Борис Шапошников - Воспоминания о службе
К вечеру 29 августа подошел и 72-й пехотный полк с двумя полевыми батареями, расположившимися на ночлег в районе деревень Малице, Лоевице. Было ясно, что австрийцы отступают: 14-я кавалерийская дивизия доносила о движении обозов на запад, но где находился правый фланг русской 9-й армии, было неизвестно. Штаб 9-й армии упорно молчал и считал, по-видимому, нормальным, что три кавалерийские дивизии с 72-м пехотным полком, находясь у Сандомира, не переправляются через Вислу. Для штаба дивизии Новикова было понятно, что австрийцы постараются задержаться за рекой Сан, и поэтому переправа конницы у Сандомира на правый берег еще не теряла своего значения. Поэтому было предложено штабом в ночь на 31 августа 72-м пехотным полком и пограничниками атаковать Сандомир. С утра 30 августа я чувствовал себя плохо: появилась высокая температура, и с 12 часов дня я лежал в полузабытьи. Поэтому все распоряжения по ночному штурму делал сам Дрейер лично. Нанесение главного удара возлагалось на три батальона 72-го пехотного полка, который должен был овладеть католическим кладбищем и костелом около него, а затем совместно с пограничниками, двигавшимися от Андрушковице на Стараховице, ворваться в город и овладеть мостом. 8-я кавалерийская дивизия оставалась на занимаемых ею позициях от высоты 215,9 на фольварк Судолы и деревню Хвалки. Для развития успеха ночного штурма к 8 часам утра 31 августа, когда рассеивался туман, полевая батарея и одна из батарей 8-й кавалерийской дивизии должны были подойти к передовым линиям и своим огнем оказать содействие атакующим. Общего начальника штурмующих войск назначено не было, а начальник 8-й кавалерийской дивизии был поставлен в известность о предстоящей атаке письменным предписанием. Приближалась ночь. Штаб 14-й кавалерийской дивизии был в 8 километрах от тульцев, но связан с ними телефоном, который часто портился.
Пока делались все эти распоряжения, разведчики 72-го пехотного полка и пограничники весь день 30 августа изучали подступы к позиции противника и самую позицию. В первом часу ночи двинулись к исходным рубежам атаки как тульцы, так и пограничники. В ночной тишине 72-й пехотный полк развернул боевой порядок для атаки; охраняемые цепью дозоров в первой линии шли два батальона полка в строю поротно в две линии, из третьего батальона по две роты направились в резервы уступом за обоими флангами первой линии; роты всех батальонов находились в двух взводных колоннах.
Связь с пограничниками, установленная командиром 72-го пехотного полка, с началом движения стала все чаще прерываться. В пятом часу утра тульцы близко подошли к укрепленной позиции австрийцев, не подозревавших о готовящемся ударе. Настала решительная минута, и командир полка отдал приказание двинуться на штурм. Не открывая огня, в полной тишине тульцы бросились вперед. Разбивая прикладами, малыми топорами, лопатами и расталкивая руками проволочные заграждения противника, атакующие в мгновение были в первой линии окопов, уничтожая не успевших прийти в себя австрийцев. Сметая все на своем пути, в короткий промежуток времени тульцы решительным ударом овладели двумя линиями окопов и вели бой у костела, врываясь в самый город. Порыв атаки был настолько силен, что противник почти не оказывал сопротивления, падая под штыковыми атаками штурмующих тульцев. Выбив слабые охранения на Строхище, пограничники скоро оказались перед окопами австрийцев в предместье Краковка, где задержались, не имея связи с 72-м пехотным полком. Заполнив образовавшийся промежуток, две правофланговые роты 3-го батальона принуждены были выдвинуться в первую линию, а две резервные роты того же батальона, находившиеся за левым флангом, удлинили боевой порядок полка к северу. К 7 часам утра 31 августа у тульцев уже не было резерва, рассчитывать на какую-нибудь помощь, кроме артиллерийского огня, не приходилось. Сосед слева, части 8-й кавалерийской дивизии, вел обычную ружейную перестрелку с противником, а справа пограничники не подавались вперед. Оценивая создавшееся положение, раненый командир полка приказал закрепиться на захваченных позициях.
Ошеломленный первым ударом, противник уже начал приходить в себя. Подведя резервы, австрийцы остановили продвижение передовых частей тульцев в центр города, организуя в то же время контратаку из северо-западной части города против левого фланга полка. В восьмом часу утра в рассеивающемся тумане показались густые цепи австрийцев, решительно насту павшие против левого фланга полка. Отбиваясь ружейным и пулеметным огнем, 72-й пехотный полк тщетно ждал поддержки огнем своей артиллерии: полевая батарея в это время лишь подходила к Лоевице, а артиллерия 8-й кавалерийской дивизии не открывала огня, безучастно относилась к разгоравшемуся пехотному бою. Тяжелые минуты переживали тульцы, безнаказанный огонь артиллерии противника усиливался, число убитых солдат возрастало. Тщетно офицеры полка умоляли солдат продолжать держаться до открытия огня нашей артиллерии. Ослаб порыв атаки, погасла вера в помощь других и… тульцы начали отступать. Неся громадные потери, лишившись почти всех офицеров, оставляя раненых и убитых на поле боя, остатки 72-го пехотного полка в числе лишь 600 из 2200 человек, пошедших в атаку, к 9 часам утра 31 августа отошли в исходное положение, а затем и к Лоевице. Потеряв связь с тульцами, пограничники выбили противника из предместья Краковка, но дальше не продвинулись и к 9 часам утра также отошли к Андрушковице.
Спокойно проснулся штаб 14-й кавалерийской дивизии, уверенный в успехе ночного штурма 72-го пехотного полка. Однако за ночь не поступило ни одного донесения от командира полка, поэтому я, не дожидаясь выезда штаба, отправил в Лоевице и далее к Сандомиру верхом офицера для связи. В девятом часу утра, когда Новиков со штабом верхом выехал на высоты к юго-западу от деревни Лепарчице, на поле сражения была полная тишина. 8-я кавалерийская дивизия оставалась на своих позициях. Вскоре в штаб 14-й кавалерийской дивизии явился и генерал Зандер. Около 10 часов утра на высоту, на которой стоял штаб 14-й дивизии, прибыл с сумрачным видом посланный мною в 72-й пехотный полк офицер связи и доложил о происшедшей катастрофе. Новиков, по обыкновению, тяжело вздыхал и отдувался, а Дрейер накинулся на Зандера, считая его виновником гибели полка, своевременно не поддержанного артиллерийским огнем. Между тем было ясно, что если тульцы были отбиты, то противник был достаточно силен, чтобы перейти в контратаку и против 8-й кавалерийской дивизии. Я вмешался в спор Дрейера с Зандером и, прежде всего, предложил 8-й кавалерийской дивизии закрепиться, подготовить артиллерию для встречи наступления австрийцев и вызвать к Сандомиру 14-ю кавалерийскую дивизию, ввиду ее безуспешных попыток переправиться через Вислу. Мои предложения были приняты, и я мог отдать соответствующие распоряжения. Прибывший от 5-й кавалерийской дивизии капитан Леонов сообщил, что река Сан форсирована у Чокая гвардейскими стрелками, наступающими далее на станцию Надбжезе, к югу от Сандомира. Отныне Сандомир как пункт переправы конницы для удара во фланг и тыл австрийской армии терял уже всякое значение.
