Леонид Фиалковский - Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду
Проснулись затемно. Возможно, от взрывов авиабомб и артиллерийской канонады, которые раздавались совсем недалеко. Очень рано начался штурм, значит, пойдут и раненые. Все стали подниматься. Не умывались. Кто снегом протер лицо. Мне приказали почистить от снега подъезд к медсанвзводу. Доктор Гасан-Заде сказал, чтобы я был готов первым рейсом сопровождать раненых. Еще до завтрака пришли две бортовые машины, и наши забегали. Раненых сносили в приемную, более тяжелых — в перевязочную. И в этой партии были с обморожениями, в основном пальцев, кистей рук и стоп. Раненые — тяжелые, с обширными осколочными ранениями от гранат и мин. Один красноармеец был с размозженной стопой — в темноте нога его как-то попала под гусеницу нашего танка. Он был в шоке, окоченел от холода. Чтобы довезти его до госпиталя в Красноармейск или Бекетовку, нужно не менее трех часов, и при таком холоде и в состоянии шока он может погибнуть в пути. Гасан-Заде решил сделать ему ампутацию стопы. Сказал, что погибнет, если не сделать ему. Оперировал вместе с доктором Большаковой. Вайнштейн работала в паре с Шепшелевым — обрабатывали раны, накладывали повязки. Мы с санинструктором Ивановым накладывали шины, готовили к эвакуации. Очень тесно было в приемной, с трудом проходили между носилками. Раненых нужно было хотя бы напоить горячим чаем. Из роты управления завтрак еще не привозили. Надо было вскипятить чай на печке. Рук не хватало. Санитары переносили раненых и помогали нам, рубили дрова и подтапливали печку. Иванов сказал, что не мешало бы разбудить Ладну.
— А она есть здесь?
— Да, — ответил он, — она недавно пришла и завалилась спать.
Я в гимнастерке побежал через двор во второй домик. Шура спала внизу на нарах. Я ее растолкал и попросил разогреть чай для раненых, так как скоро будем их эвакуировать. Вернулся в приемную и продолжал там работать. Санитары уже поставили чайники с водой на плитку. Вышел из перевязочной Гасан-Заде, осмотрел раненых и наметил очередность их направления в перевязочную. Спросил, где Ладна. Я ответил, что отдыхала, разбудил ее, но почему-то не пришла.
— Иди, приведи ее сюда. Как можно без нежных женских рук обойтись здесь. Чаем хоть напоит. Беги за ней, хоть на руках принеси, — не то серьезно, не то с иронией распорядился он.
Я опять побежал через двор в другой домик. Она и не думала вставать. Как была в шинели и в валенках, так и спала. Я опять стал ее будить, стащил валенок и за ногу притянул к краю нар.
— Гасан-Заде послал, сказал, чтобы принес вас, если не пойдете. Совесть надо иметь. Раненых скоро отправлять, чаем бы напоить их, а вы валяетесь, — не удержался я.
Она что-то пробормотала, оттолкнула меня ногами, какие-то проклятия мне посулила. Она, видно, была пьяна.
— Бессовестная, — распалился я, — не для распутства же вы здесь, делом другим, более нужным заниматься надо.
— Тебе завидно, щенок, — услышал я, — катись отсюда. Видала таких… — Посыпались ругательства, дух которых и бумага не выдержала бы. И ничего не оставалось мне как уйти. Что-то очень неприятное произошло. Зачем же мне надо было вмешиваться в это дело? Пошел бы Иванов ее будить, но послали меня. Я доложил доктору Гасан-Заде, что она не хочет и не может встать. Меня обругала, что будил ее, да так, как никогда до этого не слышал. Он махнул рукой, сказав при этом:
— Эх, доктор, думаешь, я ее подниму, только унижаться. Не я им начальник. Их много кроме меня. Давай заканчивать. Пора тебе ехать. Скоро опять привезут новых.
И мы продолжали обрабатывать раненых, накладывали шины. У многих промокли повязки, и их надо было заменить, ибо все это замерзнет в пути. Раненые просили пить. Санитары разносили кружки с кипятком, с сахаром и сухарями. Некоторых приходилось поить с ложки. Стоял стон, некоторые матерились, что их не берут в перевязочную, один все кричал, почему выбирают других, а не его. Вышел Шепшелев и попросил дать ему и Майе по кружке кипятка. Когда уже закончил обработку раненых, почувствовал, что замерз. Надел шинель. Каково раненым? Им предстоит еще долгий путь, часа на три до ближайшего госпиталя в холодной машине, в мороз и метель.
Подошла грузовая машина ЗИС-5, крытая брезентом. Более тяжелых погрузили в санитарную машину, а остальных в грузовую, и я повез их на юго-восток. Еще не знал куда, но решил держаться направления на Бекетовку. Несколько ближе, но дорога идет вдоль зоны военных действий. Решили с водителем рискнуть.
Путь лежал через населенные пункты Попов, Ягодный. Только днями здесь закончились боевые действия. Вдоль разбитой дороги, несколько расчищенной, разбросана военная техника, замерзшие трупы в серо-зеленых шинелях, припорошенные снегом. Разрушенные и сожженные населенные пункты. Проезжали мимо кладбища немецких самолетов. Местами трупы немецких захватчиков, сложенные в длинные штабеля, горели, а местами тлели, политые соляркой, и издавали вокруг тошнотворный запах горелого мяса и тряпья. Мерзлая земля не могла принять, и несправедливо было бы осквернять ее, советскую приволжскую землю, фашистскими трупами. А их было несметное количество.
Правильно было превратить эту скверну в пепел. Встречались и колонны немецких военнопленных, которые шли навстречу. Наконец-то немцы стали сдаваться в плен. Жалкое зрелище представляли они. Платки и шарфы поверх головных уборов, на ногах у кого что: и сапоги, и валенки, и деревянные ботинки, и тряпье, обмотанное веревками. Радостно было сознавать, что они уже воевать против нас не будут. Вдоль дороги встречали много наших войск, шедших в пешем строю и на транспорте. Стояли готовые к бою зенитные установки. В районе Ягодного пытался сдать раненых в медсанбат какой-то дивизии, но их не взяли. Сказали, что своих сами отправляют, так как должны менять место расположения. И рекомендовали везти в Бекетовку. Раненный в грудную клетку скончался в дороге. Другому раненому в пути пришлось наложить жгут на бедро, так как повязка на голени сильно пропиталась кровью. В дороге один раз распустил ему жгут, чтобы не наступило омертвление конечности, что не исключалось при таком холоде.
Меньше чем за три часа после выезда прибыли в Бекетовку. И еще ушло с полчаса, пока удалось раненых сгрузить в хирургический полевой подвижной госпиталь. Раненые окоченели, возможно, и получили дополнительные обморожения, что выяснится потом. Пока сдавал раненых, стало темнеть. Здесь меня и водителя накормили горячей кашей, напоили хорошо заваренным чаем с белым хлебом, и, подкрепившиеся и отогревшиеся, мы по той же дороге двинулись в обратный путь. Около полуночи прибыли в Цыбенко. Узнали, что наша бригада во взаимодействии с другими частями овладела населенным пунктом Кравцов и ушла в направлении разъезда Басаргино.
