Борис Тененбаум - Великий Линкольн. «Вылечить раны нации»
Линкольн пришел к этому решению далеко не сразу.
Его намерения в отношении полной амнистии конфедератам оставались неизменными – он не хотел «… ни тюрьмы, ни виселицы …». Когда Шерман во время встречи в Сити-Пойнт спросил президента, как следует поступить с Джефферсоном Дэвисом и членами его кабинета, Линкольн сказал фразу, которую с некоторой долей приближения можно перевести как «… откройте ворота, уберите загороди, шуганите их из страны… » – и сделал такой жест, как если бы отгонял овец из загона[1].
Хотя, конечно, признаваться в такой политике официально не следовало.
И, pазумеется, Линкольн рассказал «народную притчу» о человеке, который отрекся от алкоголя, но не возражал против того, чтобы в лимонад ему добавляли виски, – он только настаивал, что «… он не должен знать об этом …».
В отношении того, как следует править Югом, Линкольну следовало найти какой-то компромисс между точкой зрения республиканцев-консерваторов, стоявших за восстановление довоенного порядка, и республиканцев-радикалов, которые настаивали на предоставлении гражданских прав всем освобожденным рабам на том основании, что уж они-то будут подлинными сторонниками Союза и не позволят восстановить старую власть.
Сам президент склонялся к компромиссу.
Он был готов предоставить право голоса так называемым «свободным цветным», то есть людям с той или иной долей африканской крови, которые не были рабами еще до Гражданской войны, и добавить к ним тех бывших рабов, которые сражались под флагом федеральной армии. В этом духе он и высказался. Конечно, такого рода вещи уже давно обсуждались в газетах и вызывали бурные споры.
Но 11 апреля 1865 года об этом сказал президент страны – впервые в истории США.
III
Авраам Линкольн, как мы знаем, любил Шекспира. Эту страсть разделял с ним один из людей, слушавших его речь 11 апреля. Но, конечно, этот человек по «шекспировской тропе» ушел куда дальше президента. Он был человеком насквозь театральным – его отец, Джуниус Брутус Бут, был знаменитейшим актером, со специализацией именно на Шекспире. Одно время он был самым знаменитым актером Америки, на спектакли, в которых он участвовал, публика просто ломилась, билеты раскупались за недели до представления.
Сыновья мистера Бута пошли по его стопам – Эдвин Бут славился даже в Англии и был так хорош в роли Гамлета, что гастролировал по всем столицам Европы. Его младший брат, Джон Уилкес Бут, такой известности еще не достиг, зато был горд, красив и пользовался огромным успехом у дам. Первых успехов на сцене он достиг в Ричмонде и перед зрителями появлялся не иначе как после трехметрового прыжка из-за кулис – это производило сильное впечатление.
Джон Уилкес Бут глубоко симпатизировал Югу и симпатий своих не скрывал. В штате Мэриленд, где он жил, Югу сочувствовал каждый второй, так что само по себе это было неудивительно – но Джон Бут, несмотря на свои симпатии к Конфедерации, разделительной полосы между Севером и Югом не перешел и в армию КША не записался.
Брату Эдвину, стороннику Севера, он объяснил, что симпатии симпатиями, а кто-то должен позаботиться об их матери. Но со временем Джон Бут поменял свое мнение. Война явно склонялась в сторону победы Севера, и пламенный конфедерат, Джон Бут, считал, что он «… должен сделать что-то …».
Это «что-то» поначалу рассматривалось как похищение Линкольна.
Как можно похитить главу государства в его столице, подробно не рассматривалось – Джон Бут был человек театральный, и великолепный жест значил для него много больше, чем организационные детали.
По-видимому, пресловутой последней каплей для него стали слова президента о предоставлении гражданства неграм, отслужившим свое в составе федеральной армии. Джон Бут сказал, что это будет последней речью тирана – его мысли переключились с похищения на убийство. План был широк. Бут собирался « обезглавить правительство …» – предположительно следовало убить одновременно и Линкольна, и его вице-президента, Эндрю Джонсона, и государственного секретаря Сьюарда, и генерала Гранта.
К этому времени у Бута уже имелось несколько знакомых, совершенно разделявших его порывы. Ничего крупного они не предпринимали – так, небольшая контрабанда на Юг запрещенных товаров.
Но теперь им предстояло большое дело.
Было известно, что Грант приехал в Вашингтон, виделся с Линкольном, а вечером 14 апреля собирался вместе с ним в театр Форда, на комедию: «Наш Американский Кузен». Билеты на спектакль продавались с тройной наценкой – публика жаждала увидеть президента вместе с главнокомандующим, в одной ложе. Бут хорошо знал театр Форда – заведение принадлежало другу его семьи, у Бута был туда постоянный пропуск, и он даже личную почту получал на адрес театра.
Лучшего места для покушения ему трудно было даже и пожелать.
IV
Если поглядеть на середину XIX века из сегодняшнего дня, какие-то вещи просто поражают. В частности, это относится к вопросам обеспечения безопасности глав государств. За десять лет до 1865-го, в 1855-м, неограниченный повелитель огромной Российской империи, царь Николай Первый, разъезжал по своей столице не только без всякой охраны, но даже и без свиты, и без единого адъютанта.
Никаких покушений на себя он не опасался.
Времена, конечно, менялись, и в 1881 году его сын будет убит террористом на улицах Петербурга, но Николаю Павловичу, Императору и Самодержцу Всероссийскому, и в голову не приходило как-то ограничивать свои прогулки, и он мог, например, в задумчивости выйти из Зимнего дворца на набережную Невы – в полном одиночестве.
Линкольн в этом отношении вел себя примерно так же.
Когда ему пришло в голову посетить Ричмонд и отправиться в Белый дом КША, чтобы « посидеть в кресле Джефферсона Дэвиса …», он пошел туда пешком. Город, конечно, был уже оставлен противником, и за президентом шел отряд из десятка моряков. Hо если бы в Ричмонде оставaлся хоть один солдат Конфедерации с винтовкой в руках, то один-единственный выстрел из окна мог бы оставить США без президента – и никакой эскорт этому бы не помешал.
В общем, понятно, что если Линкольн мог вести себя столь беззаботно в Ричмонде, то уж в Вашингтоне он тем более ни о каких мерах безопасности и не помышлял. Скажем, о его появлении в театре Форда было известно заранее, и администрация театра даже позаботилась известить публику об этом событии специальной печатной афишкой.
И тем не менее, заговор Бута легко мог бы провалиться – уж больно велика была разница между размахом замысла и безнадежно дилетантской манерой исполнения. По плану предполагалось, что ровно в 10 вечера 14 апреля будут одновременно убиты президент Линкольн, генерал Грант, вице-президент Джонсон и государственный секретарь Сьюард.
