадров, родители мальчика в недавнем прошлом были коммунистами и теперь подвергаются за это жестоким преследованиям. Очевидно, именно семья послужила истоком резких обвинительных высказываний ребенка в адрес «американского образа жизни», высказываний, впрочем, бесспорных и распространенных, отнюдь не служащих достоянием одних коммунистов, — под ними подпишется любой честный и здравомыслящий американец. Что касается путаных анархических и индивидуалистических формулировок Руперта, то они были очень характерны для широких кругов американской интеллигенции. Когда мальчик своими огромными, но ничего и никого не видящими глазами не отрываясь смотрит на короля и как одержимый несется по волнам недоступных его разуму политических рассуждений, каждому становится ясно, что он лишь механически повторяет чужие мысли и слова, подобно школьнику, затвердившему свой урок по нескольким, порой противоречивым книгам.
Разговор короля с анархически настроенным «вундеркиндом» четок и ясен в одной своей части и неопределенен, даже двусмыслен — в другой. Со стороны кинокритики он вызвал повсюду множество суждений, справедливых и неверных, и еще больше — недоумения. Характерна в этом отношении статья, помещенная осенью 1957 года в английском журнале «Сайт энд саунд». Автор этой статьи, в частности, вопрошал: «Следует ли считать высказанные в разговоре взгляды изложением собственной точки зрения Чаплина? Кого надо воспринимать в качестве авторского рупора — несчастного ребенка или предприимчивого изгнанника? И не служит ли эта неопределенность объяснением причин некоторых неожиданных неточностей в самом замысле фильма?»
Ошибочность такого рода постановки вопроса очевидна. Она вытекает из распространенного стремления отождествлять Чаплина с создаваемым им на экране образом. Между тем художник никогда не персонифицировал себя в своих героях, если не считать духовной близости ему образа Кальверо из «Огней рампы». Как Чарли, так и Верду, и король Шэдов — образы комические, гротескно заостренные, и Чаплин, критикуя, смеется вместе с ними над окружающей действительностью и одновременно — хотя в разной степени— над ними самими.
Конечно, сам Чаплин все же разделял многие, — во всяком случае, критические— суждения, слетавшие с уст Руперта. Но далеко не все, иначе сцена в целом не производила бы двойственного впечатления, а образ мальчика с самого начала вызывал бы чувство симпатии. Между тем своим доктринерством, столь не вяжущимся с его детской наивностью, он сперва не располагал к себе, и король не без оснований дал ему прозвище Крысенок. В дальнейшем отношение к Руперту героя и вместе с ним зрителей в корне изменилось — ребенок явился одной из многочисленных жертв чудовищной политической провокации. Следом за ним на краю пропасти очутился и сам король. Без учета всего последующего развития событий нельзя правильно понять политические воззрения самого художника, выразившиеся в этом фильме.
…Вскоре после посещения «прогрессивной» школы король случайно вновь встречает Руперта на занесенной снегом улице, голодного и дрожащего от холода. Добросердечный король, хотя и обзывает мальчика «несносным отродьем», все же ведет его в отель, где наливает теплую ванну, дает свою пижаму и халат, кормит обедом. Попутно он выясняет, что Руперт убежал из школы: его собрались допрашивать об арестованных родителях, которые «отстаивали свои права, дарованные конституцией, как это сделал бы любой американец, у которого кипит кровь в жилах».
Присутствовавший при этом разговоре Джоум приходит в ужас. Зараженный всеобщим страхом перед Федеральным бюро расследований, он принимается искать по комнате спрятанные диктофоны и советует королю немедленно избавиться от опасного гостя. Но приводимые им доводы оказываются тщетными: если родители мальчика коммунисты, то это еще не означает, что он, король, должен выкинуть его на улицу в мокрой одежде, чтобы дать ему замерзнуть.
Отправившись по неотложным делам, король и Джоум по пути заезжают в магазин и покупают для мальчика новую одежду. Между тем Руперт, оставшись один, «принимает» в апартаментах короля прибывших из Вашингтона троих членов атомной комиссии. Выдав себя за королевского племянника, Руперт в свойственной ему манере выпаливает важным и надутым чиновникам свои взгляды. Особенно нападает он на различные комиссии, которые «копаются в мозгах людей, контролируют их мысли, подвергают бойкоту, лишают работы». Возвратившийся король прерывает его разглагольствования и приносит извинения пораженным посетителям.
