Татьяна Михайловна Соболева - В опале честный иудей
День за днем, по призванью и долгу, вел обстрел пулеметной строкой.
Мне шептали: - Не вытянешь долго: инвалиду - не бой, а покой!
Усмирись, неуемный и шалый, ретируйся хотя бы пока...
С кем воюешь? - С самим генералом, с всемогущим парторгом ЦК!
...Расплодилося культово племя далеко за Кремлевской стеной...
И куда было деться в то время?
Как нести непосильное бремя?
Как бороться с жестокой ордой?
...Угасал мой гремучий запал, я слабел, подкосилась основа, на больничную койку попал.
Но одюжил...
...я желал поступить на работу - не пускали по пятой графе инвалида войны, журналиста (паспорт меченый, мол, не неси). Было этак в державе фашистской, стало так - на советской Руси.
...Но народный тиран в одночасье, слава Богу, навеки умолк.
...Рассветало... Но глупо и рано трубы песню свободы трубят: уцелело полсвиты тирана и еще легион тиранят.
Дай им срок, и они развернутся и покажут насилия прыть! Прикрываясь «святой» революцией, будут честь и свободу душить.
Будут мерзости с прежними схожи, весь кошмар повторится сполна.
Года три миновало. И что же? Жертвой культиков стала жена...
Ну, а я? Тяжела переправа...
Ой, как будни мои нелегки,
хоть и мной завоевана слава культнаследникам тем вопреки.
Я годами уже опоясан, вечереет уже надо мной...
Нет, теперь не до детских колясок мне с моею усталой женой.
1963 г.
Что могу я к этому добавить? Очень немногое: не было близких родных, на помощь которых можно было рассчитывать. Мои родители жили в Озёрах. У папы после голода в военные годы открылся застарелый туберкулез: уповать на бабушку и дедушку не приходилось. Но я вроде оправдываюсь? И не думаю. Судьбе было угодно нас так обездолить. И волей-неволей, надеюсь, это понятно, наша «кошка» восполнила своим постоянным присутствием между нами, в нас, болезненную брешь в союзе двух людей. Очень возможно, что каждый из нас подсознательно отдавал в игре друг другу то, что предназначалось ребенку. Нерастраченное чувство. Заслоненное нескончаемой игрой, естественно без сговора. Мы в траурные одежды «кошку» не рядили: это был бы не ее портрет. Наша «кошка» была источником радости.
Слова особые, смешно, на «кошачий» лад переделанные, частые моменты игры среди серьезных занятий... Здесь мы оба счастливые жители нашего незримого островка - «кошки», оба - участники игры, оба - ее творцы. Но это не все. Передо мной три обычных больших блокнота для записей. На обложке каждого, от угла до угла, по диагонали рукой Александра Владимировича крупными буквами выведено - «Кошкиниана»: страницы блокнотов заполнены рисунками, такими же редкими и необычными, как наша «кошка». Это - жизнь двух людей средствами изобразительными. Роль человека интерпретирует «кошка», по-своему, как если бы ей пришлось рассказать о действиях человека кошачьими средствами. Да-да, что-то похожее на нескончаемый мультфильм. В нем два постоянных персонажа - Кошка Большая, или Кот, и Кошка Маленькая, или Мелкая.
Начиная переносить нашу жизнь на бумагу в таком виде, я даже отдаленно не помышляла ни о какой мультипликации.
И никакой я не художник: ни сразу, ни потом - никогда не смогла бы повторить нарисованное столь же выразительно. Мои кошки всего лишь контур кошачьего тела, все пропорции зачастую настолько нарушены, что настоящий художник за голову схватился бы от такого «искусства». Никаких художнических задач я и в голове не держала, просто так, случайно наносила на бумагу пришедший на ум сюжет. И чаще всего изображала двух кошек в ситуациях человеческих. Язык моих рисунков без перевода, с первого взгляда понимал только один зритель и ценитель - Александр Владимирович; он был непременным действующим лицом в изображаемых мною событиях. Немногим из тех, кому я разрешала заглянуть в свои блокноты, достаточно было нескольких слов пояснения - и следовал смех. Никто не осуждал, не упрекал меня, взрослого человека, за невзрослую затею. В эти минуты люди сами будто бы превращались в детей, их глаза светились, они словно прояснялись, становились моложе, милее. А ведь я только коротенько сообщала, что послужило поводом для рисунка, - и такая искренняя, просветленная реакция. О чем рассказывали мои рисунки?
Однажды, дело будничное, но необходимое, мы отправились покупать Александру Владимировичу к зиме сапоги, шапку, перчатки... Ну, подумаешь, событие! Купили, пришли домой. Всё, и говорить больше не о чем.
Не так благополучно и серо выглядел наш успешный поход на моих рисунках. Поясню: Маленькой Кошке - мне - ничего не купили. Она, обиженная, плетется сзади Кота, увешанного покупками. Следующий рисунок: ударили морозы, пошел снег... Разодетый пижонистый Кот чувствует себя отлично, а несчастный, голый, неодетый «котенок» дрожит на ветру и плачет...
Разумеется, все это было выдумкой с начала до конца, притворство и озорство, желание подразнить Александра Владимировича. Я умышленно нарисовала такую страшную грядущую картину котеночьего бедствия.
Посмотрев «мультфильм», Александр Владимирович всерьез расстроился, его выразительное лицо выдало глубину волнения. А я рассмеялась. Меня всегда очень смешило, когда он благодаря большому дару воображения и «кошачьему» настрою дорисовывал, довоссоздавал каждый эпизод. Он был так серьезен в эти минуты! А разволновался потому, что вид брошенной, всеми покинутой, зябнущей кошки был для него попросту непереносим. Успокоился не сразу, после того лишь, когда я уверила его, что мой зимний гардероб в полном порядке.
А в другой раз, когда мы собрались купить кое-что для меня, я, шутки ради, решила предопределить характер и результат похода, представив это своими «кошачьими» рисунками. Вот Большой Кот, взяв за лапку Маленькую Кошку (они шагали на задних лапах), ведет ее в магазин за «шкурками», «налапниками» и «набалдашником» (шляпой).
И угораздило же меня придумать внезапно такой вот сюжет: Кот и Кошка, подкравшись, видят за углом играющего мячом щенка. Озорная и вреднющая Маленькая Кошка-бесстыдница на глазах Кота сдирает со щенка пушистую шкурку (для себя), отнимает у него мяч, и Большой Кот, взяв ее, «ошкуренную» (о нет, в другом смысле - одетую, упакованную в шкурку-пальто), за лапку, уходит предовольный.
Наверно, кроме моего супруга такая несправедливость ранила бы душу еще очень доброго ребенка. На сей раз Александр Владимирович так возмутился, так рассердился на непотребную нахальную Маленькую «Кошку», обидевшую щенка, что немедленно стер резинкой изображение голого щенка. А я, отсмеявшись, вынуждена была изобразить мирный исход инцидента.
Ну, что интересного в том, что я и Александр Владимирович зашли случайно по пути в какое-то заведение общепита, а потом поплатились за необдуманный поступок недомоганием? Проза, и говорить-то вслух неудобно. Но все выглядит совсем по-иному, если представить себе заурядную историю в «кошачьей» интерпретации: две кошки - Маленькая сопротивлялась, а непутевый проголодавшийся Кот настоял, схватил котенка (меня) за загривок - так обе «кошки» пошли питаться в «мусорный ящик». На второй картине «фильма» — расплата: две кошки лежат на диванах с грелками на животах. Я помню, как от души расхохоталась одна пожилая мамина знакомая, которой мама, смеясь, показала два этих рисунка и пояснила, что к чему.
