Сергей Нечаев - Барклай-де-Толли
Родилась эта идея следующим образом. Сначала князь П. М. Волконский, находившийся при императоре Александре в качестве начальника Главного штаба, пошел к государю и доложил, что, на его взгляд, сейчас было бы выгоднее идти на Париж, нежели продолжать преследовать Наполеона. Когда он пространно развил свою мысль, император приказал позвать к нему генералов Барклая-де-Толли, Дибича и Толя. Когда те вошли, император сказал:
«— По соединении наших армий представляются нам два случая: первый — идти на Наполеона и в гораздо превосходнейших силах атаковать его, второй — скрывая от него наши движения, идти прямо на Париж. Какое ваше мнение, господа?
Обратясь к графу Барклаю-де-Толли, император велел ему первому изложить свои мысли. Михаил Богданович, посмотрев на карту, сказал:
— Надобно следовать за Наполеоном и напасть на него.
Сначала все были с ним согласны за исключением И. И. Дибича. Он советовал совершить нападение на Париж. Князь П. М. Волконский возразил:
— В Париже находятся 40 000 национальной гвардии и остатки разных полков; в окрестностях Парижа стоят корпуса маршалов Мортье и Мармона. Все сии войска составляют 90 000 человек, притом, идя за Наполеоном, мы должны оставить сильный арьергард для их отражения. Потому лучше соединиться нам с Силезской армией и отрядить за Наполеоном значительный корпус конницы и несколько полков пехоты, приказав им для большего удостоверения, что будто мы за ними идем с армией, заготовлять везде квартиры государю; самим же нам направиться прямо на Париж. Следуя таким образом, надобно атаковать Мортье и Мармона, где они с нами ни встретятся. Мы разобьем их, потому что мы сильнее, а с Наполеоном будем расходиться каждый день на два марша» [97. С. 20–21].
Мнение князя Волконского было одобрено императором, а генерал Дибич сказал:
«Если Вашему Величеству угодно восстановить Бурбонов, то, конечно, лучше будет обратиться обеим армиям на Париж» [22. С. 472].
«Здесь речь идет не о Бурбонах, — возразил император, — а о свержении Наполеона» [22. С. 472].
После все просчитали на карте, за сколько маршей можно прибыть к Парижу, и нашли, что по овладении им останется еще достаточно времени, чтобы принять надлежащие меры к встрече Наполеона, если он решится подойти.
Когда кончился военный совет, император Александр, желая сообщить свое решение королю Пруссии и князю Шварценбергу, поехал к Витри.
Корпуса союзников располагались вокруг Витри: граф Вреде стоял у Мезона, генерал Раевский — у Друльи, кронпринц Вильгельм Вюртембергский (с 1816 года — король Вюртемберга) — у Бласи, Барклай-де-Толли с резервом — при Курдеманже. Только граф Гиулай оставался возле Арси-сюр-Об.
Париж взят!
Прямой путь на Париж загораживали только маршалы Мармон и Мортье, но у них в общей сложности было не 90 тысяч, как думали многие, а не более 25 тысяч человек, да и то это в основном были не регулярные войска, а неопытные новобранцы и национальные гвардейцы. Фактически они оказались брошены Наполеоном на произвол судьбы. Сражение при Фер-Шампенуазе 13 (25) марта не могло не закончиться их полным поражением.
Барклай-де-Толли в этом сражении «принял деятельное участие» [11. С. 377]. Итог этого дня был совершенно фантастическим: 13-тысячная русская кавалерия наголову разбила французскую пехоту. Две дивизии Национальной гвардии были уничтожены практически целиком. Изрублено и расстреляно было от 3000 до 6000 французов: изуродованные трупы никто не считал, примерную цифру вывели потом на основании рапортов французских офицеров. Было захвачено 80 пушек (почти вся артиллерия Мармона и Мортье), 200 зарядных ящиков, весь обоз и парки [99. С. 354]. В плен русским сдалось около 10 тысяч человек — в основном обезумевших от ужаса новобранцев. Похвалив за храбрость и накормив из русских котлов, Барклай-де-Толли потом великодушно распустил их по домам. «Потеря союзников простиралась до 2000 человек» [99. С. 354].
Генерал Михайловский-Данилевский так оценивает значение этой победы:
«Фер-Шампенуазское сражение достопримечательно тем, что было ведено нами на марше, без всякого предварительного распоряжения, одной конницей против двух пехотных корпусов. Диспозицией назначено было идти в тот день из Витри до Фер-Шампенуаза, что составляет тридцать верст. Не зная, что маршалы Мортье и Мармон находились очень близко от Витри, мы не полагали встретить неприятелей, и хотя появление их было нечаянно, однако же, сражаясь с ними весь день, союзные армии достигли места, назначенного им диспозицией. Наша пехота не сделала ни одного выстрела и только следовала за конницей, покрывшей себя славой. Ее было в деле тысяч тринадцать, большей частью русской. Главная честь победы принадлежит графу Палену. Он первый открыл неприятеля, первый атаковал, до вечера не переставал теснить французов и отбил наибольшее число трофеев. Фер-Шампенуазская победа особенно важна тем, что способствовала скорейшему овладению Парижем. Если бы Мортье и Мармон не лишились в сем сражении половины войск, составлявших корпуса их, и 80-ти орудий, то перед столицей могли бы они держаться долее, остановить несколько времени союзников под стенами ее и дать Наполеону возможность приблизиться к ней. Наполеон опоздал к Парижу немногими часами, а если бы он успел прийти, то вероятно истощил бы все средства обороны. Потому поражение французов под Фер-Шампенуазом должно почитать преддверием покорения Парижа и падения Наполеона» [99. С. 354–355].
Наполеон опоздал. Почти 150-тысячная армия союзников, оставив Наполеона далеко на востоке, 17 (29) марта подошла к парижским пригородам Пантен и Роменвилль.
* * *О настроениях, царивших в Париже, маршал Мармон написал в своих «Мемуарах» следующее:
«Жители Парижа мечтали о падении Наполеона: об этом свидетельствует их полное безразличие в то время, как мы сражались под его стенами. Настоящий бой шел на высотах Бельвилля и на правом берегу канала. Так вот, ни одна рота Национальной гвардии не пришла нас поддержать. Даже посты полиции, стоявшие на заставах для задержания беглецов, сами разбежались при первых выстрелах противника» [163. С. 270].
Падение Парижа «уже не могло быть отсрочено» [147. С. 607].
Маршал Мармон возглавлял оборону Парижа от Марны до высот Бельвилля и Роменвилля, а маршалу Мортье была поручена линия обороны, шедшая от этих высот до Сены. Войск у того и другого было так мало, что выполнение задачи выглядело маловероятным.
Союзники подошли к Парижу с севера и с востока тремя колоннами: правую — Силезскую армию вел прусский фельдмаршал Блюхер, центральную — Барклай-де-Толли, а левая колонна под командованием кронпринца Вильгельма Вюртембергского двигалась вдоль правого берега Сены.
